Спроси у Ясеня - Скаландис Ант - Страница 16

– Да, Мишка, мне тоже было очень трудно поверить. Но ты постарайся. У тебя получится. Ты же фантаст.

– Бред, Танюшка, это какой-то бред. И ты считаешь, я должен на вас работать?

– Ты ничего не должен, дурачок! Просто я очень хочу, чтобы ты был с нами. И Тополь тоже хочет. Ты нам нужен. И не только потому, что ты двойник Сергея. Пойми, нас очень, очень мало. Но мы многое можем, когда мы вместе. Очень многое. Понимаешь, от нас зависит весь мир, все люди в мире зависят от нас, понимаешь?

– Ни черта я не понимаю, ни черта! Кто вы такие, в конце концов? Можешь ты объяснить мне это просто, в двух словах? Тополь вот не смог. Или не захотел.

– В двух словах? – задумалась Татьяна. – Нет, в двух не получится. Я попробую объяснить тебе словами Сергея, но их будет больше, чем два. Ладно? Так вот, нашим миром реально управляют алчность и злоба, то есть деньги и секретные службы. Деньги принадлежат по большей части людям нечестным и малообразованным, а в спецслужбах работают беспринципные, озверевшие и зачастую тупые. Меж тем жизнь на планете теплится благодаря совсем другой и очень небольшой части человечества: поэтам, целителям, философам, мастерам, проповедникам, самоотверженным героям, у которых нет ни денег, ни власти. Так вот Сергей всегда мечтал соединить несоединимое. И он решил создать спецслужбу из поэтов и честных людей. Все, конечно, смеялись. А он ее создал. Так и возник двадцать первый главк. Все. Если коротко.

– Ты это серьезно?

– Абсолютно серьезно.

– Да вы же просто шизики! Я всегда догадывался, что этой страной управляют сумасшедшие. Но чтобы такие!..

– Наверно, – спокойно согласилась Татьяна. – Наверно, мы психи. Правда, у нас десятки тысяч отборных бойцов по всему миру, тысячи специалистов-ученых и самая современная техника на вооружении. И президенты великих держав с нами советуются, прежде чем что-нибудь серьезное предпринять. А в остальном, по большому счету, мы и вправду шизики…

– Хватит, Танюшка, правда, хватит, – взмолился я, чувствуя, как в голове снова зарождается боль. – Тополь был прав, на сегодня достаточно.

Мы оба сели на лавочку под стеной дома, молча закурили и стали смотреть на звезды.

Глава пятая

ЯЙЦОМ И СЫРОМ

Я проснулся на рассвете. Боже, в который раз я просыпался за эти безумно долгие сутки, разорванные на несколько кусочков и очень плохо склеенные, словно оператор в монтажной был пьян, порезал края у пленки, залил все клеем и заляпал грязными пальцами. Фрагменты этого сюрреалистического фильма, который я начал смотреть, едва опоздал давеча на автобус, соотносились очень слабо, и теперь я проснулся с жутким ощущением непоправимости. Не было уже ни эйфории, ни амнезии, ни романтического ожидания борьбы и приключений – был только банальный, противный, липкий страх. И даже какое-то омерзение от собственных поступков.

Сколько раз я говорил себе, что ничего нет на свете хуже спецслужб. Хотя, черт возьми, иногда очень приятно смотреть на них в кино, иногда очень увлекательно читать о них в книгах и искренне сочувствовать этим суперменам, иногда и в жизни невозможно без восторга смотреть на то, как они работают – блистательные профессионалы – в стране, которая скоро погибнет от засилия дилетантов во всех областях.

А может быть, страна гибнет как раз от рук этих самых профессионалов?

Вот именно. Потому что они – профессиональные убийцы, профессиональные перегрызатели глоток, профессиональные восходители на вершины власти. И все. Больше они ничего не умеют. И когда они захватят всю власть, полностью, страна погибнет, а вместе с нею погибнет мир.

И я теперь буду этому способствовать.

Я вдруг вспомнил, как меня хотели убить. Это было впервые в жизни, но во вчерашней круговерти я как бы не придал значения этому эпизоду: ну, еще одно приключение, не более. Теперь же я вдруг осознал: есть люди, и похоже, это настоящие мастера своего дела, которые всерьез намерены меня убить, возможно, таких людей даже много, и уже вчера все могло сложиться по-другому. Когда же следующий раз, когда? Я должен спросить об этом. Хотя, впрочем, это ведь частность, действительно мелочь. Главные вопросы другие: куда я попал, кто я, зачем это все?

