Скалолазка и мертвая вода - Синицын Олег Геннадьевич - Страница 28

Попрощалась с Семеном Капитоновичем и повесила трубку. Пожалуй, стоит позвонить Анри. Рассказать, что произошло… Хотя сейчас француз в больнице, прикован к постели. Да и спит к тому же. В Европе по-прежнему раннее утро. Нужно подождать…

От раздумий оторвала резкая боль в ноге. Посмотрела вниз и обнаружила, что в щиколотку всадила зубы мерзкая собачонка неизвестной породы. Белая, с кляксообразными пятнами, глаза красные и косые. Утробно рыча, она пыталась вырвать мои сухожилия.

Не так давно думала о шакалах – и вот на тебе! Материализовалась одна из их ипостасей и пожирает меня средь бела дня! Не подумайте, что я не люблю животных. Однако больно!..

Рывком выдернула ногу из пасти. Кажется, проклятая псина не прокусила хлопчатобумажный носок и спортивные штаны, но, чувствую, оставила оттиск зубов на память.

Собака обиженно взвизгнула, недовольно глядя на меня. Я обнаружила, что от нее тянется поводок. Пробежав взглядом по ленте кожаного ремня, увидела в конце концов мерзкого старичка, который стоял с целой пачкой конвертов, приготовленных к отправке. Он гневно взирал на мою особу. Они на пару с собакой буравили меня взглядами. Я даже не заметила, как они вошли.

– Проклятая туристка! Как смеешь приставать к моей девочке, ты!

Собака раскатисто рявкнула в подтверждение его слов. Позади парочки из-за прилавка поднялся растерянный парень – управляющий этого почтово-телефонного хозяйства. Уже без наушников. В руке пачка писем, очевидно, переданная владельцем собаки.

Я задохнулась от возмущения.

– Да она… она первая…

– Проклятые туристы! Житья нет! – визгливо выкрикнул хозяин. – Нет житья! Все заполонили, все! Ступить негде, сесть негде! Правда, Лесси?

По сравнению с тем, что я видела на улицах, обвинения прозвучали настолько глупо, что я решила уйти. Бессмысленно вступать в спор с маразматиком. Трудно что-то доказать человеку, который не слушает, визжит, а его собака так и норовит оттяпать кусок твоей ноги.

Я повернулась к дверям и почувствовала, что стальные щипцы впились во вторую щиколотку.

Едва сдержав крик, отмахнулась пяткой, намереваясь врезать божьей твари по зубам. Но сучка оказалась проворной и мгновенно отскочила, злобно скалясь.

– Проклятая туристка пыталась пнуть мою крошку! – завопил старый хрыч.

Редкая ситуация: меня распирало от злости, а сказать ничего не могла. Обычно изрыгала целый кубометр слов, потом даже стыдно становилось. Но тут…

Выдавила лишь вялое и бесхребетное:

– Она первая в меня вцепилась… Надо держать животное в наморднике…

– Мерзкая туристка пнула мою лапочку! И еще указывает!

Он наклонился и погладил псину по спине, отчего та довольно задрала голову. Мне опротивел их вид, и я пулей вылетела за дверь.

Вышла на улицу. В голове пусто. Ни одной идеи нет. Ни захудалой мыслишки. Тупо уставилась на вывеску напротив: «Если не сделал татуировку, значит, не был в Новой Зеландии»! Вывеска над входом в татуировочный салон.

– Я была в Новой Зеландии! – процедила упрямо. – Я и сейчас здесь!..

Фраза задела меня. Кольнула в самое сердце. Сделалось обидно. Настолько обидно, что решила зайти в салон и доказать свою правоту человеку, который написал эту фразу. Не обязательно стану делать татуировку. Просто зайду поговорить… Интересно, а они могут сделать такую, как у мистера Престона?

Мучимая внутренним дискомфортом, вошла в салон.

Татуировщиком оказалась женщина-маори. Смуглая, широколицая, с длинной черной косой. Руки и шея увиты узорами языков адского пламени. Нет, не такие татуировки, как у Престона. Обычные иголочные.

Не успела открыть рот, чтобы объяснить свою позицию по поводу рекламного слогана над входом, как женщина без лишних разговоров захомутала меня:

– Хорошая кожа! Просто отличная кожа для татуировки!

– Вообще-то… – открыла я рот.

