Тактильные ощущения - Слюсаренко Сергей Сергеевич - Страница 37

– Женя, – первым прервал я молчание, – ты о чем?

У меня складывалось впечатление, что остальные давно и подробно знакомы с этой информацией. И молчание было скорее связано с тем, что все ждали моей реакции.

– Совсем недавно мы даже произнести боялись что-нибудь на эту тему. А ты сам говорил о совпадении каких то незначащих событий. Не верил мне даже тогда, когда дурацкие летающие тарелки за нами гонялись. И теперь вдруг делаешь аналитический отчет о месте пребывания демонических сил зла. Можно спросить, что произошло? – меня он и вправду озадачил своим энтузиазмом.

– Понимаешь, – Сай замялся, – в какой-то момент я поверил. После того, как мы поругались, я шел по улице и смотрел вокруг, на людей, на рекламу, на вечерние огни. И вдруг понял – это все скоро кончится. Я не могу сказать, почему…

– А потом, – вдруг встрепенулся Сай, – посмотри, что кругом делается последние годы! Ведь все летит в тартарары! Какие-то уроды правят странами, нам всем парят мозги всякими страшилками вроде того, что наступает похолодание, бензин кончился… А сами постепенно армию, науку, образование – все сворачивают! И все время – нам нужна помощь, нам нужна помощь. Как будто готовят чей-то приход! И тут ещё эти козлы-политики!

– Ладно, все ясно с тобой, – резюмировал я. – Так что делать будем, граждане подпольщики, или как нас теперь называть. С кем воевать? Враг у ворот? Или где?

Это я уже у всех остальных спросил.

– Ну, как что? – Митяй возмутился за всех. – В Антарктиду надо!

Мне это почему-то напомнило сходку старейшин племени из полузабытых фильмов. Все так просто. Народ решил – поедем в Антарктиду. Ну поехали. Лишь бы что-то делать. Лишь бы что-то понять. Вернее, не что-то, а все и сразу.

Глава тридцать первая

Ровный гул турбин менялся только тогда, когда глотательными движениями я стравливал давление в ушах. Удивительно, откуда такой спартанский самолет? В нем коров можно перевозить, при минимальных переделках. Только сена между креслами насыпать.

Так, под спокойный гул, я вспоминаю события последних дней…

Конечно, идея лететь в Антарктиду, уже много лет уютно расположившуюся в теплых морях, была совсем бредовой[3]. Ну, а что я могу сделать… Где искать невидимых, неведомых, неописуемых врагов? Да и враги ли они? Конечно, пусть и бред эта конспирология, но… Слишком четко все ложится в общую картину. Тогда, много лет назад, Антарктический кульбит волновал и тревожил умы. Я, совсем пацан еще, мечтал стать антарктом. А кто из пацанов не мечтал? Казалось, вот-вот и человечество откроет самую великую тайну, вот-вот и овладеет внепространственным передвижением, вот-вот и великая раса инопланетян выйдет из тени… И прочая муть… Чрезвычайная группа Академии Наук, группа «Антарктической феноменологии», после десятилетней работы создала флексогонную модель Земли. Мол, Земля – это пятимерный флексогон, и в те моменты, когда напряжения земной коры достигают своего максимума, может происходить перестройка флексогона. Ну, прямо как в бумажной игрушке. И что с перелетом Антарктиды напряжения сняты и теперь наступил период спокойствия… И ещё говорили, что история с Атлантидой – это предыдущий переворот флексогона. И бла-бла-бла. Километровые формулы, Кельбиковский анализ… К моменту доклада комиссии все уже давно успокоились, в Антарктиде расцвело новое нефтеналивное государство и романтика угасла также быстро, как возникла. Хотя вот – народ там трудится, у Виктора куча знакомых. Правда, где их у него нет?

