Запретная дверь - Синицын Олег Геннадьевич - Страница 28

«А теперь слушай, – быстро заговорил отец Кирилл, на сей раз из правого уха. – Теперь ты знаешь, что тебя окружает сон. Но здесь проснуться невозможно, как ни старайся. Нормальный человеческий сон остался за дверью, уж извини, братец. Чужая здесь территория».

Да, сейчас Андрею не проснуться. В прошлый раз Савинская разбудила его, когда он вышел через дверь, раньше не могла. Пространство подземной станции – зона, где электрическая активность мозга еще регистрируется. То есть кома не наступила, но в реальность вернуться уже нельзя.

«Вот-вот, – продолжал отец Кирилл. – Это сон, но не совсем обычный. Поэтому Страж для тебя является самым что ни на есть реальным чудищем. Стоит ему махнуть клешней – и кое у кого появятся новые дыры в голове. Это злобная и страшная тварь, но у нее есть слабость... Она видит только в темноте!»

Существо зычно вздохнуло, скрипнуло когтями по мрамору. Андрей глянул под ноги и обнаружил, что стоит на узкой полосе света, падающего из специальных окон в своде. Голос оказался прав. Страж не видел его в упор.

Извивающаяся полоса света тянулась до самой электрички. Обрывалась лишь в конце, перед вагоном. Можно было украдкой пройти по ней, обогнув лапу существа, перегораживающую путь.

«Иди по тропе света и не вздумай сходить с нее, какой бы тонкой она ни была. Что бы ни случилось – всегда держись тропы!»

«А он не почувствует мой запах?»

«Ты что, забыл? Во сне не бывает запахов!»

Вряд ли настоящий отец Кирилл, священник из захолустной деревушки, знал подобную тонкость. Но отец Кирилл, сидящий в голове врача-невролога, наверняка успел покопаться в его мозгах и обладал всей необходимой информацией.

Андрей осторожно двинулся по указанному пути.

Страж, как назвал его поп, зашевелился, заводил головой из стороны в сторону, слепо оглядываясь. Из косматой груди вырвался хрип. Халат Андрея взмок под мышками. На счастье, взгляд чудовища на нем не задержался.

Всегда держись тропы, напомнил он себе.

Осторожно ступая по полосе света, словно по хрупкому мостику над огненной пропастью, Андрей обошел когтистую ногу и оказался за спиной темного Стража. А тот продолжал озираться. Он несомненно что-то чувствовал, но не замечал человека, прокравшегося в считаных сантиметрах от его носа.

Андрей бросился к электричке.

Он бежал, а сердце рвалось наружу. Ноги были словно чужие. Больше всего он боялся слететь с тропы и упасть в темноту, где Страж немедленно его настигнет и порвет в клочья своими страшными когтями.

Он влетел в вагон не оглядываясь. Двери вагона сомкнулись. Скамья приняла обессиленное тело Андрея, и он провалился в беспамятство.

2

Белое и черное мелькало перед глазами, сливалось в рубленую полосу. Где он? Андрей не помнил, как прикоснулся к фиалке, но ощущение отсутствия тела и размытый обзор свидетельствовали, что он достиг цели. Это радовало. А еще радовало то, что после провала в памяти не исчезла способность самостоятельно мыслить.

Придорожные столбики, это они мелькали за окном. Взгляд чуть сфокусировался, и стала видна проносящаяся обочина. Все, что находилось дальше, скрывала туманная дымка.

Стекло отвернулось от него, и перед глазами оказался обшарпанный салон. Андрей находился на заднем сиденье автомобиля. На нем легкое платье, из-под которого торчали худые шишковатые коленки. Да, он прикоснулся к цветку. Он внутри.

«Эй, привет!» – мысленно сказал Андрей.

Без ответа.

За рулем сидела мачеха. Она вела машину и курила тонкую сигарету. Едва увидев ее, Андрей вспомнил расправу над куклой. Только почему-то это воспоминание сейчас казалось не столь важным. Несмотря ни на что, он по-прежнему испытывал привязанность к этой женщине. Почти любовь... Это были не его чувства, а девочки – нежные, наивные. Сколько ей лет? Больше семи, но меньше двенадцати. Будем считать, что десять.