– Вы можете заказать татуировку на все тело… – Маори указала на картины на стенах – символы, орнаменты, этнические дизайны, кельтские узоры, животные, фантастические чудовища, полотна Дали и даже один Айвазовский. – Попробуйте!

Я сразу подумала о бедных людях, которые захотят избавиться от такой татуировки. На теле останется сплошной рубец.

– Нет, спасибо…

Женщина уже взяла мою руку, закатала рукав куртки, оценивая кожу.

– Татуировка будет смотреться на вас, словно поцелуй матери!

– У меня не было матери. Меня воспитывали бабушка с дедушкой, – произнесла я.

Она усадила меня в кресло, положила на колени огромный альбом, исключавший любую попытку подняться.

– Советую татуировку на бедро или плечо, – не отступала она. – Посмотрите. Здесь великолепный выбор.

Может, и в самом деле сделать наколку? Совсем крошечную? Всегда хотелось иметь отличительный знак, который выражал бы твою душу.

Альпинистам, которые покорили все семитысячники бывшего Советского Союза, присваивается почетное звание «Снежный барс». Это высший титул для альпиниста. Как адмирал в ВМФ, как министр в бюрократическом аппарате… Наши мужики из клуба «Вертикаль», заслужившие подобную честь, делали себе наколку этого животного на левом плече.

Я звание «Снежный барс» не заслужила и вряд ли когда-нибудь заслужу. На семитысячники не хожу, мне больше нравится скалолазание. Оно стало частью моей профессии. Нет ничего душевнее, чем залезть на скалу или стену храма, скопировать и перевести для археологов древний текст. Если все делаешь правильно, риск для жизни не больше, чем у продавца мороженого.

Я люблю свою работу. Но где-то в глубине души мне всегда очень хотелось быть похожей на молодцов, покоривших четыре ключевых семитысячника. Работающих на пределе возможностей, на границе жизни и смерти. Ведь я тоже альпинист.

И я спросила, нет ли в альбоме белой кошки?

– Белая – только с надписью «Ласкаюсь в любых руках».

– Такую не надо! – быстро отказалась я.

– Тогда, может быть, хотите не кошку?

Я задумалась.

– А нет ли у вас черного льва?

– Черного льва? – изумилась маори-татуировщица. – Сейчас погляжу.

Она взяла у меня книгу, долго листала ее, что-то нашла и вернула.

– А если это будут два льва? – спросила она. На татуировке, которая глядела на меня со страницы, была прорисована каждая деталь. Картина была изумительно красива, от нее исходила чарующая прелесть Средневековья.

Два льва разинули пасти и вытянули лапы навстречу друг другу. Один был черный, другой красный. Вроде бы они боролись, но нижние части их тел переплетались. Интересно…

– Здорово! – восхитилась я. – Что означает эта символика?

– Знаю только, что это древний знак, – смутилась татуировщица, выгнув шею и тоже глядя в раскрытую книгу. – Может, хотите посмотреть другие?

– Нет. Мне эта понравилась. Давайте!

Тату обработала плечо антисептической мазью и перевела рисунок с кальки на кожу. Достала татуировочный аппарат, который напоминал игрушечную швейную машинку, и низко наклонилась. Машинка зажужжала, я почувствовала легкое царапанье.

– Вы напряжены, – сказала женщина. – Отдохните, расслабьтесь.

И в самом деле напряжена. Даже не замечаю. Это стресс после катастрофы меня так поздно догнал. Тот случай, когда поговорка «лучше поздно, чем никогда» откровенно обманывает.

Я кивнула и взяла с журнального столика нью-плимутскую газету. Она была недельной давности. На первой полосе красовалась фотография какого-то бассейна для рыб. Заголовок сообщал: «Взрывающиеся карпы разнесли ресторан. У туриста из Германии случился инфаркт».

Лениво пробежалась по передовице – ну и чушь! Прочла остальные статьи, самыми громкими из которых были: «Завтра мэру города исполняется сорок девять» и «Мисс Копран испекла самый большой на Северном острове вишневый пирог».

Процесс нанесения татуировки завершился, я с радостью отложила скучную газету. Расплатилась и вышла на улицу.

Нужно связаться с Жаке, но еще рано. Сделаю это ближе к вечеру.

Через дом расположилось открытое кафе. Бар в здании с низкой крышей имел и дюжину столиков на тротуаре. За одним из них ужинала пара туристов, за другим – какой-то толстяк потягивал пиво и читал газету. Остальные пустовали. Причудливо смотрелись обстриженные пихты в центре заведения.