Скалолазка и мировое древо - Синицын Олег Геннадьевич - Страница 62

С Максимкой мы расстались у основания каменной лестницы. Здесь наши пути расходились – мне нужно наверх, а ему вниз. Я велела ему быть осторожным и смотреть под ноги, потому что на леднике полно расщелин. Он покривился и ответил, что прекрасно знает об этом, потому что уже поднимался сюда, не нужно напоминать лишний раз. Я не стала спорить, поцеловала его в лоб, и мы расстались. Он начал спуск по леднику, а я свой путь наверх.

Я бежала по ступеням, почти не замечая их под собой. Звуки исчезли, даже ветер стих. На небо взошла полная луна, выхватив из мглы призрачные леса, серые горные лужайки и серебристую нить реки. Все это лежало внизу, подо мой, мелкое в деталях и первозданное в размерах. Быстрый подъем по скальному ребру создавал ощущение, будто моя душа вырвалась из тела и воспарила над долиной Арьяварта. Она летит все выше и выше к чудесному месту, достичь которого мечтают многие.

Вершину я не видела, ее скрывало облако клубящегося тумана или, может, снежной пыли, вздымаемой ветром. И когда я добралась до нее, когда туман заволок все вокруг, стало трудно дышать. Воздух сделался тугим, сопротивляющимся движениям. Голова и конечности налились свинцом. Весьма сомнительно, чтобы гипоксия навалилась на меня так внезапно. Скорее всего, причина в магическом заслоне, который охраняет вершину от непрошеных гостей.

Но я гость прошеный!

Я вытащила из-под куртки медальон и подняла его перед собой. Стоило мне сделать это, как на гранях бриллиантов вспыхнуло белое сияние. Не знаю, откуда оно взялось, лунный свет не был ярким. Возможно, камни аккумулировали дневной. В ту же секунду туман передо мной расступился. Вдоль лестницы открылся проход. Тяжесть из тела ушла, и я почувствовала легкость и даже некоторую эйфорию, словно вдохнула кислорода из маски.

Я поднималась вверх по темному коридору, стены которого были сотканы из тумана. Казалось, по обеим сторонам лестницы стояли херувимы. Мне даже почудилось, что я вижу проступающие сквозь дымку суровые лица, колышущиеся крылья за спиной и смертоносное оружие. Все вокруг было настолько ирреальным, что происходящее напоминало сон.

Высоко наверху, на конце лестницы, появился свет. Чем выше я поднималась по туманному коридору, тем он становился шире и ярче. Я летела вверх, не чувствуя под собой ступеней. В конце коридора я зажмурилась. А когда разомкнула веки, то обнаружила, что стою на могучем каменном пике. Со всех сторон лучился белый свет, у которого нет источника – ни солнца, ни галогенных ламп. Возле ног клубились облака: они загораживали мир, хотя, когда между ними появлялся просвет, мне открывался вид на землю с невероятной высоты.

Из центра вершины поднимался тонкий ствол. Я задрала голову и обнаружила раскинувшуюся надо мной пышную крону – ветвистую, удивительную и чудесную. Не отрывая от нее взгляда, я зачарованно приблизилась к стволу древа и остановилась от него в шаге. Помня легенду, три раза поклонилась, опустилась на колени и коснулась ладонью гладкой упругой поверхности. При этом крохотный электрический разряд пробежал по руке, словно подтверждая контакт.

Я открыла рот и тихо произнесла на прелюдийском:

– О мировое древо Ашваттха! Ось, пронизывающая Вселенную и центр мироздания! Молю тебя, услышь голос смертной и внемли моей просьбе! Будь милостиво, подари мне слово, что изгонит черный дух чарвати, вселившийся в моего отца.

Я замолчала, вслушиваясь в священную тишину.

Никаких изменений.

Ни раздвинувшихся небес, ни громогласных речей. Что-то не сработало, божественный механизм заклинило.

Я сосчитала про себя до десяти и уже собиралась повторить просьбу, как облака вокруг меня заклубились. Прорехи, сквозь которые виднелась земля, закрылись. Свет сделался нестерпимо ярким, заставив зажмуриться.

Ветви наверху зашелестели.

Я снова подняла голову.

Буйная листва кроны шевелилась от неосязаемого ветра. Сквозь нее пробивался свет, вырезая в зелени причудливые движущиеся узоры. Я смотрела на них, смутно подозревая, что где-то видела подобное. Форма этих узоров о чем-то напоминала. Я щурилась, напрягая зрение и пытаясь понять. И в какой-то момент ко мне пришло озарение.