Шел уже пятый час полета. Наша группа заняла целый ряд в хвосте и в основном дремала. Виктор, рассказав Саю все, что он знал о самолетах, уже дремал. Женя, надув губы, что-то читал в своей неизменной электронной книжке. Митяй, тот вообще заснул еще до взлета. Большого труда мне стоило уговорить их на эту поездку, которую они сами и предложили. И деньги, с таким трудом, вернее с трудоемкими предосторожностями извлеченные с резервного счета, были уже не такими оптимистически большими, как раньше. И надежда у меня, честно говоря, была уже последней. Ну хорошо, прилетим мы в этот Непруполь, ну поговорим с тамошними. И что? Они сразу и заявят, да, да, именно там, где вы и говорите, стоит большой ящик и он свяжет вас со всемогущими, перекинувшими Антарктиду. И все будет просто, как два байта получить… Сразу я их всех разоблачу, мои соратники, которые уже, по-моему, просто от лени не хотят послать меня подальше, будут рады и начнется тогда… Да, действительно, что начнется? Я скажу ТЕМ, что мы мирные люди, и давайте выйдем поговорим? Да неужели непонятно, что как только я покажусь в зоне видимости у ТЕХ, так ничего, кроме стены огня и смерти, рядом не появится? Танильга, сидящая рядом в кресле, вдруг прикоснулась своей ладошкой к моей щеке.

– Скажи, а правду говорят, что тот, кто увидит зеленый луч, будет жить вечно? – задала она неожиданный вопрос.

– Мы все и так живем вечно. Только никто не может точно сказать, что такое вечность.

– Майер, когда я учила историю твоей страны, мне было очень грустно… – Танильга замолчала.

– Почему?

– Ну, сложно объяснить, я ведь могла все изменить. Даже я.

– Что ты?

– Да не важно, – Танильга, поднявшись из кресла, пошла вдоль салона самолета. Она не обратила внимания, что летит только половинка самолета. Второй уже давно нет, и черное небо начинается сразу за креслами. И звезды.

– Танильга, стой!! Там опасно! – я ринулся за ней. Но ремень безопасности отбросил меня назад. Я стал искать замок, но он застрял где-то за подлокотником. Танильга, ступив в бездну, плыла в воздухе. Она беспомощно смотрела на меня. И улетала дальше и дальше.

– Стой!! Стой!!…

– Майер, идиот, перестань орать, – голос, как всегда отзывчивого и вежливого Сая, вернул меня в реальность. – Посадка, а ты орешь!

– А что я орал? – я почему-то испугался этого.

– Да мычал, как бычок. Что ты ещё мог делать? Чуть мое мороженое не вышиб из рук.

Тут я заметил, что Сай бережно сжимал термоизолированную вазочку в руках. Конечно, знаменитая «Антарктида-онлайн». Такую роскошь только в самолете и попробуешь. Пломбир – обязательно киевский, шоколад – обязательно московский, орехи – обязательно индийские, а в жерле конуса из мороженого – озеро уникального массандровского красного портвейна восемьдесят седьмого года. Говорят, этот рецепт придумал один из тех, кто перелетел вместе с материком. Врут наверное, скорее всего, Дюма-отец.

«Уважаемые пассажиры! Мы совершили посадку в столице суверенной республики Антарктида, городе-герое Непруполе. Воздух в городе прогрелся до минус двадцати. Добро пожаловать в свободную Антарктиду. Напоминаем о необходимости заполнения таможенных деклараций и о прохождении процедуры санитарной очистки. Желаем вам приятного пребывания в нашей стране. Экипаж лайнера прощается с вами».

Влажный холод ворвался в салон самолета сразу, как только открыли люки. Вот он, воздух свободы. Не думал я, что окажусь здесь именно по этому поводу.

Не буду описывать процедуру контроля и саночистки. Боюсь, это может сильно подорвать туристический бизнес в Антарктиде. Аэропорт, таких тысячи на старых землях, принял нас также, как принимает любой другой. Единственное, что бросалось в глаза – никаких сувенирных лавок, дьюти-фри и прочей туристической мишуры. Как ни надеялись в первые годы независимости, Антарктика так и не стала ни центром туризма, ни новой иммигрантской Меккой. Мощные нефтяные поля, обнаруженные на месте первых стаявших ледников, сделали её сначала большой скважиной, потом и гигантским нефтеперерабатывающим заводом. Все первые антаркты постепенно переселились в теплые края, благо доходы от нефти, распределяемые между всеми поровну, позволяли это. На месте Новолазаревской вырос город Непрухинск. Город нефтяников-вахтовиков. Потом его в Непруполь переименовали. Выглядел он не как временный поселок, а был прочен, строг и чист. Только постоянного населения тут так и не появилось. Поэтому все вокруг и напоминало гостиницу.