Скалолазка и мертвая вода - Синицын Олег Геннадьевич - Страница 47

Я слушала в наушниках «Гарбэдж» и вспоминала первую – впрочем, и последнюю – встречу с доктором Энкелем. Наше знакомство выглядело случайным, если бы доктор не задал вопрос, связанный с моей профессией. Тогда я подумала, что он вовсе не такой простой и открытый, каким кажется на первый взгляд. Он напоминал старый том со сказками, валяющийся на пыльной книжной полке. Полагаешь, что знаешь его содержание, но однажды открываешь и читаешь известное иными глазами.

Он спросил, не знаю ли я, как переводится слово… «FURUM»? Кажется, так оно читается… Я почему-то уверена, что это слово не связано с «мертвой водой». Энкель многое знал о «мертвой воде», он проводил с нею опыты в лаборатории и лечил пациентов.

Непонятно, правда, зачем он притащил воду на вечеринку.

Что же он еще сказал? Пять месяцев не может перевести это слово. И совершенно не представляет, «откуда оно взялось»? Явно речь не о «мертвой воде».

Тогда, может, о воде «живой»!

Если перевести слово или хотя бы выяснить, из какого оно языка, можно обнаружить след «живой воды».

…Пять месяцев он не мог перевести слово «FURUM». И совершенно не представлял, откуда оно взялось! Да-а, пойди туда, не знаю куда…

Стоп. Но сам-то Энкель где-то услышал это слово! Почему не потянул за ниточку? Не разузнал толком его историю?.. Все просто. Ниточка никуда не вела. Или оборвалась.

То же самое слово я видела в документе ЦРУ – в служебной записке Кларка-Левиафана. Там было что-то о проекте «FURUM».

«Доложить о ходе работ по проекту „FURUM“.»

Кажется, так… Хммм…

Мои догадки приняли опасный оборот – того и гляди завалят, не выберешься. Получается, спецотдел Левиафана тоже ищет «живую воду»? Интересно, как далеко они продвинулись?

Нужно выяснить, откуда взялось слово. Хорошо бы узнать, где ЦРУ обнаружило «мертвую воду» Ганеша. Там сыскари опытные… Вряд ли они пропустили следы, выводящие на «красного льва», но все-таки… Вдруг в датировке ошиблись или перевод сделали неправильный? Меня бы им в помощь…

Кресло мое накрыла тень. Я повернула голову.

Рядом стоял незнакомый человек. В хорошем костюме, в шелковом галстуке. Но какой-то… съежившийся. Он смотрел на меня испуганно.

Что-то спросил. Я сняла наушники, в которых девчонки из «Тату» надрывались на английском о том, что их, дескать, не догонят.

– Простите, это кресло 29А? – взволнованно спросил человек.

– Что? – не поняла я.

– Это кресло 29А? Вы – мисс Овчинникова?

– Предположим, – произнесла я, опасливо рассматривая незнакомца.

Дрожащей рукой он протянул мне трубку сотового. Дисплей отсчитывал третью минуту разговора.

– Что это?

– Вас спрашивают.

– Меня?

Я вытерла вспотевший лоб и поднесла трубку к уху.

– Алло?

– Мисс Овчинникова? – раздался из динамика знакомый баритон.

Я покрылась мурашками. Вот и тяжелая артиллерия подвалила. Том Кларк, собственной персоной! Начальник спецотдела ЦРУ, организатор бардака, в который я угодила. Называется – помяни черта…

– Давно не виделись, – сказал он как всегда чарующе. Его мужское обаяние чувствовалось даже через тысячи километров беспроводной связи. Но мне было не до сантиментов.

– Только вас припоминала! Как успехи в борьбе с международным терроризмом? Какой счет?

– Оставьте иронию. Это действительно опасный враг…

– ОПАСНЫЙ?! – закричала я, напугав покорно ожидавшего человека в шелковом галстуке. – Тогда почему вместо того, чтобы искать террористов, вы убили беззащитную Верочку Шаброву?!

– Я вас предупреждал, мисс Овчинникова. Вы опять влезли не в свое дело.

– Неправда! – едва не заплакала я.

– Куда вы летите? Что вам нужно? – спросил напрямик Кларк.

Они вычислили меня по авиабилету, который я приобрела на свое имя… Вот растяпа! Чудом ушла от Бейкера из заповедного леса, а теперь лечу прямо в гостеприимные объятия американских властей. Такие гостеприимные, что ни одной целой косточки не останется. Если вообще от меня что-нибудь соберут после визита в «оплот демократии»… Надо же так опростоволоситься! Ведь были же рейсы через Австралию и Арабские Эмираты. Но я выбрала тот, который короче на час!

