Запретная дверь - Синицын Олег Геннадьевич - Страница 40

– Ты меня достала, мерзавка! – услышала она хрипящий голос бородача. – Как же ты меня достала!

Элли не поняла смысла фразы, ведь по всему выходило наоборот. Она попыталась вырваться... и снова закричала. Вырваться можно было, только оставив плечо в этих стальных пальцах. Поэтому в первую очередь она решила освободиться от проводков, дравших волосы.

Что произошло дальше, девочка помнила с трудом. Когда она освобождала волосы, что-то сильно дернуло ее за мизинец, отчего он на несколько секунд онемел. Элли тут же вспомнила про электричество, за которое не любила платить Мария-Луиза. Девочка знала о нем не только из школьной программы. В шестилетнем возрасте она сунула в розетку шпильки для волос – просто захотелось чем-то заполнить эти пустые дырочки. Тогда ее не просто дернуло – так шибануло током, что она неделю не могла разговаривать.

Оголенные жилы, приставленные к запястью незнакомца, тут же ослабили захват. Держа провода за изолированную часть, Элли надавила сильнее, и ей показалось, что алюминий вошел в мышцу руки как раскаленный нож в масло. В подвале распространился запах подгорающей курицы, девочке почудилось, будто рядом кто-то готовит, – она не думала, что запах шел от незнакомца.

Рука в татуировках отпустила плечо и убралась. Сквозь дыру хлынул поток света, высветивший потерю. Подобрав с пола батончик и куклу, Элли ринулась в подвальную темноту и бежала до тех пор, пока путь ей не преградила стена...

В себя она пришла на полу. Помутнение рассудка было недолгим, только лоб трещал после столкновения. Элли нащупала куклу и прижала к щеке.

– Куколка-куколка, – спросила Элли, – ты хорошая или плохая?

Та не ответила. Покорно лежала в ладонях и ничем себя не проявляла. Наверное, не считала нужным отвечать на глупые вопросы. Элли поклялась больше глупых вопросов не задавать.

Из-за стен доносилась глухая музыка. Мелодия неразборчивая, сплошное буханье. Элли немного подождала, пока уймется дрожь в коленках, и двинулась туда, где звук был громче. Ноги и слух привели ее к двери. Теперь Элли различила, что за ней играет самба.

Музыка остановилась. Мужской голос произнес: «Раз, два, три! раз, два, три!» – и музыка снова заиграла. Элли нашла ручку, потянула за нее. Дверь немного приоткрылась, натужно скрипнула и отчего-то застряла. Впрочем, образовавшейся щели вполне хватило, чтобы девочка проскользнула в нее.

Она оказалась в полутемном коридоре. Самба здесь играла громче. Слева, в большом светлом зале, взрослые мужчины и женщины, держась друг за друга, двигались в такт музыке, а мимо них, спиной к ней, ходил человек в смешном обтягивающем трико и повторял под музыку «раз, два, три!». Элли, конечно, туда не пошла, а направилась к распахнутым дверям, за которыми виднелась улица. Возле дверей на стуле сидел Луис, студент третьего курса Федерального университета Рио-де-Жанейро, подрабатывавший в заведении охранником и контролером. Он жевал арахис и читал учебник по механике.

Когда из глубины коридора возникла детская фигурка в тоненьком платье, худая до невозможности, Луис даже привстал со стула, удивленный до глубины души. Он был уверен, что сегодня в школу самбы не заходили дети.

– Эй! – произнес парень. – Эй, ты! Ты откуда взялась?

Элли чесанула мимо него к проему, за которым зеленели апельсиновые деревья и двигались автомобили. Вылетев после темного подвала на залитую солнцем улицу, Элли ощутила короткий прилив счастья.

В пятидесяти метрах от нее находился пешеходный мост, пролегающий над автомобильной трассой. До встречи с незнакомцами Элли тысячу раз смотрела на него, но не отваживалась перейти на другую сторону, потому что боялась удалиться от супермаркета, где ее оставила мачеха. Но сейчас она даже не вспомнила о своих опасениях. Она бежала и бежала, уверенная, что чем больше бежать, тем дальше останутся жуткие незнакомцы, знавшие ее имя.

