Точка сингулярности - Скаландис Ант - Страница 73

«Пять баллов, – подумал я. – придется диктовать. Конечно, опытный контрразведчик не станет передавать мою информацию по моему секретному номеру, услуга – только в обмен на услугу. Ну, извини, Леня Вайсберг, плохо ты организовал мой перелет, так теперь пожертвуй своим номером. Да, это стоит денег, да, это волынка. Но придется номер менять. А может и не только номер, Леня. Что же все-таки происходит, ядрена вошь?!»

Я выдержал театральную паузу, чтобы сохранить достоинство и продиктовал необходимые цифры, которые полковник тщательно записал на листке отрывного блокнота. Он так старательно это делал, что у меня даже сложилось впечатление, будто он их учит наизусть – вдруг я сразу после звонка кинусь вперед, выхвачу листок и съем его.

Вайсберг ответил почти мгновенно и почти тут же начал орать. Я не разбирал слов, но голос его слышал даже с пяти шагов. По лаконичным ответам полковника я понял, что они торгуются из-за персоналий в руководстве ФСБ (типа «А ты Гриню знаешь? Нет? Ну и не пугай тогда своими бандитами!») Наконец им удалось найти консенсус в виде двух фамилий, знакомых обоим, быстро была выбрана кандидатура посимпатичнее, и торжественная смычка состоялась.

Я шумно выдохнул, сел и попросил вернуть мне сигареты, поклявшись что в них нет ни миниатюрных гранат, ни яда, ни даже диктофона.

И все-таки полковник предложил мне свои.

– Спасибо, – сказал я, вытягивая из его упаковки штучку «Мальборо». – Значит, и в вашем захолустье тоже теперь нет проблем с американскими сигаретами?

Расчет был верен. На захолустье полковник сразу обиделся и буркнул:

– Сами вы из тьмутаракани. А это Новосибирск.

– Ни фига себе! – присвистнул я.

– А для таких невидимок, – улыбнулся майор, который меня задерживал, – что Киев-Москва, что Киев-Новосибирск – все едино, только разогнался – уже садиться! А наши «Су» еще быстрее летают, – добавил он патриотично.

Я не стал спорить, Мы уже помирились, да и не копенгаген я в военных самолетах.

Через час за мной прислали машину – потрепанную черную «Волгу» – и отвезли в нормальный гражданский аэропорт Толмачёво. Там меня ждал суетливый маленький человечек неопределенного возраста с добрыми и печальными глазами, представившийся Геннадием, бывшим сотрудником сибирского регионального отделения РИСКа, а ныне служащим налоговой полиции. С образом налогового полицейского он у меня никак не монтировался – ему бы заместителем главного редактора какой-нибудь газеты: обаятельный, вечно в движении и тыща слов в минуту в сочетании с убеждающим взглядом. В общем, я проникся к нему симпатией и даже сочувствием, он ко мне тоже, но вариант посидеть у него в конторе до выяснения обстоятельств казался крайне скучным. И поскольку Геннадий ни на чем не настаивал, а к тому же заверил, что здесь, в Новосибирске никакая опасность мне не угрожает, я и предпочел записать его телефон на всякий пожарный, после чего остаться наедине с самим собой.

– Нет, погодите, – вдруг с горячностью возразил мой новый соратник, – я все-таки должен знать, где вас найти в случае чего.

– Бог мой, но я же постоянно на связи! Неужели этого мало? Город у вас, конечно, большой, есть где помотаться, но с другой стороны – сколько времени потребуется, чтобы из любой его точки дотрюхать до аэропорта?

Геннадий задумался. Потом спросил:

– И все же, где вы думаете… мотаться?

– Ну, где? – замялся я. – По кабакам наверно. Просто по улицам, может, в музей какой-нибудь схожу, или в театр.

– А Горбовский говорил, что у вас в каждом крупном городе есть друзья или знакомые.

– Были, – согласился я. – И в Новосибирске был один, но лет пять назад рванул в Новую Зеландию, да так там и остался. Вот если бы этот фриц, кстати, его действительно звали Фриц, посадил меня в Томске…

– А Томск здесь недалеко, – с поистине сибирской небрежностью сообщил Геннадий.

И я решил, что он сейчас добавит: «Не больше тысячи километров». Но он ничего не добавил, и я был вынужден спросить:

– Недалеко – это сколько?

