Скалолазка - Синицын Олег Геннадьевич - Страница 49

– Мы вернемся к делу «Мирбах-унд-Пфайзер» через пару дней.

– Это слишком поздно!

– Извините. Я очень сожалею. После 11 сентября 2001 года терроризм для Америки – враг номер один. Все усилия государственной политики, армии и внешней разведки направлены на борьбу с ним. Остальное – второстепенно.

– Но ведь в моих злоключениях виновна таинственная Организация!

– Нам неизвестно, что она собой представляет. Быть может, это не террористическая организация, а общество любителей редких камней…

– …которое имеет серьезное влияние на правящие круги некоторых стран? – язвительно перебила я.

– Простите, Алена. Есть понятия оперативных и стратегических задач. «Мирбах-унд-Пфайзер» и ваша таинственная Организация – это разработки стратегические… Наша оперативная цель, цель текущая – найти террористов, которые взорвали бомбу в метро, в людской толпе. Мы точно знаем, что, поймав их, сможем выявить всю цепочку планирования и проведения акции. Это – реальная задача.

Я опустила голову. Мной овладела жестокая обида, хотя я прекрасно понимала, что Кларк здесь ни при чем. Искать террористов – его работа. А пропавший муж – моя личная проблема. На каком-то этапе наши пути пересеклись. «Мирбах-унд-Пфайзер» стала общей целью.

Теперь пути расходятся.

– Мой телефон сохранился у вас?

Я рассеянно порылась в карманах, выудила из них горсть семечек и смятую карточку.

– Вот, – ответила я.

– Возьмите новую, – сказал он, протягивая кусочек картона с контрастными черными надписями на нем. – Если у вас возникнут серьезные трудности… я повторяю – серьезные трудности/…– звоните сразу же. Попытаюсь помочь.

Я выслушала его без эмоций.

Снова одна. В клетке со львом… нет, со зверем, облик которого даже не представляю. Скорее всего, это гидра. Смертельно жалящая, со множеством щупальцев и голов, которые отрастают заново, если их отрубить.

Или не отрастают? Может, удастся проверить на Бейкере?

– Высадите меня у этого магазина, – попросила я.

«Мерседес» притормозил возле тротуара. Мы находились где-то в центре города. Башни банковских небоскребов возвышались над головами.

Кларк первым выбрался из салона и помог выйти мне.

– Искренне сожалею, что не могу вам помочь, – сказал он.

– Вы еще заплачьте.

– Мне действительно очень жаль. Но так складывается судьба… – Он забрался в автомобиль. – До свидания. Звоните.

Я долго смотрела вслед удаляющемуся «мерседесу». Как грустно и одиноко. Впрочем, ладно.

Кларк защитил меня от преследователей. Вытащил из горящего автомобиля. Спас, по сути. О большем и не мечтай, Алена.

До свидания, мистер Кларк. Надеюсь, еще увидимся…

… И я снова почувствую этот пьянящий запах одеколона!

Это чья мысль? Моя? Не может быть!

Ты что, Овчинникова! Влюбилась? А не староват ли он для тебя?

Настоящий мужчина есть настоящий мужчина – сколько бы лет ему ни было. Мне встречались крепкие и решительные люди, но в них отсутствовали обаяние и магнетическая притягательность, исходившая от Кларка. Леха? Не смешите мои тапочки. Он самый настоящий неудачник. Потому и пьет так много, что в жизни не все ладится… Со мной в том числе. Мда-а…

На фасад здания девятнадцатого века прилепилась ярко-красная вывеска «Aiwa». Смотрится вроде ничего, но по сути – смешно. Часы на здании показывали половину одиннадцатого утра.

Насыщенным выдалось это утро! Хотя вчерашний день был не менее напряженным. Как, впрочем, и позавчерашний. И день перед ним.

Во мне накопилась усталость. Ее не могли победить ни кофе, ни короткий сон в автомобиле. Вынесу ли физические и моральные нагрузки, которым меня подвергают добрые люди вроде Бейкера, турок и этих… которые из черного «крайслера»?

Нужно с кем-то поговорить. Развеять налетевшую вдруг тоску. Но на пустые излияния времени нет, и разговор должен быть по делу. С кем? Только с Вайденхофом.

