Скалолазка - Синицын Олег Геннадьевич - Страница 32

– Красиво, – мечтательно произнесла я.

До чего же легко растрогать женщину. По крайней мере, меня – точно. Упомяните еще про беззаветную, несчастную любовь, и я буду рыдать до самого вечера.

– Далее… – продолжил Вайденхоф. – Боги не вынесли зрелища кровавой статуи и наслали на землю страшное землетрясение. Статуя погибла. Верховная жрица собрала обломки, намереваясь возвести статую вновь… На этом легенда обрывается.

– Как жаль, что я не прочитала окончания. В древнегреческом пересказе она, наверное, звучит, словно мелодия.

Карл закашлял, потом как-то странно посмотрел на меня.

– Мы с вами говорим: легенда, легенда… – произнес он. – Но ведь Великий Сказитель собирал древние истории… А если считать Гомера историком?

Я смотрела на осунувшееся лицо Вайнденхофа. В тот миг оно казалось одухотворенным и божественным. Словно лицо Христа, который уже отмучился на Голгофе и готов вознестись в небеса.

– Эта история может оказаться настоящей, – произнес Карл.

– Полет юноши и изменение цвета статуи могли произойти в реальности?

– Алена… – Он нерешительно кашлянул. – Не стоит забывать, что многие древнегреческие легенды – хроники, дополненные фантазиями и суевериями!

Да, об этом мне уже говорил Семен Капитонович.

Тем временем Карл уставился на перстень в его руках.

– Вы не представляете, как долго я искал этот перстень! Он – отправная точка великих открытий!

– Чего? – удивилась я.

– Я покажу вам то, что обещал. А вы решайте – верить в это или нет.

– Заранее не верю, – предупредила я.

– Почему? – удивился Карл, приложившись к кислородной маске.

– Потому что мой дедушка говорил: необъяснимое на первый взгляд при дальнейшем изучении обязательно разгадывается наукой и трезвым умом.

Вайденхоф, кажется, усмехнулся, но спрятал улыбку, закрывшись кислородной маской.

– Подкатите меня, пожалуйста, вон к тому замечательному юноше… – Карл указал на статую крылатого ангелочка, который примостился на постаменте возле стены. Небесный малыш, уперев руки в бока, разглядывал нас.

Я не решалась взяться за ручки кресла-каталки Вайденхофа. Он это почувствовал и произнес:

– Всегда моете руки перед едой? В принципе, я уже дотрагивался до вас, а вегетативная стадия длится…

– Вы хотите сказать… – испугалась я.

– Не волнуйтесь! – Он засмеялся. Хрипло, каркающе. – Я пошутил. Моя болезнь передается только через костную ткань. Но вы же не станете свежевать меня?

Вот язва! Прокатить его, что ли, носом в стену? Нехорошо вроде. Все-таки больной человек.

– Может, перестанете шутить? – сказала я. – А то у вашей коляски могут отказать тормоза!

– У нее нет тормозов, – ответил он.

– Тогда коляске тем более не остановиться.

– Дело в том, что я очень давно не ухаживал за женщинами, – грустно произнес он…

Нет, все-таки я не ошиблась! Все-таки он – богатый сноб, от скуки взявшийся за антропологию и случайно получивший степень доктора наук.

Я подкатила кресло-каталку с Вайденхофом к статуе. Карл поднял на меня глаза:

– Потяните за средний палец левой руки.

Он сказал – я сделала. Не привыкла думать, выполняя чьи-то команды. Когда на склоне кричат: «Выбирай слабину!» или «Страхуй!» – нужно слушаться.

Вайденхоф страдальчески взвыл, когда его палец хрустнул в моей натренированной руке.

– Что вы делаете? – закричал он.

– Потянула за средний палец.

– Не моей же руки! Я имел в виду статую!

– Ой!

– Ни за что не поверю, что вы лингвист! Вы, наверное, кирпичи укладываете!

– Нет, не кирпичи. Я на пальцах отжимаюсь – это тренировка такая.

Теперь я старалась скрыть улыбку. Ладно, в расчете. Он подшутил надо мной – я показала, что лучше этого не делать.

– Потяните за средний палец на руке мальчика, – попросил он, тщательно выговаривая каждое слово.

Вот так нужно муштровать людей. Леха пару раз пытался, шутя, померяться со мною силой. Один раз пьяный, один раз трезвый. Пьяным забыл, чем дело кончилось. Только наутро не понимал, отчего рука зверски болит. А трезвый – вообще себя Геркулесом вообразил. И так ему досталось, что мы даже в больницу потом ходили делать рентген. Без переломов обошлось.