Незаметно для себя она миновала мост и оказалась на незнакомой улице, взбирающейся на холм. Элли долго бежала по ней, пока не устала и сандалии не стали запинаться об асфальт, после чего перешла на быстрый шаг. Мимо проплывали двухэтажные дома, раскрашенные во все цвета радуги, а также небольшие лавочки, магазинчики, мастерские, школы танцев и одна протестантская церковь. Наконец подъем закончился, и Элли оказалась на вершине холма.

Она остановилась посреди улицы, разинув рот.

Впереди, в просвете между домами, взгляду открылось нечто, словно возникшее из сна. За холмом до самого горизонта раскинулся удивительный белый город, залитый солнцем. Вид его заставил позабыть о том, что Элли сейчас за двести километров от родного дома, что ее преследуют и что кукла ведет себя совершенно ненормально. Она даже забыла о боли в плече, на котором уже проступили синяки, оставленные пальцами Гуго. Девочку целиком поглотил вид прекрасной страны. Элли подумала, что напрасно откладывала момент, чтобы войти в нее.

12

Гнев был настолько велик, что Гуго с трудом понимал, куда идет. Вела его исключительно интуиция. Он обогнул торец дома, в подвале которого скрылась девчонка, вышел к фасаду, где в глаза бросилась вывеска: «Школа самбы „Горячий кариока“.

Правая рука, пропустившая сквозь себя около ампера переменного тока, по-прежнему не работала, но ему хватит и левой, которая сейчас судорожно сжимала нож-бабочку. Гуго плюнул на асфальт, не заметив, что плевок повис на бороде, и достал платок, собираясь по привычке уличного бандита завязать лицо.

Одной рукой затянуть узел на затылке не получилось. Тогда он выбросил платок и двинулся к входу, не скрывая лица. При этом колумбиец совершенно не обратил внимания на два важных обстоятельства. Во-первых, на саму девочку, которая уже мчалась по пешеходному мосту прочь от школы самбы. А во-вторых, на двоих полицейских в уличном кафе у него за спиной, потягивавших колу и обомлевших при виде бородача с бандитской физиономией, разбитыми коленями и пером в кулаке, направленным на мир.

Одна из женщин, изучающих самбу, заметила в окне человека с ножом и сказала об этом преподавателю. Приученный к кровавым разборкам в районе, не выключив музыку, он побежал к выходу, чтобы запереть двери. Кем бы ни был опасный пришелец – наркодилером, сутенером или простым бандитом, выколачивающим долги, – он вполне мог явиться за кем-нибудь из учеников, а преподавателя вовсе не прельщала резня на половицах, на которых люди обычно занимаются танцами.

Когда Гуго добрался до дверей, сидевший у входа Луис заметил его, отложил учебник и поднялся навстречу. В ярком свете, бьющем с улицы, нож-бабочку он не заметил.

– Эй, ты куда направляешься? – решительно спросил Луис, выставив перед собой ладонь.

Бородатый незнакомец словно не видел его и шагнул вперед, но студент-третьекурсник перегородил проход.

– Если идешь танцевать, то заплати за билет. Но лучше проваливай отсюда, не нравишься ты мне.

Звериный взгляд незнакомца поднялся на его лицо. Губы шевельнулись. Луис не разобрал фразу. Понял лишь только: «Мне нужна девчонка». Сказано было так, что спина под футболкой покрылась холодным потом. Потом Луис услышал топот бегущего по коридору руководителя танцевальной группы, отвлекся и получил три удара ножом в живот.

Первый из подбежавших полицейских повалил Гуго, сломав ему нос о бетонную ступень. Зазвенел оброненный нож.

Второй, целясь из табельного пистолета, орал, чтобы он не смел поднять голову. Когда доставали наручники, Гуго неожиданно сбросил с себя первого полицейского, со всей мочи двинул между ног второму и дал деру. Держась за окровавленный живот, Луис наблюдал за переполохом и огорченно думал о том, что наверняка пропустит в университете начало семестра.

...Бычок не видел, как обезумевший напарник скрылся в кварталах. Он лишь услышал вой сирен, когда к зданию подъехали автомобили полиции и «скорой помощи». Сначала увезли раненого, потом через полтора часа разъехались полицейские. Сквозь разбредающихся зевак он пробрался в школу самбы и отыскал дверь в подвал. Девчонки там не было.