Скалолазка - Синицын Олег Геннадьевич - Страница 9

Женщина сунула мне в руки темный халат с цветочками, свой платок с оливковой ветвью и простенькие туфли. Я быстро оделась, глянула на себя в зеркало. Ну, турчанка, ей-богу! Сфотографироваться бы на память, да некогда и фотоаппарата нет.

В дверь дома-музея внезапно забарабанили так, что сердце подпрыгнуло в груди. Хорошо, что мы находились в пристройке, которую не заметно с улицы. Я спешно надела на шею цепочку с тяжелым перстнем, сунула в платок кальку.

– Пойдем быстрее! – сказала женщина.

Мы незаметно покинули сарай и скрылись в зелени кустов. Краем глаза я заметила яркий оранжевый джип с открытым верхом, остановившийся посредине дороги. На его борту красовались нарисованные языки пламени. Лопоухий мерзавец сидел на месте водителя, скрывая глаза за черными круглыми очками, как у слепого.

Пригнувшись, мы побежали к деревьям на заднем дворе. За вереницей низких густых сосен, иголки которых были размером с палец, нас ожидал ишак. Привязанный к дереву, он грустно посмотрел на меня.

– Садитесь! – сказала турчанка, водружая на спину животного пару сумок, связанных за ручки. – Он знает путь. Горная тропинка ведет через перевал. За ним – дорога к городу Секе. Эти мордовороты – не местные. Им неведомы потайные тропы.

– Даже не знаю, как вас благодарить.

– Все в порядке. Переведя текст, вы очень помогли мне.

– А как же ишак?

– Когда вы слезете с него, вернется обратно. Он старенький, но очень умный.

– Спасибо вам! – Я произнесла это от всего сердца. – Спасибо огромное!

– Торопитесь!

Никогда не ездила на ишаке. Кто не знает – это такое животное, раза в два меньше кобылы. Когда сидишь на нем, ноги волочатся по земле. Мои, по крайней мере, волочились.

Скоро мы скрылись в скалах. Ишак медленно взбирался в гору по знакомой только ему тропинке, и я доверилась бессловесному животному. В Святом Писании обычно говорят – «тварь», что-то вроде «каждой твари по паре», но у меня язык не поворачивался так назвать моего проводника.

Селение сначала виднелось за валунами, а потом пропало, оставшись внизу. Некоторое время я смотрела на тропинку, голова раскачивалась из стороны в сторону. Потом вспомнила о сумках, сунула в одну из них руку и вытащила на свет холодную лепешку и пару апельсинов. Со стоном я вгрызлась в апельсин, сладкий сок брызнул в стороны.

Насытившись до приятной тяжести в животе, я некоторое время смотрела на тропу. Потом от мерного покачивания меня сморило. Сон накатился, обхватил, закружил…

Когда я очнулась, то обнаружила перед собой огромное око с серым выцветшим зрачком. Око моргнуло, и я едва не взвизгнула. Но потом обнаружила, что лежу на осле, преданно обхватив его щетинистую шею руками, словно шею любимого.

Осел не двигался. Я удивленно подняла голову.

Мы стояли на пустынной дороге, петляющей по склонам. Вдалеке виднелся город. Позади высилась гора, с которой мы, по-видимому, спустились. Тропинка закончилась, и ишак терпеливо ждал, когда я соизволю проснуться.

Я слезла с животного и с трудом разогнула поясницу. Над головой сияло жаркое солнце. Неужели полдень? Сколько же я проспала? Часа три, не меньше.

Ишак вопросительно смотрел на меня.

– Ну все, иди! – сказала я ему, махнув рукой. – До города доберусь сама.

Ишак не двигался.

– Что же ты? Давай, иди назад. Тебя хозяйка ждет.

Ишак продолжал стоять на месте, проявляя истинно ослиное упрямство и полностью игнорируя мои слова! Ах да – на нем осталась пара сумок с продуктами. Я пожала плечами и сняла их. Как только спина освободилась, ишак развернулся и, цокая копытами, направился к едва заметной тропинке, ведущей в гору.

Я усмехнулась и водрузила сумки на плечо. Тяжело, но и не такое таскала. Например, рюкзак со снаряжением, когда шла на скалу. Или те же баулы вчерашние, в которых остались все мои вещи…

Через тридцать минут я прошла мимо таблички «Секе» и вскоре оказалась в городе. В общем, не такой большой, как Измир, хотя я и Измир толком не видела. А этот – совсем маленький городишко. Дома низкие, в основном не больше двух этажей. На фоне гор возвышались острые пики минаретов, а на здании под ними пламенела реклама «Мальборо» и «Кока-колы». И что американцы делают с миром!

