Запретная дверь - Синицын Олег Геннадьевич - Страница 22

– Ольга, ну прости! – Андрей задумчиво листал графики, поглаживая изувеченную скулу. – Хм, интересно. Оказывается, во время комы у меня двигались зрачки, будто я продолжал находиться в фазе сновидений... Откуда они получали сигнал, если мозг не проявлял активности?

– Что вам снилось? – спросила Багаева.

– Я опять находился в теле девочки. Она чистила туфли, вероятно, своей мачехи. Потом в комнате погас свет. Мне стало жутко, точнее, девочке стало жутко. Потом пришла мачеха, вне себя от ярости. Она искала на ком ее выместить и раздавила единственную куклу девочки.

Темные глаза Багаевой широко раскрылись. Ему показалось, что она восприняла услышанное чересчур близко к сердцу.

– До того как исчез сигнал, у тебя участился пульс, – сказала Савинская. – Ты испытал страх. Ты испугался, что мачеха раздавит куклу этой девочки?

– Нет, девочка мне снилась в конце. Что же было в начале?

Андрей задумался. Чего он испугался? Потухшей лампочки? Нет. Что было до нее? Поезд, станция...

Стоп!

– Когда я садился на поезд, то вспомнил о существе на станции.

– Какой станции? – спросила Савинская.

– Каком существе? – спросила Багаева.

Каждое новое воспоминание давалось с трудом. Андрей выуживал их из подсознания словно нить из спутанного клубка.

– Станции, на которую я попал, открыв дверь. Эта дверь... Я не раз слышал о ней, изучая сновидения больных. Никто не мог войти в нее, но мне удалось.

– Что оказалось за дверью? – спросила Альбина.

– Станция метро. Старая, заброшенная, похожая на склеп. Большую ее часть укутывает тьма, в которой прячется жуткое существо. Еще там есть перрон, от которого отходит электричка.

– Вы сели в электричку, – произнесла Багаева, – она тронулась, а затем мы увидели, как исчезла электрическая активность головного мозга. Невероятно!

– Астральный путешественник, – вздохнула Савинская.

Образы сновидения вдруг нахлынули на него. Недостроенная дача, которая в реальности была закончена, отец, зовущий из-за двери, станция в мраморе, пугающее существо в темноте, свирепая мачеха...

– Вы не могли меня разбудить, когда я находился за дверью! – резюмировал Андрей.

Он напряженно задумался.

– Это как-то связано с комой, которую я перенес... Травма головы вызвала нарушение кровообращения в правом полушарии, из-за чего я оказался в восьмимесячной отключке. Интенсивная терапия восстановила работу головного мозга и вернула меня к жизни, поэтому я сейчас разговариваю с вами. Но теперь кома вызывается искусственно, психосоматически, через сон. – Он потер лоб. – Считается, что тибетские ламы способны погружать себя в состояние временной смерти, так называемого сомати. Их сознание выходит из тела, останавливая в нем жизненные процессы. Температура и давление падают, активность мозга не регистрируется. Сознание путешествует в иных сферах, но в определенный момент способно вернуться в тело и оживить его.

– Есть предположения, в каких сферах путешествуете вы? – спросила Альбина.

– Думаю, это самые недра человеческой психики. Мир древнего мифологического сознания, самый глубокий уровень сновидения. Недаром с древнегреческого «кома» переводится, как глубокий сон. Образы, которые мне явились – и падчерица, и мачеха, – похожи на архетипы, живущие в человеческой психике. Правда, для мужчин они нетипичны, но это уже предмет дальнейшего разбора. Удивительно то, что я вижу целый мир, который подчиняется своим правилам и своим законам. Люди в этом мире почти такие же, как мы.

– Андрей, – серьезно произнесла Савинская, – ты совершаешь путешествие в очень опасные области. Все может закончиться плачевно. Однажды электрическая активность в твоих извилинах не возродится, и ты навсегда останешься в своем сне.

– Я понимаю, но...

– Твой сон вызывает нарушение кровообращения. Пока некритическое, но ситуация может ухудшаться. Неужели ты как невролог этого не понимаешь?

– Понимаю.

– Ты томографию давно делал?

– Месяца полтора назад.

– Подойди к Новикову, запишись.

