Точка сингулярности - Скаландис Ант - Страница 68

Я рассказал. Битых часа полтора посвящал его в подробности операции «тройной тулуп», а также в не менее занимательные подробности истории российского ИКСа, то есть РИСКа, приказавшего долго жить уже почти два года назад.

И чем дольше я рассказывал, тем лучше видел, что хитрый мой Олекс не столько узнает для себя новое, сколько проверяет степень моей осведомленности. Да, с Тополем и Вербой он скорее всего не знаком, со Спрингером, Кумахирой, Чембером и так далее – очевидно, тоже, все-таки это было бы уж слишком, если б мои друзья вновь устроили мне психологическую проверку, не предупредив, что мой старый друг, одновременно и наш человек. Меж тем о службе ИКС он знал. И знал хорошо. Что из этого следовало? К сожалению, только одно: Кречет представлял противоположный нам лагерь, то есть ЧГУ и команду Грейва, и значит, я все-таки попался, как кур в ощип. И окончательно Лешка добил меня вопросом:

– Значит, ваша Татьяна Лозова теперь реально возглавляет всю эту гигантскую структуру, а ты ее из Берлина консультируешь?

– Я ничего не говорил тебе про Лозову, – прошептал я в ужасе, и наверно это выглядело смешно.

Кречет сдержался – смеяться не стал. Просто взял за плечи, потряс легонечко и сказал:

– Мик, ты что ополоумел? Ты решил, что я работаю против вас? Неужели не понятно? Я же элементарно вычислил, кто она, просто из текста твоего романа. Не ты один следил в юности за фигурным катанием, чудила! Тоже мне секретная фигура – Лозова! Разве дело в ней. Разве дело вообще в персоналиях?! Да, знаю я о ваших проблемах, знаю. И врагов ваших знаю. Честно скажу, хуже чем вас, но тоже знаю. Однако я хочу разъяснить лично для тебя и именно то, что представляется мне вашей самой главной ошибкой. Вы – максималисты, и этим ничуть не отличаетесь от большевиков. Вы занимаетесь древним, как сама цивилизация, делом, вы решаете проблемы важные для всех и каждого, важные, как никогда раньше, – а руководствуетесь все теми же принципами – прости, Господи! – демократического централизма (или как их там называли?). В общем, кто не с нами, тот против нас. Понимаешь?

– Не согласен, – ощетинился я. – Мы с самого начала создавались как антифашистская, антикоммунистическая организация. Если угодно, даже антибюрократическая. Мы вообще люди абсолютно нового типа. Таких раньше не было. Никогда.

– Не верю, – сказал Кречет, словно по-режиссерски призывал меня сыграть эпизод еще раз.

– Не верит он! – передразнил я. – А ты ответь мне: вот ты, лично, проработав два с лишним года в команде президента, можешь назвать хотя бы двух или трех человек из высшего руководства, кому ты и теперь мог бы доверять?

Лешкины глаза буквально полезли на лоб от моего дурацкого вопроса.

– Ну, хорошо, сформулирую иначе: остались среди них люди, которые бескорыстно помогут тебе в трудную минуту?

Кречет наконец справился с эмоциями и выдавил сквозь полузадушенный смех:

– «Доверять»?! «Помогут»?! «Бескорыстно?!» Да там просто слов таких не знают! Я могу быть им нужен или не нужен. Все. Я могу стоить дорого или дешево. И могу не стоить вообще ничего. О чем ты спрашиваешь? Окстись!

– О том и спрашиваю. Это для меня не открытие, Ол. Это для меня пройденный этап в понимании мира. Я уже достаточно покрутился в этом дерьме на самом верху. Я знаю, какие они – монстры, стоящие у руля и у кормушки. Я знаю. Так вот. Высшие руководители службы ИКС – мы называем себя Причастными – по определению не та-ки-е. – Последние слова я произнес с расстановкой и добавил совсем уж лирику: – Нам свойственны и бескорыстие, и честность, и доброта, и принципиальность, и жалость, и чувство локтя… Словом, все как у обычных людей, не отравленных властью. Я не знаю, как это удается, но именно по таким критериям идет отбор в службу ИКС.

– Да, я прочел об этом в твоем романе, но, честно говоря, посчитал за художественное преувеличение. Сейчас ты меня пытаешься уговорить, что это и вправду так. Извини, Мик, но я тебе все равно не верю. И давай, по крайней мере, сегодня не станем обсуждать, насколько оно все в действительности реально. А то, боюсь, у меня голова разболится.

– Пожалуйста, но ты же сам обвинил нас в большевизме.

– Да. Однако я говорил о другом. Как это ни странно, большевизм у вас совмещается со всеми вышеперечисленными достоинствами. Я же не говорил о лживости и жестокости, я говорил об одном-единственном принципе: «кто не с нами, тот против нас». И это роковая ошибка. Вы почему-то решили, что в мире есть только две достойные уважения силы: вы и ваши враги. Остальные – так: шелупонь, маньяки, религиозные фанатики, абстрактные гуманисты… Но на самом-то деле, поверь мне, существуеттретья сила. Очень серьезная сила. Равновеликая обеим вашим. Заметь, что вы, что ваши оппоненты из ЧГУ (О, как небрежно он вбросил в разговор эту сверхсекретную аббревиатуру!) свято убеждены: враг должен быть уничтожен, во всяком случае предельно ослаблен, сброшен с политической арены, нейтрализован. И только мудрые представители третьей силы понимают, что залогом стабильности на планете под названием Земля может служить лишь паритет противоборствующих сторон. Вот и следят они за тем, чтобы вы друг друга от излишнего усердия не передавили в ноль, до последнего человечка.

Если бы Лешка не был раньше, как и я, писателем-фантастом, то от упоминания «планеты под названием Земля», мне бы сделалось совсем грустно, дескать, съехала крыша у человека от напряженной работы, не иначе, пришельцы ему мерещатся, но сочиняя свои романы, мы еще тогда, в восьмидесятые, привыкли мыслить глобально, и это была наша, вполне обычная лексика. А еще не покидало ощущение, что совсем недавно я уже слышал от кого-то очень сходные мысли…

– В семнадцатом, например, – продолжал Лешка, – паритет был очень резко и грубо нарушен. Боже, сколько крови пришлось пролить, чтобы худо-бедно скомпенсировать последствия авантюры, учиненной этим лысым параноиком! А в девяносто первом мир опять слетел с нарезки. Сколько дураков радовалось! И только благородные эмиссары третьей силы в поте лица своего спасали цивилизацию от очередного конца света, восстанавливали равновесие… Нет, вы, конечно, сражайтесь ребята, сражайтесь – это необходимо, мир между вами все равно никогда не наступит. Но не учитывать интересы третьей силы – тоже нельзя, и будет лучше, если хоть некоторые из вас начнут это понимать.

– Так это ты, что ли, третья сила?

– Издеваешься? – отреагировал он быстро и непринужденно, враз отметая смешные подозрения.

– А, – догадался я, – Шактивенанда!

– Причем здесь гуру Свами Шактивенанда? – удивился Лешка.

– А ты и его знаешь?

– Кто ж не знает Ковальского! Гуру – великий человек, но он к политике никакого отношения не имеет.

«Ой ли?» – хотел сказать я, но вовремя спохватился и с перепугу задал до нахального прямой вопрос:

– Тогда кто же они?

– Микеле, – Кречет улыбнулся, – считай, что я сказал все, что хотел.

– Хорошо, – я проявил понятливость, – но еще на один ма-аленький вопросик ты мне все-таки ответишь. Кто звонил сегодня утром?

– Это не был представитель третьей силы, просто мой хороший знакомый и очень влиятельный человек. У нас с ним серьезные совместные дела. Вот я и хотел посоветоваться.

– А я помешал?

– Разумеется. В этом нет ничего обидного. Неужели ты думаешь, что появление на Украине такой персоны, как Сергей Малин, – а для них ты Малин! – могло пройти незамеченным? У вас своя работа – у нас своя.

– Ну и что? Повяжете меня и сдадите родным российским властям?

– Да пошел ты! – Лешка даже не захотел обсуждать подобную гипотезу. – Если завтрак будем считать законченным, тогда есть предложение погулять. Киев тебе покажу. Ты же его не видел, правильно?

– А мы никого не напряжем своими прогулками.

– Это их проблемы! Если же ты в такой витиеватой форме спрашиваешь меня о личной безопасности, то могу тебе ее гарантировать. Неужели своей охране ты уже не доверяешь?