На улицах гомонили люди, гудели автомобили, иногда раздавался резкий рев ишаков. На меня никто не обращал внимания. Возле лавки, торгующей пряностями, я заметила полицейского. Своим огромным брюхом он едва не смахнул с прилавка чашечки с корицей. А лицо у него – ну, типичный азербайджанец! Такой же надменный и важный.

– Простите, мистер… – Я сразу заговорила на английском: – …со мной случилось несчастье. Я – гражданка России, меня ограбили.

Он повернулся ко мне недовольно, в руках дымилась чашка чая.

– Зачем по-чюжёму говоришь, раз из России? – писклявым голосом откликнулся он по-русски. – Ну, что у тебя слючилось, что?

Я смотрела на него дикими глазами. Ожидала чего угодно в этой стране, но только не полицейского, который разговаривает, словно продавец абрикосов с рынка возле моего дома в Москве.

– Ну, чего уставилась? – продолжил он, всем видом показывая, что я ему мешаю. – Из Азербайджана я. Ну что, что тебе нюжно?

– Меня зовут Алена Овчинникова. Я из лагеря археологов на побережье. Хочу сообщить, что его захватили бандиты. Мне удалось бежать, но в заложниках остались двое граждан Великобритании.

По мере того как я говорила, глаза бывшего соотечественника округлялись. Удивительно, что моя история так его поразила!

Мой собеседник вернул чай на прилавок, продолжая пожирать меня глазами.

– Не знаю, там ли еще бандиты, но лучше поспешить. – Я перевела дух. Говорила так быстро, что запыхалась. – Они у меня отобрали все деньги, документы…

Толстяк-азербайджанец (никак не поворачивается язык назвать его полицейским) неожиданно проворно схватил меня за руку.

– Что вы делаете? – удивленно воскликнула я, наблюдая, как вторая рука азербайджанца ползет к кобуре.

– Попалась! – закричал он.

– Постойте, вы меня с кем-то перепутали.

– Ничего не перепютал! – Он расстегнул кобуру и взялся за рукоять пистолета. – Чеченская террористка! Я поймал чеченскую террористку! Будет мне премия!

Ну и остолоп! И как такого взяли на службу? Я – самая что ни на есть русская в пятом или шестом колене. На чеченку ни капли не похожа… Вот остолоп!

Однако ошибка грозила обернуться неприятностями. Азербайджанец уже достал пистолет, но в ковбои, видимо, в детстве не играл. Пистолет запутался в его толстых волосатых пальцах. Хоть в этом повезло! А в остальном… Что же такое со мной происходит? Может, плюнула не туда? Черная кошка дорогу перебежала? На солнце бури, или планеты сошлись во враждебную комбинацию?..

Я не стала ждать, пока горе-полицейский разберется с пистолетом. Неизвестно, что он будет с ним делать. Этот ненормальный ведь упоминал про награду, а вдруг ее дают за мертвую голову?

Я схватила с прилавка щепоть красного перца и бросила ему в лицо. Читала, что это средство похлеще любого слезоточивого газа.

Азербайджанец пронзительно завопил и отпустил мою руку. Я бросилась наутек. Люди расступались перед растрепанной черноволосой девушкой с сумками на плече, и я неслась, чувствуя себя преступницей. Дедушка всегда говорил, что, если ты бежишь от закона, значит, совесть нечиста. Что же нечисто в моей совести?

Пришлось свернуть в переулок, потому что люди оборачивались на меня. Что, бегающих женщин не видели? Постройте легкоатлетический стадион и ходите туда почаще.

Переулок вывел на другую улицу, на которой было намного меньше людей и торговых лавок. Что же теперь делать? Бежать в полицию? Где вероятность, что там не сидят земляки этого толстяка, которые тоже примут меня за чеченскую террористку?

Рядом с магазином бакалейных товаров на стене из пористого песчаника висел листок бумаги. Еще влажный – только что наклеили.

Я взглянула на него и поняла, что полицейский вовсе не остолоп и ничуть не ошибся. Он прекрасно знал, кого собирается задержать. На листке красовалась моя фотография с паспорта, который остался в руках мистера Бейкера. Текст гласил: