Скалолазка и мировое древо - Синицын Олег Геннадьевич - Страница 19

Словно услышав эти слова, йети жалобно замычал.

– Может, не надо его убивать? – попросила я. – Жалко все-таки.

Старейшина отвечал с нескрываемым восхищением, и я вновь почувствовала себя неловко.

– Великая богиня пожалела мерзкого йети! – объявил он соплеменникам. Те ответили радостными возгласами. – У нее доброе сердце! Богиня великая!

Он повернулся ко мне.

– Мы используем его, чтобы выкорчевывать пни и пахать землю. У нас как раз не хватает ишаков.

– Вот и замечательно.

– Есть ли у богини имя? Или можно называть ее просто Деви?

Деви – означает божественная. Что в лоб, что по лбу.

– Зовите меня просто – Алена.

– О, богиня Алена! Для нас огромная честь пригласить тебя в нашу деревню! Позволь в твою честь хотя бы зарезать и закопать в землю священного ягнёнка, которого мы собирались принести в жертву, чтобы умилостивить Шиву!

– Не надо в честь меня никого резать. В честь Шивы тем более.

Во взгляде старейшины мелькнуло сомнение в справедливости моих слов. И я повторила более решительно, нависнув над его миниатюрной фигурой:

– Я запрещаю! Богиня Алена запрещает резать ягненка и очень рассердится, если вы сделаете это.

– Как скажет богиня! – промямлил старейшина.

– Так и скажет.

Вместе с ним мы направились к роще вслед за жевунами, тащившими йети. Преодолев две трети пути, я различила спрятанные в роще постройки. Возле них бродили низкорослые женщины и носились дети – последние вообще карапузы.

– Долина Арьяварта, – задумчиво произнесла я. – Кто живет в долине?

– На севере и на западе есть крохотные деревни, такие, как наша. На склоне горы Махаяма, вон там… – Он показал на острый заснеженный пик. —… стоит буддийский храм, в котором живет монашеская община. И, конечно, Шива…

– Он тоже живет в долине?

– Он спустился с небес вместе со своими бхутами. Шива – ужасный. Мы боимся его, приносим ему дары и стараемся не разгневать Но мы очень надеемся, что ты защитишь нас от него так же, как защитила от йети.

– Если б это было в моих силах, – вздохнула я. – А что, нормальные люди сюда совсем не забредают?

– Иногда забредают. Очень редко. Они обычно сами не знают, для чего оказались здесь. Бродят как безумные. Их всегда забирает Шива. Он охраняет эти места и никого не пускает в долину.

Мы практически добрались до рощи. Я уже мысленно сожрала две груши, висевшие передо мной на ветках, настолько аппетитно они выглядели. И тут произошло что-то странное.

Карапузов словно ветром сдуло. Женщины исчезли в домах. Лицо моего спутника стало тревожным.

– Что случилось? – спросила я.

– Бхуты!

Я покрутила головой и увидела вдалеке идущих по руслу реки людей в камуфляже. За плечами автоматические винтовки, на глазах солнцезащитные очки. Впереди бежали две овчарки на поводках.

– Есть ли у богини желание встретиться с Шивой? – деликатно поинтересовался старейшина.

– Я встречалась с ним совсем недавно. Поэтому такого желания у меня нет.

– Тогда мы спрячем тебя в деревне. Следуй за мной.

Он побежал сквозь рощу. Я припустила за ним, насколько позволяло сари. Преодолев посадки деревьев, где я все-таки сорвала грущу, мы оказались в деревне. Сложенные из камней домики выстроились в два ряда на склоне. Старейшина вежливым жестом указал мне на ближнюю распахнутую дверь.

Согнувшись в три погибели, я протиснулась в узкий проем и очутилась в низкой комнате. Там меня ждал другой жевун. Он торопливо указал на тесную кладовку, из которой на меня смотрело множество блестящих глаз.

– Туда! Туда!

Я пролезла в кладовку. Жевун закрыл за мной дверь и еще чем-то загородил ее снаружи. Я сидела на коленках, с одной стороны придавленная дверью, с другой – не меньше чем полудюжиной детей, похожих на маленьких обезьянок. Было темно и пыльно, лучи солнца пробивались сквозь редкие щели в кладке. Несколько носов сопело прямо в ухо. Пахло огурцами.

