Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Ненормальная планета (сборник) - Скаландис Ант - Страница 31


31
Изменить размер шрифта:
Не к прошлому зову, поймите бога ради,
Да, в будущем у нас не холод и не тьма,
И все же жаль, когда назад не глядя,
В Москве ломают старые дома…

Но мало кто знает это стихотворение целиком. А есть там еще и такие строчки:

Я против зданья ТАСС ни слова не сказал бы,
Хотя и не люблю столь грубый колорит,
Но – там был дом, и мне его безумно жалко,
Ведь в доме этом я издал свой первый крик.

И вот эти слова красовались на стене здания ТАСС, на мемориальной доске, в течение девяти веков – столь велико было уважение к памяти Бураго. И вот одержимый страстью восстановления Реконструякин заявил, что ТАСС нужно сломать и вновь построить родильный дом, подаривший миру Александра Бураго. Лошадевский уперся, дескать здание ТАСС на настоящий момент уже более ценный памятник, чем какой-то там никому не известный родительный дом. Были крупные дебаты в видеопечати. И в итоге родильный дом все-таки восстановили, а здание ТАСС просто передвинули.

Корр. Ну, а следующим генеральным директором Обсовструпа стал Аристарх Изосимович Староломов.

А.И. Ваш покорный слуга.

Корр. Ваш проект хорошо, известен нашим читателям. И все-таки расскажите о том, как он возник.

А.И. Вы, наверно, обратили внимание, что я часто вспоминаю XX век. Видите ли, как это ни парадоксально звучит, все наши архитектурные экзерсисы на протяжении тысячелетия были не так революционны, как реконструкции XX века. Вот почему я прежде всего полез в архивы и отыскал интереснейший генеральный план реконструкции Москвы 1935 года. Он потряс мое воображение, и я сделал его своим планом. Невероятно, но факт: для выполнения этого плана мне в XXIX веке приходилось сносить не только дома, восстановленные Реконструякиным, но и целый ряд зданий, простоявших века под охраной небезызвестного министерства. То есть, Генеральный план далекого 1935 года оказался смелее, чем все последующие варианты. Действуя в рамках плана, я первый подарил Москве ее собственное лицо, сделал ее прекрасным одностильным городом, таким, как Ленинград, Нью-Йорк, Венеция, или Ташкент. Правда, Петр Козеловский все время твердит, что я как раз лишил Москву ее настоящего пестрого лица. Ох, как он мешал мне, этот министр! Целых полтора века я воюю с его министерством, используя весь опыт, приобретенный моими предшественниками, и достиг немалого. Собственно, я сломал все, что мне хотелось сломать, вот только Храм Василия Блаженного Козеловский ухитрился сберечь. И как же он портит облик моего города, этот допотопный Покровский собор! Поймите, я просто обязан его снести.

Корр. Простите, но имеет ли это смысл ТЕПЕРЬ?

А.И. Да. Да! И еще раз да. Для меня это вопрос принципа.

Корр. Тогда что же мешает вам?

А.И. Мне мешает Козеловский, который обосновался в Храме, и вот уже год сидит там безвылазно…

Корр. Я веду свой репортаж из бункера преобразователя пространства. И сейчас здесь легок на помине появился сам министр охраны памятников Козеловский. Я должен извиниться перед Аристархом Изосимовичем и задать несколько вопросов этому тоже очень знаменитому архитектору. Петр Дмитриевич, как вы решились оставить Храм Василия Блаженного на произвол судьбы?

П.Д. А я предварительно вывел из строя все дезинтеграторы Староломова, к тому же Храм накрыт энергетическим колпаком, питающимся от излучения Солнца. Когда температура достигнет максимума и поверхность планеты расплавится, колпак автоматически замкнется в сферу и будет плавать по волнам огненного океана. Теоретически Храм должен пережить происходящий сейчас в Солнечной системе катаклизм, чтобы войти в историю символом нашей победы.

Корр. Но можно ли назвать победой спасение вами всего лишь одного памятника, в то время как вся Москва погибает, перестроенная по проекту Староломова?

П.Д. Можно, если учесть, что существует еще и Новая Москва, которая будет построена на Альфе Центавра-3 по моему проекту.

А.И. Что?!

Корр. Петр Дмитриевич, продолжайте, пожалуйста.

