Тактильные ощущения - Слюсаренко Сергей Сергеевич - Страница 44

– У нас нет секретов, – воспротивился было Сай.

– Я как врач буду говорить с пациентом, – отрезал доктор и выгнал всех.

На то, что мы – «скорая» по вызову, в райсовете отреагировали спокойно и пропустили нас внутрь здания без труда. Даже особенно давить на охрану не пришлось. Так, внушить слегка, как плохо депутату. Секретарша не успела ничего сделать, успокоенная марлей с хлороформом. С самим депутатом решили не рисковать. Виктор просто огрел его по башке. Благо, врачи рядом. Помогут. Саймона, если это действительно был он, привезли к нам на базу и подключили к жутковатым медицинским приборам, по точным инструкциям Бабаева. Пришлось, правда, накачать нашего пациента дополнительно какой-то гадостью, чем врач и занялся, судя по всему, с удовольствием. Запикали встроенные динамики, поползли замысловатые кривые на цветном дисплее. Бабаев прилип к экрану. Он долго сопел, хмыкал. Потом повернулся ко мне:

– Слушай, а это хоть человек вообще? У него как-то совсем с нейропотенциалами нехорошо. Мне кажется, надо разбудить.

– Ну – разбудим. Только привязать надо крепко.

Так и поступили.

В капельницу, из которой в вену Саймона капала какая-то специальная медицинская жидкость, Бабаев влил очередную гадость, и опять погрузился в свои кривые. Вернее, в кривые пациента. Я же подсел поближе к неподвижному Саймону. Мне очень хотелось заглянуть в его глаза. Попытаться проникнуть в его мир, в его мысли. Тихо пикал какой-то прибор, успокаивая меня своим мерным звуком. Пик, пик, пик… Глаза Саймона распахнулись внезапно. Серые и спокойные. Я почувствовал, что влетаю в его мысли и ощущения, как в чужой мир. Валом налетели на меня образы. Я понимал, что это все нереально. Чужой разум порождал в моём мозгу ассоциации и привычные картины, чтобы сделать все хоть чуть-чуть понятным. Далекий мир, о котором помнил Саймон, его родной мир представился длинным рядом серых картотечных шкафов. И еще болью пересохшего горла. Потом какой-то длинный-предлинный путь с чередой однообразных событий. Потом уже знакомое. Земля. Надкушенное яблоко. А потом я сам. И чьи-то смерти вокруг меня. Боль и ещё раз боль. Но не Саймона, чужая. Все это было похоже скорее на тревожные фосфены при тяжелом гриппе. А потом громадная стальная стена. Она отгораживала от меня что-то очень важное. Я попытался разбить эту стену. Я колотил в нее руками и ногами. Это не производило никакого эффекта. Я было решил уйти от этой стены, но тут на холодной поверхности металла блеснуло отражение. Танильга. Она плакала. Не выдержав, я ринулся опять на эту холодную стену. От удара с разбегу она все-таки рухнула, разлетелась вдребезги, погребая меня под обломками и погружая весь мир во тьму.

– Это все, что ты помнишь после вчерашнего? – строго спросил Бабаев.

– А что? Что-то важное пропустил?

– Боюсь, что все гораздо сложней, – тихо проговорил Бабаев, – пойдем посмотришь.

Идти за Бабаевым оказалось непросто. От слабости ноги почти не слушались. Но придерживаясь за стенку и опираясь на руку Сали, я потихоньку потопал за врачом. Интересно, почему никто кроме Сали не помог мне? Тоже мне, соратники.

В том отсеке, который мы отдали Бабаеву под его импровизированную лабораторию, горел слегка приглушенный свет. Настольная лампа у кровати была прикрыта марлечкой. В постели лежал Саймон. Вернее тот, кто ещё сосем недавно был Саймоном. Дряхлый старик со слезящимися глазами. Старик что-то прошептал.

– Подойди поближе, – врач подтолкнул меня к кровати, – он все время тебя звал.

– Мы все-таки не ошиблись, это ты, – просипел Саймон. Казалось, он был уже между землей и небом. – Но кто мог подумать, что ты именно так…

Это было последнее, что удалось услышать от Саймона, прежде чем он то ли уснул, то ли потерял сознание.

– В общем, – начал излагать свои мысли Бабаев, когда мы ушли подальше от его, казавшейся мне уже страшной, лаборатории, – предварительный диагноз можно поставить. Я действительно подозреваю, что это не совсем человек.