– Мне уже ничего не нужно. Я лечу домой. Хочу забиться в какой-нибудь темный угол и не знать ничего о вашей борьбе с терроризмом.

– Посмотрите в окно, – произнес Кларк. – Вы ведь сидите возле окна?

Я повернула голову. Рядом с крылом «боинга» пристроились два серебристых истребителя. Две небесные птички, крылья которых ощетинились турелями крупнокалиберных пулеметов и гроздьями ракет «воздух-воздух». На фюзеляже выделялась яркая звезда военно-воздушных сил США.

– Ваш самолет захвачен иракскими террористами, – сказал Кларк. – Вы этого не замечаете?

Я оглянулась на безмятежных пассажиров, сонных стюардесс, проплывающих между кресел. Никто не бегал по салону, не рвал на себе рубаху, демонстрируя арсенал взрывчатки. Не орал: «Даже если вы не верите в Аллаха, все равно к нему отправитесь!»

– Иракские террористы, захватившие ваш аэробус, – продолжал Кларк, – собираются протаранить один из небоскребов Лос-Анджелеса или Сан-Франциско. Именно это известно пилотам истребителей.

– Вы не уничтожите самолет, полный людей!

– Но если он врежется в небоскреб, жертв будет намного больше.

– Он не врежется в небоскреб! Нет никаких террористов на борту!

– Все правильно. Куда вы дели вашу подругу?

Зубы непроизвольно сжались. Он допрашивает меня. Допрашивает с пристрастием, с угрозами. Я словно в кабинете Левиафана, в котором никогда не была.

Он начал с самого больного вопроса.

– Я похоронила Веру, – процедила в трубку. Так и хочется швырнуть ее на пол и давить каблуком, превращая в крошево.

– Где?

– На берегу озера. Четвертый камень у третьей заводи.

– Где человек, обнаруживший «черного льва»?

Значит, пробитый Бейкер, кроме меня, еще и Барсика упустил? Растерял он свои навыки. Точнее, из него я их вышибла молотком. Раньше бы он оставил после себя одни трупы, а полиция гонялась бы за Аленой Овчинниковой – известной русской рецидивисткой.

– Это какой-то новозеландский бродяга. Я его не знаю. «Черный лев» попал к нему случайно.

– Значит, вам известно, что такое «черный лев»… – произнес утвердительно Кларк.

– Из легенды о Ганеше. «Черный лев» был мне нужен только для того, чтобы найти Верочку… Теперь она мертва, а я хочу одного – вернуться домой.

– Не верю. Будет надежнее, если вы полгодика посидите в калифорнийской тюрьме – за попытку угона аэробуса.

– Не выйдет. Я уже была чеченской террористкой в прошлый раз! Одна и та же ложь дважды – неоригинально!

– Зато весьма действенно.

– Послушайте! – взмолилась я. – У меня нет интереса в этом деле! Я вне игры!

– Что вам известно о слове «FURUM»? – вдруг резко переключился Кларк.

Что ему нужно? Вычисляет, как много я знаю?

– Впервые слышу.

Тут Кларк запнулся. И со следующим вопросом я поняла, что он вовсе не проверяет меня.

– Спрашиваю вас как специалиста по древним языкам – что вы можете сказать о слове «FURUM»?

Он ищет. И пытается использовать меня в своих поисках.

– Какому языку принадлежит слово?

– Язык не установлен.

– Хотя бы где найдено слово! Тогда можно определиться, какие народности проживали в данном районе и соответственно на каких языках разговаривали.

Кларк сделал короткую, почти незаметную паузу.

– Забудь об этом. Забудь это слово… И крепко-накрепко запомни, что обещала. Ты – вне игры, Скалолазка. Не хватало еще с тобой проблем. Если кто-нибудь из моих людей наткнется на тебя на выставке восковых фигур мадам Тюссо или на Эйфелевой башне – отправишься следом за своей подругой…

Истребители за окном добавляли его словам весомости. Мои руки дрожали, но в голове вертелась упрямая мысль: «Фигушки тебе, Левиафан!..» Как же – «вне игры»! Ублюдок Бейкер добросовестно постарался, чтобы я осталась в гонке, победителя которой ждет драгоценный ручей.