В магазине я приобрела новый сотовый. Попросила сразу включить роуминг: чувствовала, что в Германии задержусь недолго. Выйдя из магазина, сразу набрала номер Вайденхофа.

– Еще раз здравствуйте, Алена. Как ваши дела? – Его голос звучал, как из могилы.

– Просто ужасно! – ответила я, ощущая себя мерзавкой. Нельзя нагружать своими проблемами постороннего человека. Особенно тяжело больного. – Надеюсь от вас услышать добрые вести.

– Вынужден признаться, что тоже не обрадую, – произнес Вайденхоф. – Желаете выслушать прямо сейчас или сначала примете успокоительное?

Он еще шутит! У меня дела плохи… Сам едва говорит. А все шутит! Вероятно, это единственное, что нам осталось.

– Говорите, – ответила я. – Когда на голову падает связка кирпичей, то не важно – вытащили перед этим парочку или, наоборот, добавили. Эффект одинаков. Мокрое место на асфальте.

– Ну что ж, тогда слушайте. Из десяти владельцев, которых я знал и поэтому выбрал из списка, до пятерых не смог дозвониться. Трое уже скончались, ответили их родственники, которые ничего об осколках не знают. Сын Гуннара Ведиге сообщил, что отец около года находится в больнице. Свой кусок мрамора он продал представителю «Мирбах-унд-Пфайзер» за немалые деньги. Кстати, очень этим гордится. Понятия не имеет, откуда появился осколок в их семье. И лишь с пятым – Вилли Циглером – мне удалось пообщаться толком.

– Как я понимаю, старик Циглер тоже не сказал ничего путного? – мрачно произнесла я.

– Он не старик, ему около сорока. Два обломка красного мрамора приобрел его дед, и Вилли знает их историю. У Циглеров были довольно крупные куски, вместе они составляли часть колена… Как видите, ваша версия находит подтверждение.

– Вилли тоже продал их?

– Нет, он не хотел их продавать в память об отце и деде. Представитель известной нам конторы повышал цену до определенного предела, а когда убедился в решимости Вилли сохранить реликвии – исчез. Через пару месяцев камни выкрали из особняка. Циглер-младший подозревает в этом «Мирбах-унд-Пфайзер» и собирается подать на них в суд, вот только у него нет доказательств, что они причастны к ограблению.

– Что же он знает об истории камней? – нетерпеливо спросила я

– Их продал семье французский торговец Морис Фурнель в 1913 году. Он рьяно убеждал, что это – обломки великой древнегреческой статуи.

– Все-таки древнегреческой! – заметила я. – Не финикийской или египетской.

– Фурнель мог и лгать. Вряд ли торговцу было выгодно раскрывать источник происхождения обломков. Вероятно, у него и находился инвентарный список красных камней.

– Нужно найти место, где были обнаружены мраморные обломки. Именно там находится мой муж.

– К сожалению, – продолжил Вайденхоф, – остается загадкой, кто такой Морис Фурнель. Тем более неизвестно, откуда он взял камни и список. Сейчас я пытаюсь это выяснить. Но… очень сложно. Ни места, ни рода занятий… – Карл закашлялся. Кашлял долго. Я терпеливо ждала.

Наконец приступ миновал.

– Буду продолжать поиск до последней возможности.

– Спасибо! – произнесла я от всего сердца.

– Ну что вы! – смутился Карл. – Мы же договорились. Я помогаю вам, что называется, бескорыстно.

– Все равно – спасибо!

Вайденхоф не обнадежил. Напротив… Не его, конечно, вина.

Я присела на решетку ограждения входа в метро и достала список Рахима. Мне не давали покоя эти инвентарные номера.

082806001,

082806002,

082806003,

082806004,

…

Не могла понять – что в них не так?.. В чем загвоздка?

Три последние цифры – это порядковые номера А цифры впереди?

Со списка взгляд невольно переместился на пальцы, которые его сжимали.

Боже, какой ужас творится с моими ногтями! Не меньше месяца придется потратить, чтобы привести их в порядок. А кожа на руках! Как у каменщика или дубильщика!

Я зашла в туалетную комнату одного из кафе. Приведу себя в порядок. А то уже забыла, что такое расческа.

Из зеркала на меня смотрела большеглазая девчонка с карими очами, под которыми темнели круги. Светлые волосы спутаны. Лицо худое, словно у заключенной концлагеря.