П.Д. Я хочу напомнить вашим читателям (кстати, ваша газета переименована в «Архитектурный вестник»), что на Альфа Центавра-3 уже построен жилой пояс Новой Москвы – широкая полоса коттеджей в лесном массиве, охватывающая кольцом пустое пространство, равное по площади старой Москве. Там и будет построен первый в мире город-памятник, город-музей. Я только что разговаривал по астрофону с пятью членами Всемирного Совета и узнал, что решением последнего заседания для Новой Москвы упразднены как Обсовструп, так и Минохрап, а вместо них создан Объединенный совет по архитектуре, состав которого будет утвержден в самое ближайшее время. А для строительства города-музея большинством голосов принят мой проект, имеющий целью восстановить Москву в том виде, какой она имела в начале XX столетия с небольшими поправками в отношении ряда древних памятников, утраченных к тому времени. А все представляющие интерес архитектурные сооружения более позднего периода планируется расположить на обширных окраинных территориях города, совершенно не застроенных к началу XX века.

Корр. Спасибо, Петр Дмитриевич. А теперь еще один вопрос к Аристарху Изосимовичу… Простите, друзья, Аристарх Изосимович куда-то исчез, и мне остается только поблагодарить вас за постоянное внимание к нашему еженедельнику (как он, бишь, теперь называется, «Архитектурные новости», что ли?) и завершить наше увлекательное и так неожиданно, так сенсационно дополненное интервью.

До новых встреч, друзья! В новом тысячелетии! В Новой Москве!

Непорочное зачатие Касьяна Пролеткина

Если кто-нибудь скажет вам, что у Марии Луизы О'Брайен во время рождения Мигеля Сантьяго Хортеса появилось кислое молоко (а есть еще и такие шутники, которые утверждают, что у нее было и не молоко вовсе, а молочный коктейль, что-то вроде той ужасной смеси молока с водкой, которую чилийцы называют кола-моно) – не верьте, никому не верьте, потому что у Марии Луизы О'Брайен вообще не было молока. Сразу после родов она потеряла сознание и через шесть часов умерла не приходя в себя. Вскрытие показало, что Хортес, перепугавшись в последнюю минуту, пытался выбраться сам с помощью абсолютера, каковой, надо отдать ему должное, применял не как огнестрельное, а как холодное оружие, оставаясь гуманистом до последних мгновений своей жизни. И хотя увечья, нанесенные Марии Луизе, были все-же весьма значительны, врачи продолжали утверждать, что главной, а по существу и единственной причиной смерти стал психошок. «Как вы думаете, – говорили врачи – что ощущает женщина, когда из чрева ее появляется не голенький кричащий младенец, а уменьшенный до размеров младенца капитан дальней разведки в разорванном, залитом кровью скафандре с нашивками контактеро первого класса, и появляется необычайно резво, помогая себе руками и ногами, а, наконец, выскочив, палит из абсолютера в белый свет, как в копеечку и затем почти тут же падает замертво?»

Одна из медсестер, ставшая свидетельницей этого жуткого эпизода, с визгом вылетела в коридор, а вторая, как рассказывает доктор Збышек, не меньше минуты смотрела на все происходящее остекленевшими глазами, после чего грохнулась в обморок, круша своим тучным телом пузырьки с медикаментами и прочие атрибуты операционной. Сам же доктор Збышек, старший акушер клиники, признавался потом, что глядя на вылезающего Хортеса, раз и навсегда зарекся пить проклятый фомальгаутский спирт (на который в силу его дешевизны была переведена вся земная медицина), а потом, когда луч абсолютера опалил ему волосы на левом виске, за считанные мгновения вспомнил не только Иисуса и пречистую деву, а всех богов, каких когда-либо знал, и даже еще двух-трех таких, которых не знал никогда. Но я думаю, каждый снимет шляпу перед доктором Збышеком, за то что он сумел совладать с собой и, перенеся маленького Хортеса на стерильный топчан, тут же открыл дверь в коридор и крикнул убежавшую в страхе сестру. А когда доктор Збышек повернулся к трем недвижно лежавшим телам, все три были уже сопоставимы по своим размерам: капитан дальней разведки Мигель Сантьяго Хортес распростерся на топчане во всю длину нормального взрослого человека, а кровь из его ран стекала по пальцам свесившейся руки и ножке топчана. И вот тогда доктор Збышек совершил сразу три нелогичных поступка: сначала он упал на колени и возопил: «Прости мне, Господи, прегрешения мои!», затем вскочил и выпил не разбавляя стакан фомальгаутского спирта и наконец нажал клавишу пульта видеосвязи и набрал код комитета по контролю за порядком.