– Потом как-нибудь. Сейчас важно разобраться в элементах сновидения.

– Ильин, какой ты упрямый! Ты хочешь снова превратиться в растение?

– Не нужно преувеличивать.

– Я преувеличиваю? Я требую вскарабкаться на Эверест? Помилуй, я всего лишь прошу, чтобы ты сделал томографию.

Андрей поднялся из кресла.

– Я благодарен, что вы тут возились со мной. Но вы обе едва держитесь на ногах от усталости, а языки ваши плетут незнамо что. Уже два часа ночи, завтра всем на работу. Альбина, я вызову тебе такси...

– Не нужно, – ответила девушка. – Я живу в Купчино, утром придется ехать обратно через весь город. Я лучше устроюсь у медсестер в нашем отделении.

– Ну а я, с вашего позволения, домой! – уведомил Андрей.

Он подхватил портфель и торопливо вышел из сомнологического кабинета. Почти сбежал.

Дома Ильин был в начале четвертого. Сбросил одежду, повалился в постель, но уснуть не смог.

2

На следующий день работа закрутила его. Андрей не забыл о странных результатах ночного обследования, но на фоне рядовых будней они выглядели фантастически нелепо. Зафиксированный на ЭЭГ вегетативный статус казался ошибкой. Андрей уверял себя, что без труда бы определил се, будь у него для этого время и желание.

Ближе к концу дня, когда более-менее значимые вопросы были решены, процедуры выполнены, а пациенты либо приняты, либо выписаны, в отделении установилось некоторое затишье. Возле стойки дежурной, окружив себя медсестрами и ординаторами, Костя Тюрин устроил маленькое представление в лицах.

– Значит, подходит вчера ко мне этот бравый малый, весь на понтах такой, – рассказывал он, указывая на санитара Каблукова, угрюмо стоящего в стороне. – Подходит, ключи на пальце вертит. Че, говорит, пешеход, все на метро ездишь? Давай, что ли, подвезу завтра на работу. Ну я не против, мне какая разница, на чем добираться. Откуда ж я знал, что он права вчера получил! И скажу я вам – лучше бы я дома остался...

Выпучив глаза, Костя красочно рассказывал, как «москвич» Каблукова соревновался в скорости с «мерседесами» и проскакивал перекрестки на красный свет. В доказательство экстремальной поездки демонстрировал поседевшие волосы и уверял о наличии вскрывшейся язвы. Сестры звонко смеялись, ординаторы хихикали. Андрей тоже смеялся, забыв о своих проблемах. В какой-то момент он случайно поймал взгляд Альбины Багаевой. Девушка смотрела на него задумчиво.

Последнее время чужие взгляды смущали Андрея, но взгляд Альбины не причинял неловкости. Он был естественным и искренним.

«Какая хорошая девушка», – подумал он.

Кто-то толкнул его в бок. Андрей обнаружил рядом Ольгу Савинскую, одетую в джемпер и джинсы, с сумочкой на плече. Собралась домой.

Ольга кивнула в сторону врачей, слушающих Тюрина.

– Подойди к Новикову, – приказала она.

– Как-нибудь потом.

– Андрей, ты как маленький ребенок! За ручку тебя вести?

Сравнение с ребенком обидело, ему захотелось доказать обратное. Он с упреком посмотрел на Ольгу, прошел за спинами людей и встал рядом с рентгенологом. Невысокий, щуплый Новиков удивленно уставился на него сквозь большие квадратные очки, какие в фильмах семидесятых годов носили ученые или инженеры.

– Привет, Леш.

– Андрей! Давненько тебя не видел. Как дела?

– Да ничего, спасибо. Слушай, тут такое дело... Нужна обзорная томография головы.

– Так выпиши направление. Что за пациент?

– Видишь ли, томография нужна мне.

Тюрин рассказывал, как экипаж «Москвича-412» едва не съехал в канал, санитар Каблуков недовольно поправлял друга, народ вовсю потешался над ними. Новиков стал нервно крутить широкое обручальное кольцо на безымянном пальце.

– Тебе? – спросил он. – Я слышал, ты восстановился.

– Вроде того... – Андрей замялся. Задранный уголок рта предательски дернулся в нервном тике, пришлось зажать его пальцами. – Просто хочу еще раз убедиться. Все-таки месяц прошел.