Точка сингулярности - Скаландис Ант - Страница 76

Ни хрена себе!

Я-то, конечно, знал, что это не так, но! Во-первых, было необходимо понять, откуда ноги растут, а во-вторых, объяснить им всем: нет ничего глупее, чем гоняться за моими рукописями с целью разгадки вселенских тайн. Очевидно, ГРУ в своем извечном соперничестве с гэбухой неверно истолковало жгучий интерес лубянского генералитета к тайнику Малина – Разгонова. Или это уже не ГРУ, а ЧГУ? Запутаешься с ними…

Однако же вот какие страсти должен я был успокоить, прибыв в Москву, пока машина убийств не раскрутилась вновь на полную катушку. А ведь если этот проклятый маховик набирает определенные обороты, остановить его не удается уже никому – хорошо известно из истории. Сегодня вновь оказывались под угрозой дорогие мне жизни моих друзей, родных, близких. И многое в значительной степени зависело именно и лично от меня. Не меньшую роль во всех дальнейших чудесах играл, разумеется, Анжей, и я на великого гуру очень рассчитывал. А кроме того, вполне серьезные надежды возлагал еще на аналитические способности моего друга Вербицкого. Майкл взялся за дело всерьез, если верить Тополю и Вербе, и недооценивать его возможностей тоже не стоило. Ну и конечно, Его Величество Случай, оседлав беднягу Редькина, летел во весь опор во главе нашей безумной и грозной кавалькады.

Я просидел за компьютером добрых четыре часа. Зина со всей очевидностью магазином не ограничилась, а пошла куда-то еще… Ба! Дык на работу же! Куда еще? Не все ведь, как я, тунеядцы, да и вторник нынче, обыкновенный будний день.

А Булкин спал крепким сном младенца и не тревожил меня совсем. Увлекательные виртуальные путешествия в дебрях проблем Тимофея Редькина пришлось прервать только ради телефонного звонка.

– У тебя сегодня ночью спецрейс из Толмачева на Москву, – буднично (по-вторничному) сообщила трубка голосом Лени Вайсберга.

– А из Богашева нельзя было сделать такой же рейс?

– Из какого еще Богашева? – недобро осведомился он

– Ну, это томский аэропорт, я же в Томске сижу.

– А кто тебя просил туда ехать? – вкрадчиво поинтересовался Вайсберг. – Доберешься до Новосибирска – не маленький. Поздно уже сценарий менять. Завтра, рано утром, у тебя обыкновенный рейс в Домбай.

– Куда? – обалдел я. – В Минводы, что ли? Или уже прямо там аэропорт построили?

Мне действительно послышалось «Домбай».

– Я сказал: Ду-бай, – начиная всерьез злиться, пояснил Тополь. – Это главный центр Арабских Эмиратов. Полетишь вместе с женой и сыном, в составе тургруппы, точнее, группы челноков из Твери. Легенда: ты – писатель Михаил Разгонов, едешь отдохнуть…

– Стоп, – сказал я. – Что за дурная легенда? Писатель Разгонов умер, книги его напечатаны приличными тиражами, в Твери их тоже продавали, а челноки – народ читающий…

Тополь перебил меня еще грубее:

– Трендеть приказа не было. Никто из группы никогда не слышал о Михаиле Разгонове. А если среди них все-таки обнаружится твой поклонник, это будет как раз то, что надо. Поймешь после. А пока слушай и запоминай. Легенда: ты – писатель, деньги на подобную поездку пока еще имеются, но вообще литература уже не кормит, вот и решил присмотреться заодно к новому бизнесу. Задание: познакомиться со всеми в группе и понять, кто из них работает на Грейва. Помнишь засвеченного сотрудника «Моссада» из Гамбурга, проходившего по делу Шульце? Его вчера убили в Твери, но нам достоверно известно, погибший успел передать самое главное свежезавербованному сотруднику. На словах – наверняка, а возможно, и на дискете. И этот сотрудник летит в группе челноков в Дубай. Мы перехватили шифровку. Но это не все. Видишь ли, Грейв совсем недавно звонил Редькину и просил его прибыть в Шереметьево-2. Когда? Скоро. Так он сказал. Точного часа не называл – знает, собака, что мы слушаем, и зятьку своему, который обещал приехать, информацию о времени передаст дополнительно. Через Мурашенко или как-то еще хитрее. Скорее всего, мы не сумеем отследить этого, но считаем, что если ты – именно ты! – прибудешь в аэропорт раньше Редькина и хотя бы одновременно с тверским агентом, московский вариант аферы Грейва сорвется. И тогда у него останется только вариант с группой челноков в Эмиратах, он же внедрил туда своего человека, а мы в ответ внедряем тебя.