– Он что, совсем чужой? – я задал вопрос, на который, казалось, у меня самого есть четкий ответ.

– Ну, все не так просто, – можно подумать, остальное было ясно, как белый свет. – Я сделал анализы. Вернее, не я, а в лаборатории мне сделали анализы образцов крови. Ну, в общем, особой разницы нет. Правда, биохимия крови не совсем обычная, но лаборантки ничего не заметили.

– Ты что, в своей клинике делал эти анализы?! – ну что за народ вокруг! Как они меня все достали. Они, наверное, на инопланетном корабле заправляться приедут на обычную бензоколонку. Никакой ответственности.

– Ну что я, совсем не понимаю? – искренне удивился Бабаев. – Я отдал в службу «Биодиагностика». Они анализы делают анонимно и на дом присылают с курьером. Никаких проблем.

– Ага, а представляю – мужик к ним приходит и в пробирочке кровь кота приносит. Или коробочку сухого дерьма. Что за ерунду ты городишь?

– Да что ты, Майер, совсем нервный? Кто у меня в пробирочке анализ возьмет? Я их вызвал честь по чести, типа в частный госпиталь. А адрес, куда анализы присылать – свой домашний. Они сюда приехали, старичка иголками поширяли и все в порядке. Ты совсем какой-то зашуганный.

– А если им на хвост сели? Или там спецы в лаборантах сидят от этих, чужих?

– Ну, во-первых, кому нужны мед. лаборанты, чтобы на хвост садиться? А во-вторых, я знаю все эти лаборатории – да кому они нужны?

Я чувствовал, что этот разговор можно вести ещё лет двести и с тем же результатом.

– Ладно, так что там анализы?

– В общем, нормальные анализы дряхлого старикана. Гемоглобин пониженный, эозинофилов много… Но, что приятно – глистов нет, возможно, просто аллергия.

– Тебе приятно?

– Ну да. Кому охота с инопланетянином, у которого глисты, дело иметь?

– А с землянином – приятно?

– Ну, там все родное. А вот чужие, я в кино видел, те могут в мозг проникать и искажать энцефалограммы. Я этого и боялся.

– Чего боялся? Глистов с Марса? – ну почему, куда ни ткни, все превращается в безумный фарс?

– Нет, ты не понял, я боялся, что искаженные энцефалограммы – это от глистов. Чужих.

– А что, наши не проникают?

– Наши – не страшно…

Чему их учат в мединституте и там, что у них идет дальше?

– Ну и? – прервал я возникшую паузу.

– Ну короче, – встрепенулся Бабаев, – анализами нельзя определить, что это кто-то чужой. Но есть другие нюансы.Нюансами было следующее:

Температура тела у нашего гостя, или как иначе назвать похищенного, была необычной. Примерно 32.5 градуса. Помня о моих замечаниях, Бабаев провел тесты на тактильные ощущения, оказалось – чувствительность сильно понижена. Но этого мало – пальцы, да и все тело, проявили гиперчувствительность на тепловые раздражители. То есть они чувствовали тепло также, как мы ощущаем прикосновения. Это хорошо показывал энцефалограф. Тепловидение, теплочувствительность – вот главная сенсорика нашего гостя. Но и это не все.

– Судя по всему, в его в сознание внедрен блок, полный или частичный, в эмоциональной сфере.

– Зачем это сделано? Это же их, наверное, в дебилов превращает.

– Я думаю, все не так однозначно. Блок функционирует выборочно. Но ты смог снять блок. Только вот результат… Лавинное старение.

– Ну и фиг с ним, может так и надо переморить их всех, и никаких проблем.

– Да, переморить-то можно. Но ещё одно такое снятие блока – и ты сам превратишься в дебила. Твой мозг при этом входит в резонанс. Ты что не замечаешь, насколько сейчас твои экстрасенсорные способности слабее? Я уже час с тобой болтаю, но ты ни разу ничего такого, в твоем духе, мне в мозги не пнул. Ты обычный человек, наверное, на время. Я думаю, отойдешь. Но пожалуйста, больше такого не делай.

Бабаев был прав. Тем более, что Танильга… Да ладно, не надо об этом, разберемся.

Через пару дней Бабаев сообщил, что Саймон уже вполне набрался сил.