Запретная дверь - Синицын Олег Геннадьевич - Страница 13

А что делать с исследованием сновидений?

Андрей задумчиво поскреб ногтями по столешнице.

Сновидениями занимается лаборатория Ковальчука. После случившегося у Андрея не было желания продолжать научную работу. Тем более иметь какое-то отношение к кафедре неврологии. Точнее, к одному из ее представителей – борову с прической ершиком и неутомимой жаждой прославиться за чужой счет...

Дверь в ординаторскую приоткрылась. Андрей настолько погрузился в мысли, что вздрогнул от неожиданности. На пороге стояла черноволосая девушка во врачебном халате. Заметив испуг Андрея, она стушевалась. Где он ее видел?

– Здравствуйте, Андрей Андреевич, – сказала она с акцентом. – Я Альбина Багаева. Вы меня помните?

Он вспомнил. Ординатор первого года (хотя сейчас, наверное, второго). Она заглядывала к нему в палату на следующий или через день после того, как он вышел из комы.

– Что вам нужно?

Девушка нервно сглотнула и начала фразу, окончание которой Андрей прекрасно знал, потому что пять минут назад то же самое талдычили его коллеги.

– Я очень рада, что...

– Что я наконец выздоровел? – с излишней резкостью сказал он. И пожалел о своих словах.

Багаева едва не заплакала. Она зажала рот, чтобы подавить всхлип. Андрей вдруг понял, что пожелание, которое она собиралась произнести, шло от сердца. Первое за сегодняшнее утро. А он обидел девушку.

Альбина преодолела слабость. Расправила плечи, подняла подбородок. В лице проступило упрямство.

– Да, я рада, что вы вернулись на работу. Быть может, мы почти не знакомы, но я очень переживала... На самом деле я знаю о вас больше, чем вы думаете. Я читала ваши статьи и под их влиянием поняла на втором курсе, что хочу заниматься сновидениями. Я мечтала встретиться с вами, а когда поступила в ординатуру, когда нас привели в отделение, то выяснилось, что вы... что вы... Я была в шоке... Но теперь все позади, и вы снова на рабочем месте...

Черные глаза девушки обиженно сверкнули. Она решительно повернулась, собираясь уйти. Но прежде чем ее белая туфелька переступила порог, Андрей произнес:

– Зачем вы учитесь на невролога?

Багаева остановилась. Повернула голову:

– Что?

– Если вам так нравятся сновидения, зачем вы поступили в ординатуру по неврологии?

Девушка задумчиво уперлась ладонью в дверной косяк:

– Многие из тех, кто занимался сновидениями, начинали как неврологи. Зигмунд Фрейд, академик Вейн, вы...

– Ладно, давайте поговорим. Только не маячьте у двери, присядьте куда-нибудь.

Багаева вошла в ординаторскую и опустилась на краешек стула. Невысокая, совсем молодая. На лице ни грамма косметики, прямые черные волосы заправлены за уши.

– Вы родом не из Питера?

– Из Владикавказа. Семь лет назад уехала из Северной Осетии и поступила в медицинский университет Санкт-Петербурга.

– Почему вы хотите заниматься сновидениями?

– Это очень интересная тема. Загадочная, даже мистическая.

– В спиритизме мистики не меньше.

Девушка немного подумала.

– Мне кажется, что исследование сновидений поможет людям разобраться в себе и в собственных проблемах.

– А почему вас заботят чужие проблемы?

– Потому что я врач, – ответила она. – Знаете, возможно, это глупость, но я не выношу чужую боль. Не могу смотреть, как людей съедает неизлечимая болезнь, мне хочется облегчить их страдания. Если существует способ это сделать, я готова приложить все силы, может быть, что-то принести в жертву... По-вашему, это глупость?

Андрей сцепил зубы, стараясь не показать улыбку. Девушка произнесла в точности то, что ответил бы он сам. Ответил до того, как попал в аварию.

– Нет, это не глупость, – произнес Андрей. – Хорошо. Давайте постараемся, чтобы за время ординатуры вы освоили не только профессию невролога, но и получили некоторый опыт в своем... мм... хобби. Если будут успехи, я похлопочу, чтобы вас взяли в новую лабораторию сновидений к Ковальчуку.

Взгляд Багаевой скользнул по Андрею. Ему показалось, разочарованно.