Неудобно изогнувшись, я прильнула к одной из щелей. Сквозь нее можно было увидеть часть деревни, а также то, что творилось за ее пределами.

Бхуты… тьфу, то есть люди в камуфляже поднялись туда, где должен находиться джип убитого археолога. Одного из боевиков я узнала даже на расстоянии. Его бритый квадратный череп сверкал на солнце. Кремом бы от загара помазал, сгорит ведь!

Пока я разглядывала, что творится на окраине леса, дети трогали меня за руку и за плечо. Им понравился цвет моей кожи. Я отбивалась от этих ручонок, но они продолжали настойчиво тянуться, пока их не остановил гневный шик матери. Оказывается, она тоже была здесь – сидела в глубине.

Боевики исчезли из поля зрения. Вероятно, обследовали место трагедии. Через какое-то время послышался далекий звук заработавшего двигателя – они завели джип. Потом этот звук стал удаляться и вскоре растворился в плеске горной реки.

Дверь кладовки резко распахнулась.

– Выходить! Выходить! – замурлыкал отец семейства.

Ребятня тут же высыпала в комнату, опрокинув меня. Богиня Алена растянулась на полу и едва не расквасила нос. Мать семейства выходила последней и помогла мне подняться. Разгибая спину, я врезалась макушкой в потолок.

– Ох, ё-ё…

В этот момент дети почему-то рванули обратно в кладовку. Я этого сделать не успела, потому что в дом неожиданно вошла немецкая овчарка.

Она встала в дверном проеме, нюхая воздух. Затем с решительным видом направилась ко мне.

Я застыла, словно статуя, упираясь макушкой в потолок. Снаружи вновь послышался шум двигателя. Теперь он раздавался совсем рядом, прямо с улицы деревни…

Джип с боевиками прокатил мимо окон. Стоило одному из них повернуть голову, как он заметил бы меня. Они не уехали, как подумали жевуны, а подкатили в деревеньку на транспорте.

Овчарка ткнулась носом мне в щиколотку. Вопросительно визгнула. Обошла меня по кругу. Я ждала, когда она поднимет голову и рявкнет – зычно, оскалив зубы. Типа я нашла беглянку, позвольте вцепиться в ее сухожилие!

Джип остановился. Судя по стуку каблуков, боевики спрыгнули на землю.

– Добрый день, уважаемые бхуты! – послышался льстивый голос старейшины. – Что привело вас в нашу скромную деревню вишнаитов? Не желаете отведать ягненка?

Низкий голос ответил ему негромко, слов я не разобрала. Овчарка не собиралась уходить, ей явно казался подозрительным мой запах. Жевун-отец, застывший в другом углу комнаты, не сводил с собаки глаз. А той оставалось только тявкнуть…

Снаружи послышался короткий свист:

– Фс-сс! Аристотель! Ко мне!

Овчарка еще раз посмотрела на меня.

– Иди к хозяину, – прошипела я сквозь зубы. – Не тяни время, а то костей от ягненка не получишь.

И собака подчинилась.

Она задрала хвост и посеменила прочь. Как только ее волосатая задница исчезла за дверью, я тут же нырнула в кладовку. Отец семейства снова загородил дверь снаружи (на этот раз я видела, что это самодельный шкаф). Я провалилась в кучу детей. Ноги задрались кверху, повернуться не было никакой возможности. Заглянуть в щель – тем более. Мне оставалось только слушать.

Снаружи шли напряженные переговоры. Жалобно зарычал пришедший в себя йети. В ответ залились лаем овчарки, раздались два пинка, и йети заткнулся. Затем слышался топот сапог, минут десять хлопали двери, кричали женщины, угрожающе лязгало оружие. Затем кто-то произнес по-английски:

– Да ну их, дебилов!

– Ягненка забери.

Затем жалобное блеяние. Заработал двигатель. Джип прокатил через деревню, и все стихло. Кажется, в этот раз бхуты уехали окончательно.

Я почувствовала, как чья-то рука гладит мое сари. Виновником на сей раз оказался не один из детей, а их мать.

– Сари, – сказала она со значением. – Сари чудесное!

– Правда?

– Пес не почуял запах из-за сари.

Когда она сказала это, я вновь уловила запах воска, исходивший от ткани. Может быть, сари и чудесное, но овчарку, мне кажется, отпугнул необычный запах.