За окном промелькнул указатель населенного пункта. Андрей успел прочесть название, но тут же забыл его. Оно улетучилось из головы, как только глаза потеряли последний слог. Проклятая географическая амнезия достала его и здесь!

Мачеха посмотрела на часы в приборной панели. Мельком глянула в зеркало, улыбнулась ему, отчего сердце налилось теплом... Сердце девочки, поправил себя Андрей, но не его. Лучшему диагносту отделения неврологии, который с полувзгляда определял, когда пациент говорит неправду, не понравилась эта улыбка. Она была приклеена к холодному и настороженному лицу.

Что происходит? Куда они едут?

«Малышка, куда мы едем?» – спросил он.

Снова без ответа. Мысленный вопрос не проходил. Кстати, а на какой ответ он надеялся? Получить фразу на португальском, которого не знал? Андрей как-то не подумал об этом. Он много о чем не подумал, стремясь попасть в этот сон.

«О-о-о-о-о!..»

Возглас восторга почти прозвучал в голове. Девочка увидела нечто такое, что поразило ее до глубины души. Она протиснулась между передних сидений и уставилась сквозь лобовое стекло. Андрей попытался сфокусировать взгляд, и тот на мгновение прорезал серую пелену.

Трасса пролегала под автомобильным мостом, который словно парил в небе. Картинка привела в восторг даже Андрея – что уж говорить о девочке, впервые увидевшей магистральную развязку.

«Они далеко от своего дома, – догадался он, – от городка, маленького и унылого».

Мост шагнул на них, накрыл тенью на миг. И остался позади. Девочка метнулась к заднему стеклу, провожая его. Какое удивительное, волшебное сооружение! Ей было жаль с ним расставаться, но впереди ожидало нечто более грандиозное. Она была уверена!

Вдоль обочины стали появляться одноэтажные дома – небогатые постройки, окруженные деревьями, чьи ветви трепали порывы ветра. Кое-где мелькали яркие вывески. Однажды возникла и исчезла бензозаправка. Цвета блеклые, словно на старой кинопленке. Андрей не видел, что находится за деревьями и домами, он даже неба не видел. Но чувствовалось, что они въезжают в предместья большого города, возможно мегаполиса. Возможно, того самого, над которым возвышается статуя.

Впереди возник светофор, на котором горел красный. Автомобиль затормозил перед ним. В этих незнакомых местах, среди чужих домов девочка испытывала легкий страх. Чем дальше они ехали, тем он становился сильнее. Но когда малышка глянула в окно, она вдруг позабыла обо всем на свете. Девочка прижалась носом к стеклу, и Андрея обожгло ее радостное восхищение.

За окном находился небольшой магазинчик с огромной витриной во всю стену, из-за которой на них взирали десятки крошечных глаз. Солдаты агрессивно целились из ружей, гаучо в широкополых шляпах, сидя на лошади, размахивали лассо, паровозик с четырьмя вагонами застыл перед въездом в игрушечный тоннель. А в верхней части витрины, на деревянных подставках, обитых красным бархатом, находилось такое, отчего просто закружилась голова.

В коротких и длинных платьях, с кокетливо изогнутыми ресницами, мордашками, в которые невозможно не влюбиться, верхнюю часть витрины занимали куклы. Чудесные и манящие, дешевые и не очень, одетые ученицами, невестами, всадницами, кокетками, спортсменками... Их было невообразимо много, но внимание девочки приковала лишь одна, по мнению Андрея, самая скромная. Девочка выбрала ее потому, что никогда не заглядывалась на дорогие экземпляры. Мечтать о них, как пытаться достать до неба. Хотя, возможно, главной причиной было то, что кукла как две капли воды походила на казненную мачехой игрушку. Светлое платье, красные туфельки, радостная улыбка. Новенькая и чистенькая, она словно воскресла для новой жизни. Больше всего девочку притягивали ее густые бархатисто-черные волосы до пояса – Андрей физически ощутил, как берет их в руку, любуется искрением на свету, разглаживает, расчесывает. Девочка до дрожи хотела эту куклу. Только вряд ли мачеха ее купит. Скорее, еще одни туфли для себя, но куклу вряд ли.

Загорелся зеленый. Автомобиль тронулся, и волшебная витрина осталась позади. Восхищение сменила унылая грусть. Взгляд опустился на худые коленки...