Тактильные ощущения - Слюсаренко Сергей Сергеевич - Страница 39

– Никак нельзя, – ничуть не смутившись, ответил капитан, – гид занят сейчас чтением лекции!

– Так пусть бросит её читать! – голос Сая стал уже совсем стальным и звенел как лапы якоря. Я поймал себя на том, что и сам начинаю мыслить морскими терминами из «Приключений капитана Врунгеля».

– Никак невозможно. Гид находится в каюте гида и связь отсутствует. – Корт гнул своё.

Виктор, до сих пор угрюмо слушавший эту перепалку, хмыкнул, устало поднялся из мягкого кресла и, никак не комментируя свои действия, вышел из салона. Через несколько секунд динамик капитанской связи донес непонятное бульканье, а еще чуть позже замолчал и гид. Вдруг замолк гул мотора и спустя совсем немного времени в салон вошел Виктор. В одной руке он тянул за шиворот вяло сопротивляющегося капитана, а в другой держал магнитофон. Магнитофон, судя по всему, был сломан ударом о коленку и был изогнут примерно под прямым углом.

– Во! Козлы на каждом шагу. То-то я смотрю харя этого Корта знакома мне. – Виктор швырнул потерявшего весь лоск капитана в кресло. – Этот хмырь мне два года назад в Одессе обещал кусок шкуры Ихтиандра. И фамилия у него была Цыпа. Абрам Цыпа. Это я потом в протоколе милицейском прочитал.

– Чистая ложь, – почему-то по-русски сообщил Корт-Цыпа. – Я этого человека вижу первый раз!

– Кассету гад воткнул, – Виктор указал пальцем на руины магнитофона, – а сам кругами нас возле порта тягает. Я у него на мостике видел треки ЖПСа. Жулик.

– Святой истинный крест, – стал увещевать морской волк, – это только с целью вашей же безопасности! Там же скалы. А туман такой же! Какая вам разница?

– А гид? Какой тут кандидат наук?

– Ой, ну какая вам разница? Это мне на самом деле записал кассету очень умный человек! Он действительно известный ученый! Он член общества «Знание!», – стал объяснять Цыпа. – Ведь как хорошо записано? Ну где вы найдете такого гида? Ой, ну вы хотите, я вам продам совершенно дешево партию настоящего льда от айсберга? Совсем дешево.

Цыпа стал заискивающе заглядывать мне в глаза, догадавшись, что я тут вроде главного.

Первым стал подхихикивать Сай. Потом, просто за компанию, не вдаваясь в причины, заржал Митяй. Последним в дружный истерический хохот включился капитан. Сделал он это с заискивающими нотками, поняв, что бить не будут.

– А Айсберг, это не тот, который ларек с раками на Привозе держал? – прыская, спросил Виктор.

– Ой, нет вы посмотрите, – перестал смеяться капитан, – и потом говорят, что у нас нет антисемитизма!

– Так, тоже мне, Мерда Голдер, хватит базара, – я оборвал капитана, который опять начал отвоевывать позиции, – ты зачем, жук, честных людей обманываешь? Давай поплыли на эту базу по-настоящему!

– Вот сразу видно, вы хоть человек грамотный, но не морской. – Корт решил меня учить, – не поплыли, а пошли. Никак нельзя.

– Это почему?

– Да как сказать… Я там никогда не был. Да и сказки это все.

– Не твоего ума дела, – оборвал его Митяй, – вези, мироед!

Этот дурацкий спор длился еще достаточно долго. В итоге мы пришли к альтернативному решению. Мы возвращаемся в порт. Там горе-капитан организует нам вездеход к самой дальней для этого транспортного средства точке – к реликтовой стоянке электрика. И возвращается за нами через три дня. А если не возвратится, то…

Три дня блужданий в тумане не принесли ничего, кроме обсыпанных герпесом губ у Сая. Это сократило его регулярные дозы словесного пессимизма и облегчило наше путешествие.

– Вот смотрите, как интересно, – стал я говорить какую-то ерунду, лишь бы прервать тягостное молчание. – Лед все-таки тает потихоньку и мусор разный наверх выкидывает.

Это я сказал по поводу хилого ручейка. Он вытекал просто из дырки во льду. Вокруг этого устья было накидано всякой мелкой всячины, камешки, какие-то бумажки, тряпочки.