В плетении листьев и ветвей я увидела проступившие буквы санскрита.

Когда я выбралась из тумана, что окутывал вершину, то обнаружила, что ветер стих. Больше не было звериных завываний и хватающих тебя невидимых лап. Стояла тишина. Затянутая туманной дымкой, долина Арьяварта спала внизу мирным сном. По другую сторону горы, под бесконечной заснеженной равниной, розовело небо.

Казалось, что мое пребывание на вершине длилось не больше десяти минут. Но когда я взглянула на часы, то стало ясно, что минула четверть суток! Целых шесть часов! Прорва времени!

Я полетела назад по ступеням, рискуя споткнуться и рухнуть вниз головой с отвесного склона. Только об опасности думалось меньше всего. В первую очередь я думала об отце.

Невероятно, но мне удалось его найти! Я больше двадцати лет жила, принимая за очевидный факт то, что его давно нет на свете. И вдруг эта встреча… Конечно, он в беде, однако в моих силах даровать ему свободу. Я могу вылечить болезнь. Дар кустистых ветвей способен изгнать Молоха. Я уверена в этом, потому что все элементы легенды о безутешной матери оказались правдой. И мандала в лесу, и местоположение древа, и слово на санскрите… Только я могу помочь отцу справиться с бедой.

Но узнает ли он меня? Вспомнит ли? Ведь семилетняя девочка, которую он научил карабкаться по веревке и которую носил на плечах, превратилась во взрослую самостоятельную женщину. А вдруг он скажет, что у него никогда не было дочери?

Это сейчас неважно. Передо мной стоит единственная задача. Помочь своему отцу обрести свободу. Успеть до рассвета, пока сатана в нем еще дремлет. Обладание одним словом, пусть и могучим, не дает особого преимущества, чтобы сразиться с Молохом лицом к лицу. А потому я должна воспользоваться своим преимуществом, пока Молох не проснулся и не отправил меня вслед за Чедвиком в преисподнюю.

С высоты наш лагерь, пристроившийся у основания лестницы на краю ледника, выглядел пустым и брошенным. Мне оставалось не больше ста пятидесяти метров, чтобы спуститься к трем палаткам. Сто пятьдесят метров, чтобы встретить отца после разлуки, которая кажется немыслимо долгой.

Только что-то в лагере изменилось. Что-то было не так в этих трех палатках.

Я побежала быстрее, поскальзываясь на скошенных ступенях. Когда до конца лестницы оставалось метра три, я прыгнула на ледник. После изнуряющего подъема и не менее изнуряющего спуска ноги не удержали меня и я опрокинулась в снег.

Я поднялась. Кровь молотом стучала в голове.

Лагерь предстал глазам в сером предутреннем сумраке. И если с высоты изменения были почти незаметными, то теперь стало ясно, что здесь произошел бой.

Палатки были изрешечены пулями. Черный шатер разодран и вывернут наизнанку. Снег перепахан мужскими следами, среди которых темнели капли и целые лужи впитавшейся крови. В нескольких местах зияли черные воронки от разрывов гранат.

– Ирбис! – позвала я. – Ирбис, где вы?

Ответом была тишина.

С замирающим сердцем я побежала к главной палатке, густо пробитой отверстиями, словно дуршлаг. Справа от входа зиял огромный разрез от основания до вершины, кто-то при помощи ножа соорудил проход внутрь. Я вошла.

Раскладное кресло покорежено и опрокинуто. Рюкзаки выпотрошены. Ни Ирбиса, ни отца.

– Что здесь произошло? – крикнула я в пустоту.

Когда я покинула палатку, из леса ледяных столбов раздался странный вой. Вчера вечером я бы приняла этот звук за ветер, но ветра не было уже больше двух часов.

Занеся ледоруб для удара, я двинулась на звук. Перебралась через лежачую глыбу, прошла мимо нескольких сераксов, пока наконец не увидела.

На одном из ледяных столбов вниз головой висел Ирбис. Одежда с него была срезана. Руки и ноги притянуты ко льду репшнурами. Во рту торчал кляп. Мои повязки сорваны с ран, и из них сочилась кровь. К великому счастью, он был жив. И не просто жив. Выкатив от напряжения глаза и исторгая грудной вой, Ирбис пытался освободить руки. Это было чем-то из области фантастики, но он не сдавался.