– Если честно, Леня, я окончательно запутался и ни черта уже не понимаю. Для чего меня внедряют?

– А понимать пока и не надо. Ты просто запоминай, – сказал Тополь как-то очень грустно. – Мы внедряем тебя в их коллектив для предотвращения чего-то ужасного.

– Последнюю фразу, пожалуйста, еще раз и помедленнее, – попросил я.

Тополь на подколку не среагировал, но снизошел до комментария:

– Никто из нас действительно не знает, что именно следует предотвратить. Ты должен будешь вычислить агента и не дать ему сделать НИЧЕГО.

– Любыми средствами? – кисло поинтересовался я, вмиг представив себе безобразную сцену со стрельбой разрывными пулями в голову.

– Почти, – сказал он уклончиво.

– Поди туда, не знаю куда, – пробормотал я, вспоминая Кедра. – Красиво…

Потом словно спохватился:

– Э! А как же…Если Грейв собственной персоной контролирует процесс, значит… – От волнения я сбивался и путался. – Я же известная для него фигура, мы даже слегка знакомы лично…

Леня Вайсберг замолчал надолго, и я очень четко, словно видел его лицо на экране компьютера, представил себе, как он там болезненно морщится, рожая ответ. Я уже сам догадывался, в чем тут дело, и в итоге опередил Тополя:

– Дирижирует, как и прежде, Шактивенанда? Поэтому, не ищи логики, Миша! Правильно? Или, как завещал нам великий теолог Квинт Тертуллиан, «Верую, ибо абсурдно!» Так?

– Почти, – повторил Вайсберг, вдруг нежно полюбивший это не вполне определенное наречие, а потом добавил совсем уж загадочную фразу: – Видишь ли, Миша, Игнат Никулин не ведает, на чьей стороне ты играешь. Он не может быть уверен ни в чем до конца и поэтому ни за что не скажет ни слова о тебе своему агенту. Поверь, Разгонов, ты будешь только охотником.

– Спасибо, – не удержался я.

– На здоровье. А жертвой… да нет, не жертвой – скорее наживкой – будет тот агент. Учти, наживку глотают целиком и при удачном стечении обстоятельств после окончания охоты извлекают из пасти хищника целой и невредимой.

– Спасибо, – сказал я еще раз. – А что же меня ждет на финише? «При удачном стечении обстоятельств». Позавтракать наживкой не удастся – это я понял.

– А тебя, Миша, ждут Берлин и Москва, Париж и Киев, Майами и деревня Заячьи Уши – на выбор, – Тополь говорил без тени улыбки, он, похоже, совсем не намерен был шутить. – И еще – новое имя в паспорте. Какое угодно.

– Е.б.ж., – пробормотал я.

– Что? – переспросил он. – Такое будет имя? Или это какое-то новомодное ругательство?

– Нет, – пояснил я, – это Лев Толстой в последние годы любил в своем дневнике делать пометку: е.б.ж. – «если буду жив» означает.

– А-а, – протянул Тополь равнодушно. – Отвык ты от работы, прозаик. Вспоминай суровые законы шпионских будней! Все не так весело в мире, как хотелось бы.

На этой его философской сентенции и закончился наш разговор.

Когда я объяснял в Киеве Лешке Кречету, в чем разница между ИКСом и всеми прочими спецслужбами, я забыл упомянуть еще одну замечательную особенность. Причастные обсуждают по телефону любые самые сверхсекретные темы в мельчайших подробностях – это наш стиль. Выдавая задания, вместо дежурных коротких фраз типа «Тридцать пятый, это пятьдесят третий. Действуй по схеме номер семь», мы называем всех друзей и врагов по именам, кличкам и позывным одновременно, мы позволяем себе в служебном эфире лирику, шутки и пустую, но очень нужную психологически трепотню. Да, мы высокомерные зазнайки, но мы действительно уверены, что наша техника обеспечивает нам абсолютную защиту от прослушивания. А впрочем, главное в другом – мы просто очень хотим быть непохожими на КГБ и ЦРУ вместе взятых и делаем все не так, как предписывают инструкции нормальных спецслужб.