Я легонько потянула указанный палец статуи, и он поддался. Что-то щелкнуло. Часть стены рядом с крылатым амуром отъехала в сторону. Перед нами предстала длинная галерея.

– В Средние века, когда был построен замок, без таких штучек не могли обойтись, – пояснил Карл.

Вдоль стен галереи тянулись аккуратные ряды подиумов-подставок для экспонатов, защищенных толстым стеклом, а на них, освещаемые индивидуально, – камни, окаменелые кости, извлеченные куски скал с отпечатками скелетов и рисунками, кальки с копиями текстов (очень похожие на мою, которая осталась в полиции Измира) и много-много других древностей.

– Сумасшедший собиратель камней! – прошептала я.

– Это работа всей моей жизни. Венец ее вы отыскали на побережье Эгейского моря.

– Вы о перстне?

– О нем… – Он на секунду задумался, а затем продолжил: – Где-то в середине восьмидесятых годов прошлого века в Северной Африке я наткнулся вот на это…

Он указал на кусок плиты, в центре которого виднелся овальный оттиск.

– Кто-то угодил пяткой в раствор? – пошутила я.

– Смех здесь неуместен, Алена, – пристыдил Вайденхоф – Вы прекрасно видите, что оттиск на песчанике намного больше человеческой пятки. Это оттиск черепа. Его правой лобной доли и части теменной. Здесь даже видна надбровная дуга.

– Значит, я перепутала пятку с головой. Со мной такое бывает. Я в медицине плохо разбираюсь.

– Это оттиск не человеческого черепа.

– Австралопитек, я угадала?

Вайденхоф укоризненно посмотрел на меня. Ну что я могу с собой поделать! Я должна действовать, искать Леху, а не выслушивать лекцию по антропологии…

– Посмотрите на мой череп, – сказал Карл.

Да, его череп – яркий демонстрационный образец. Аккуратно слепленный, бритый, даже блестит. Хоть в музее выставляй.

– Посмотрите на мои лобные доли и сравните с оттиском. Замечаете отличия?

– Ну-у, – задумчиво протянула я, наклонив голову к плечу, – у вас лоб обычный, ровный, а этот какой-то удлиненный, похожий на яйцо… Постойте, это какая должна быть голова?

– Огромная. От подбородка до макушки раза в полтора больше человеческой.

– Напоминает головы пришельцев с рисунков очевидцев?

– Может быть. Теперь посмотрите на следующий предмет.

Я перевела взгляд на черный сосуд, напоминающий ночной горшок. На его поблекшей от времени стенке серебристый рисунок. Пара человек уткнулись лбами в пол у подножия трона, на котором восседал вождь с большой головой. От его чела струились лучи света, в одной руке он держал молнию, в другой – облако.

– Этот сосуд мне удалось приобрести в Мексике. Не могу дать точную датировку. Приблизительно пятисотый год нашей эры, цивилизация ацтеков.

– Кажется, я догадываюсь, что вы хотите сказать, но пока не готова произнести это вслух.

– Хорошо. Тогда посмотрите сюда.

Он указал на ксерокопию карандашного рисунка, заключенного в прозрачную рамку. Мне показалось, что это зарисовка с какой-то статуи. Изображен профиль человека в высоком головном уборе, действительно напоминающем яйцо. Большие глаза, маленький рот и никакого носа.

– Это рисунок Чарльза Вироллода, сделанный на основе текстов из ханаанского города Угарита. Изображен бог Эл, или Баал. Его называли отцом богов и людей. Он носил конической формы головной убор, который, возможно, скрывал вытянутый череп.

– Быть может, достаточно демонстрировать мне генетических уродцев?

– Моя коллекция – лишь часть косвенных свидетельств. Кое-что находится в музеях, в частных коллекциях.

– Господи! Вы бредите инопланетянами и НЛО?

– Нет, не инопланетянами! – Карл говорил увлеченно, глаза его блестели. – Это земная цивилизация. Рисунки, дошедшие до нашего времени, и отпечатки костей – следы великой цивилизации, существовавшей в глубокой древности. Это ветвь человечества, которая отделилась от нас на раннем этапе развития – где-то в миоцене-олигоцене. Цивилизация не просто великая – могущественная! По уровню развития серьезно превосходит нашу. Я назвал ее цивилизацией прелюдий.