Вот в каком настроении довелось проснуться. Нежные чувства к Татьяне и восторженное уважение к "человеку из будущего" Горбовскому никак этого настроения не лечили, а к упомянутой вскользь идее моего двойника об охранке, состоящей целиком из поэтов и мечтателей, относиться всерьез было трудновато. В свое время, работая над романом, я, наверно, слишком много прочел всяких книг о ВЧК, Гестапо, Моссад, ГРУ, ФБР и прочих замечательных изобретениях человечества. В памяти осталось, застряло, налипло много омерзительных подробностей, и сейчас от воспоминаний этих даже замутило.

Мы снова спали с Татьяной на сеновале, и я, бесцеремонно растолкав ее, спросил (это вместо "Как почивали, сударыня? С добрым утром!"):

– Во что я влип, Верба?! Ядрена корень, я хочу знать, наконец, во что я вхлопался!

Татьяна даже не обиделась. Приподнялась, поглядела на меня, потерла глаза и спросила заботливо:

– Ты боишься?

– Очень боюсь.

– За себя?

– Не только. И не только боюсь. Мне противно. Стыдно. Мерзко. Я не верю тебе и не верю Тополю. И мне стыдно, что я не верю. Но я знаю, что верить нельзя. Верить просто глупо.

– Ты не хочешь с нами работать?

– Да я жить не хочу, дурилка ты картонная! Вы меня что, спросили, хочу ли я с вами работать?

– Спросили, – невозмутимо ответила она.

– Когда, – ошалело поинтересовался я. – Зачем ты врешь?

– Остановись, Ясень. Спать хочется ужасно. Но ты меня все-таки послушай минутку. Все, что ты сейчас говоришь – это совершенно нормально. Я вчера разговаривала с нашим психологом Кедром, и он меня предупредил, о возможности такой реакции с твоей стороны именно на утро. У тебя утро – неблагоприятный период суток, особенно первый час после пробуждения. Ну, и вообще. Через это все проходят. Немножко странно, что ты до сих пор не спросил, откуда взялся "ниссан" у дороги, и почему мы тебя уже вторые сутки так странно или, как ты любишь говорить, так шизоидно вербуем. Я бы на твоем месте давно уже спросила. Но ты не спрашиваешь. У тебя другой характер. У тебя на первом месте – оценка роли спецслужб в развитии человечества. А уже на втором – Михаил Разгонов и его роль в Русской революции. Это тоже нормально, это даже очень хорошо. Потому что ведь и Сергей был задвинут на глобализме. Но для меня странно, честное слово, странно. Ну, признайся, ты ведь еще не задал себе этого вопроса: почему они вербуют меня именно так?

– Теперь уже задал. И не себе, а тебе.

– Отвечаю. Потому что вся эта сюрная история суть специально подготовленная система психологических тестов. У нас не было другой возможности проверить тебя.

Чего-то подобного я ожидал, конечно, но все равно был оглушен.

– Значит, все-таки обман? Значит все, все, все было сплошной игрой в психологические тесты, все – от минета до омлета.

– Нет, – обиженно надула губки Татьяна и тут же очень искренне улыбнулась. – Ни минет, ни омлет (кстати, это была просто яичница, омлет я не люблю) в программу тестов не входят, клянусь тебе.

– И я не люблю.

– Я не поняла. Чего не любишь?

– Омлет не люблю. Ну, а этот мужик на дороге?

– Ну, мужик-то был наш, конечно. Это Кедр как раз и есть. Ты с ним еще познакомишься.

– Буду страшно рад. А бандиты на "Чироки"?

– Вот эти нет. Тут совсем другая история. Я еще сама не разобралась. Но там были действительно бандиты. И полная для всех неожиданность. Непонятно, как наши парни их прохлопали. Тополь уже поднял шухер по этому поводу. Так что со всеми вопросами, пожалуйста, к нему.

Удивительно, как легко она переломила мое настроение. С известием об этих немыслимых тестах что-то еще раз щелкнуло у меня в мозгу, и начался опять новый фрагмент фильма. Монтажный стык оказался все таким же скверным, зато сам фильм теперь обещал быть долгим, непрерывным и от кадра к кадру все более понятным.