– А нельзя попасть туда, где работаете вы? – спросила девушка. Акцент сделался особенно заметным. Как ее зовут? Кажется, Альбина.

– Кафедра неврологии больше не занимается сновидениями. А я вряд ли там останусь... Кто вас курирует?

– Волгина.

– Думаю, Мария Дмитриевна не будет против, если я возьму над вами некоторое шефство. Вы сами не возражаете?

Ее лицо озарилось радостью:

– Что вы! Я бы этого хотела.

2

Его появление позволило Багаевой открыть новые грани профессии. Андрей рассказывал ей о тонкостях работы невролога, объяснял основные ошибки ординаторов, демонстрировал редкие практические приемы. А в свободное время вспоминал куски своей диссертации и наиболее характерные сны бывших пациентов.

– Сновидение – удивительное состояние, в котором человек путешествует вне времени и пространства! – говорил он. – За одно мгновение мы можем перенестись в далекий мир детства, чтобы вспомнить или пережить яркие и драматичные эпизоды, казалось забытые навсегда. Многие люди не верят в силу сна. Они считают, что напрасно расходуют треть своей жизни. Однако сон – такая же необходимая функция организма, как дыхание, кровоснабжение или мышление. Во время сна мы не просто отдыхаем, мы перерабатываем всю информацию, поступившую в мозг за день. Мы окунаемся в глубинные колодцы подсознания и черпаем оттуда идеи, мысли. Сон – одна из форм нашей бессознательной жизни. Сознание – лишь верхушка айсберга, и только кажется, что наша психическая деятельность сознательна. На самом деле очень важны глубинные пласты, которые оказывают влияние на всю нашу жизнь...

Информацию девушка впитывала словно губка. Тайком наблюдая за ней, Андрей видел в Альбине задатки не просто врача, но ученого: упорство, умение зреть в корень, способность взглянуть на проблему под неожиданным углом. А еще Багаева прекрасно разбиралась в пациентах. Иногда Ильин удивлялся, с какой легкостью она читала характеры и находила подход к людям.

Проблема общения с коллегами с каждым днем ощущалась все острее. Нет, с Андреем были вежливы, ему улыбались, с ним пили чай, рассказывали случаи из бытовой жизни, интересовались мнением по поводу вчерашнего футбола... Но что-то в этих отношениях изменилось, что-то сломалось раз и навсегда. Когда он входил в ординаторскую, через какое-то время врачи потихоньку вытекали из комнаты, вспомнив о срочных делах и страдающих пациентах. Его чурались. Травма наложила на Андрея незримую печать отверженного. К нему больше не будут относиться с прежней непосредственностью.

О Кривокрасове было слышно лишь то, что он проходил стажировку где-то в Лос-Анджелесе, чему Андрей несказанно обрадовался. Ему хотелось, чтобы бывший руководитель как можно дольше оставался на максимальном расстоянии. Он даже надеялся, что, возможно, за океаном заметят этого крупного ученого и предложат остаться. Андрей продолжал на это надеяться, пока в последней декаде августа неожиданно не столкнулся с профессором нос к носу возле кабинета иглорефлексотерапии.

Андрей направлялся к больному, которого попросил посмотреть Перельман, когда из конца коридора раздался звук открывающегося лифта, а спустя секунду из-за угла выплыла до боли знакомая кряжистая фигура.

– Ильин! – закричал Кривокрасов на все отделение. – Ильин! Погоди!

Анатолий Федорович направился к нему тяжелым шагом. Ершик волос на голове стал короче, на лице густой тропический загар. А вот халат по-прежнему тесный, размера на два меньше, чем надо.

Взглянув на лицо Андрея, Кривокрасов не смог скрыть отвращения. Обычно коллеги не подавали виду, что шрам их смущает, но Кривокрасов раскрылся во всей красе. Его физиономию исказила брезгливая гримаса. Он не протянул руку для приветствия, словно опасаясь заразиться проказой.

– Поздравляю с выходом на работу! – произнес Кривокрасов, не переставая брезгливо морщиться. Андрей не выдержал и отвернулся. Ничего более лживого ему не доводилось слышать. Фраза прозвучала не приветливее пожелания благополучно сдохнуть. – Мне очень жаль, что с тобой произошла эта трагедия.