– Триста тридцать два километра, – ответил он с военной пунктуальностью.

– Действительно недалеко, – пробормотал я. – Берлин-Гамбург – двести девяносто семь километров, вот только дороги… А нельзя попросить тех летчиков меня на вертолете до Томска бросить?

– Исключено, – грустно помотал головой Геннадий. – Мы и так слишком сильно засветились. Горбовский сделал все возможное, чтобы избежать больших неприятностей, и потом… ему сейчас совершенно не до вас.

– Вот как? – я был просто тронут таким откровением. – Хорошо, поеду своим ходом.

– А если не секрет, вы в Томске к кому?

– Проверяете?

Геннадий пожал плечами:

– Скорее просто любопытствую.

– Что ж, никакого секрета нет. К Юрию Булкину поеду.

– А-а-а, – протянул он. – «Рок-малютка-Дженни-ролл», «Колокол», «Танцуй со мной»… Группа «Василиск».

– Да нет уже такой группы, – автоматически поправил я, а потом словно очнулся. – Так вы знаете Юрку?

– И даже очень люблю его песни. Булкина в Томске каждая собака знает. Да и в Новосибирске многие. Но я вообще-то сам томский.

– И лично знакомы? – оживился я.

– Ну, не близко, – признался Геннадий. – Несколько лет назад встречались по работе. Он же еще и газетчик.

– Знаю, – кивнул я.

Разговор начал увядать. Геннадий почувствовал это.

– Кстати, тут до Томска микроавтобусы ходят. Довольно часто. И всего за пять часов. Счастливо, Сергей! Если что, обязательно звоните. И еще: имейте в виду, возможно, у вас совсем мало времени.

– А, – махнул я рукой, – об этом я всегда помню. Уже привык.

За последнюю неделю я действительно так привык куда-то ехать, спеша, опаздывая, попадая не тогда и не туда, что мне это даже начало нравиться. К рекомендации Тополя «Пей, гуляй» я добавлял теперь от себя рифмованную строчку: «Пей, гуляй / колеси, летай!»

В пустынном и достаточно заплеванном здании аэропорта Толмачёво, прошвырнувшись мимо ларьков, открытых через два на третий, я пригорюнился и пожалел, что отпустил Геннадия, ведь у меня совсем не оказалось рублей, а по местному было четыре утра – совершенно мертвое время для поисков обменного пункта в Новосибирске. Может, это было и не самое главное, но почему-то страшно захотелось вновь подержать в руках российскую неконвертируемую валюту и ею, родимой, расплачиваться за все товары и услуги, коих пока предлагали мне совсем немного.

Да, Россия встречала меня неласково. Почти как Гамбург.

Положение исправил милиционер, неожиданно по первой же просьбе обменявший мне на рубли восемьсот марок и не посчитавший это за серьезную проблему. У меня так вытащилось из кармана, а у него набралась эквивалентная сумма. Ничего так зарабатывают сибирские милиционеры в аэропортах! Взятки, что ли, берут с террористов за пронос пистолетов на самолет?

Однако дальше опять ждало огорчение. Пресловутый микроавтобус отправлялся в Томск лишь через два часа или около того. В Сибири точного расписания отродясь не было. Я еще застал те времена, когда самолеты из Усть-Кута улетали не по часам, а как народ наберется, не говоря уже о теплоходах. И некоторые традиции в этом плане сохранялись. Провести два часа в аэровокзальном буфете (рестораном его назвать как-то язык не поворачивался) казалось мне полным безумием, да и аппетит отсутствовал напрочь из-за сонного времени суток и передряг последних часов. В общем, я начал поиски подходящего транспортного средства до Томска, летящего, плывущего, ползущего, какого угодно лишь бы сейчас, лишь бы не сидеть, а двигаться.

Средство подошло ко мне само в виде крепко сбитого мужичка лет пятидесяти в ушанке, по-северному натянутой на уши, и с ключами на пальце.

– Куда ехать, командир?

– В Томск.

– Триста.

Это было раза в четыре дороже микроавтобуса, но меня вполне устраивало.

– А если я скоро обратно поеду. Подождешь меня там?

– Нет проблем, командир, главное, чтоб сегодня же назад. У меня жена ревнивая. Туда и обратно – шестьсот тысяч.