– Ручей, наверное, течет по дну какой-нибудь трещины, а тут дырочку нашел. Трещина, видно, там наверху открыта, прогревается, ультрафиолет и сквозь туман пробивает, – Саю было тоже грустно… Он включился в разговор, морщась от боли в губах.

– А мусор откуда, пингвины накидали? Кто его в трещину, ты посмотри – тут же вверх метров пятьсот льду! – Митяй был груб, но справедлив.

– Ну, тает всюду, трещины, они такие – соединяются витиевато, – Виктор загнул несвойственное ему словцо. – Вон и веревочка болтается! Тоже из трещины! Принесло черти откуда!

– Это обвязка черного альпиниста, – мрачно пошутил Сай. – Дернешь за веревочку, бездна и откроется…

– Эх, какой альпинист, тут мы одни такие остолопы, – Виктор наклонился над ручейком и потянул за веревку…

Он вытягивал из-под толщи льда метр за метром… Потом Виктор уже с остервенением тащил её, отбрасывая за собой петлями…

Так он добыл метров сто, потом веревка заклинила. На помощь Виктору пришел Саша-Митяй. Он, кряхтя наклонился над отверстием, источающим ручеёк, и, по-вороньи, одним глазом заглянул туда. Проведя таким образом анализ содержимого трещины, Митяй, ничего не говоря, стал ковырять возле веревочки ледорубом. Через несколько минут молчаливой работы и не менее молчаливого созерцания с нашей стороны выход трещины был значительно расширен и Митяй гордо выволок безобразного вида комок, обвязанный веревкой. Легкое движение ножа освободило содержимое. На грязных тряпках лежала серебристая сфера.

– Не трогать, – жестко сказал я.

Я приблизил ладони к сфере. Ее холодный блеск вдруг преобразился в такое же холодное сияние. Сфера оторвалась от рванья, на котором лежала, и последовала за моими руками. Я уже стоял. Между моими ладонями висел светящийся шар. Мир вокруг меня исчез. Я чувствовал этот шар, как человек чувствует себя. Я знал – вот сейчас, стоит мне только захотеть и Антарктида улетит на место. На свое обычное место. Или вообще Земной шар вывернется наизнанку. И было это совсем буднично. Как само собой разумеющееся. Я мог сделать все, что хочу. И произошло, очевидно, именно то, что я и хотел.

Аякс в смешной стеганой куртке брел по полю, обрамляющему Аппиеву дорогу. Судя по лукошку, собирал трюфели. А помогала ему совершенно запущенного вида дворняжка.

– А, Майер, ты все-таки сумел это! – кажется, Аякс мне обрадовался.

– Сумел что? – я уже не совсем соображал, что произошло.

– Как что? Ты научился использовать свою силу! – Аякс взглянул на меня с гордостью учителя, взрастившего отличника.

– Я ничему не научился! Какая-то гадость перекинула меня сюда. Вот и все! – Опять эти многосложные беседы. – Причем черте-откуда принесла!

– Никто тебя никуда не принес! – Аякс даже расстроился. – Ты ни шагу не сделал! Ты просто научился использовать свой дар! Свой дар, ради которого ты существуешь! Ах, молодец! Ах, хороший!

Последнее он произнес в адрес жучки. Она нашла что-то и яростно скребла землю передними лапами.

– Какой такой дар? – Ну о чем он? – Мой дар только пока ерундой называется.

– Ты сейчас там, где и был секунду назад. Но если есть граница тела, то есть ли граница души? – Аякс говорил, выковыривая из-под земли гриб. – Подержи, пожалуйста, лукошко, а то рассыплю трюфели. Ты хоть знаешь, сколько они стоят?

– Ты о чем?

– Неужели непонятно? Неужели ты можешь сказать, где кончается твоя душа и начинается душа другого человека?

– А почему стоит дорого? – не унимался я.

– Это я про грибы.

– А… Слушай, Аякс, что за дурацкая привычка говорить загадками? Объясни мне, наконец! Ну дай мне немного побыть тупым! – я действительно от всего этого устал.

– Я ничего не объясняю. Ты сам все объясняешь. Так, как ты этого хочешь. И поступаешь только так, как ты этого хочешь. И вообще – меньше объясняй, больше чувствуй! Помоги. – Аякс опять всучил мне дурацкое лукошко, а сам, как сапер, осторожно стал изымать найденное его жучкой.

На свет явилось нечто грязное и клубнеобразное.

– Посмотри, какой красавец, – гордо произнес Аякс, показывая мне эту гадость.