Скалолазка - Синицын Олег Геннадьевич - Страница 2

Нет, я не профессиональный альпинист. Закончила кафедру древних языков исторического факультета МГУ и к скалолазанию никакого отношения не имела. На последнем курсе вместе со студентами археологической кафедры подалась в Крым. Думала: когда еще представится возможность полюбоваться его достопримечательностями?.. Где-то под Севастополем, путешествуя по горным тропкам, один из глазастых археологов заметил на высокой скале высеченные строки.

Доцент кафедры археологии, отдыхавший вместе с нами, посетовал, что нельзя взглянуть на текст. Я предложила залезть и скопировать его.

– Да ты что, Алена! – ответил он. – Это очень опасно! Для такой работы необходим профессионал. Археологи обычно нанимают промышленных альпинистов…

Группа отправилась дальше, а я смотрела на скалу и не понимала – в чем эта опасность-то? Скалу усеивали выступы и трещины. Залезть на нее не сложнее, чем взобраться по лестнице на третий этаж.

Я и забралась. И скопировала надпись.

Оказалось, что текст оставлен древними скифами и имеет большую историческую ценность. На его основе ученые смогли расшифровать некоторые другие непереведенные скифские письмена.

А мне понравилось лазать по горам. Я после возвращения из Крыма записалась в клуб скалолазов «Вертикаль», куда хожу до сих пор. Тренируюсь три-четыре раза в неделю. Работаю же в Государственном архиве древних актов – разбираю старые тексты. Историки и археологи иногда просят помочь. Договариваются с начальником отдела, и я выезжаю на место, потому что скалу в Москву не привезешь.

Три года такой работы сделали меня известной в России. Я снимала надписи со скал, колонн, в ущельях, со стен храмов… Однажды академик Карасев попросил приехать в Египет, где он раскапывал гробницы фараонов. С той поры пошла моя международная слава…

В желудке засосало, и я вспомнила, что даже не обедала. Последним «ланчем» был леденец от тошноты, выданный в самолете…

Попросить водителя остановиться, чтобы перехватить пару бутербродов?

Я осторожно взглянула на его смуглое лицо.

Лучше не стоит. Стрясет дополнительно пятьдесят долларов за простой. Доберусь до базы археологов – там чем-нибудь накормят. Гродин с Чарльзом не могут жить без мяса, а в холодильнике всегда припрятано шампанское для особых случаев. Мой приезд можно считать таковым…

Как и предполагалось, в Гюзельнаке мы оказались, когда совсем стемнело. Таксист высадил меня на окраине селения и уехал, обдав клубами пыли.

Есть хотелось до неприличия. Выражаясь точнее – жрать! В моей сумке из еды – лишь полбутылки минеральной воды… Во как! Оказывается, с голоду могу выдать экспромт стихами…

Было жарко. Пот лил градом, смывая косметику. Бог с ней. Кто будет осматривать меня в потемках глухой деревни?!

Какой-то подросток на арбе указал направление, в котором следует искать лагерь археологов. Подхватив сумки, я двинулась в темноту безлунной ночи. Через десять минут отваливались руки, а глаза видели не дальше двух-трех метров. В результате едва не свалилась в пропасть, оказавшись на краю обрыва.

В лицо дохнуло морской свежестью. Внизу шумел прибой едва различимого Эгейского моря. Подросток говорил, если я правильно поняла, что мне следует добраться до обрыва и идти вдоль по краю, пока не упрусь в лагерь археологов. Объяснить-то легко, а вот плестись измотанной и голодной с двумя тяжелыми сумками – совсем не просто. Опять же, вдруг я все перепутала и иду в другую сторону!

Камни под ногами и не думали складываться в тропинку, ежеминутно заставляя спотыкаться. Колючие южные кустарники рвали колготки и царапали голени. Раз пять я останавливалась и отдыхала, глядя на темное море. Ну и занесло меня! Ни разу в такую переделку не попадала! Будет о чем рассказать в архиве!

При виде одинокого прожектора далеко впереди я аж взвизгнула от радости. В его бледном свечении ясно различались несколько палаток. Их вид придал сил, открылось второе дыхание, и я припустила по темным камням. Сумки не донесла – бросила в десятке метров от круга света. Вот наконец и шатер. Чувства гнева и радости смешивались в груди! Бездельники! Забыли, что встретить меня нужно, и дрыхнут без задних ног! Ужо я им покажу! Ворвусь в палатку с текущей по лицу косметикой и в драных чулках – испугаются не меньше, чем вурдалака!

С треском расстегнула молнию и…

Палатка оказалась пуста. Ни одной живой души. Под сводом теплился крохотный фонарь. Пара смятых спальников выглядела сиротливо, но не они тронули сердце, а полкруга копченой колбасы на столике для археологических находок.

Беспокойные мысли тут же куда-то испарились. Живот требовательно заурчал. Я схватила колбасу, впилась в нее зубами, обжигая язык турецким красным перцем, и в неземном экстазе повалилась на спальник.

Боже, какая вкуснятина!

Задрав ноги, я сбросила туфли. Ведь от самого Гюзельнака с двумя тяжеленными баулами топала на каблуках!

После колбасы зверски захотелось пить. Я окинула взглядом палатку и нашла требуемое. За неимением воды – пойдет!

Полбутылки красного «Шардоне» вполне утолили жажду. Я даже захмелела.

Вот так… Теперь вернемся к нашим баранам. Где все? Что-то непонятное творится…

И тут в палатку ввалилась целая толпа. Мой визг, наверное, слышался в Гюзельнаке – так меня напугали эти бездельники.

Впрочем, только от испуга можно было принять вошедших трех человек за толпу: невысокий и сутулый профессор археологии Майкл Гродин, какой-то незнакомый мне лопоухий фрукт и бородатый турок. Незнакомцам я не удивилась: каждый сезон Гродин набирает вольнонаемных для черновой работы – копать землю, таскать камни, изымать из шахт щебенку… А вот где Чарльз? Это его рыжую голову я мечтала увидеть в аэропорту Измира.

Лопоухий незнакомец веселился больше всех.

– Здорово мы вас разыграли! Признайтесь, что испугались, мисс Овчинникова!

– Ничего себе розыгрыш! – воскликнула я и в гневе хлопнула бутылкой оземь, надеясь на эффектный взрыв. Однако спальник мягко принял ее и из горлышка вырвался короткий свист. – Ничего себе! Меня никто не встретил в аэропорту, я не знала, что делать! Пришлось добираться до Гюзельнака на такси, водитель которого оказался откровенным хамом! В темноте я едва не свалилась с утеса! Голодная, с тяжелыми сумками тащилась вдоль берега, ободрав все ноги! И это вы называете розыгрышем?!

Меня трудно вывести из себя. Но в этот раз, наверное, «Шардоне» подстегнуло. Да и правильно! Что они о себе возомнили?

– Элен, прости нас, мы виноваты. Так получилось… – Гродин опустил взгляд.

– С вас триста долларов за такси.

– Хоть шестьсот! – улыбаясь, воскликнул лопоухий незнакомец. А чего он распоряжается чужими деньгами?

Я уперла указательный палец в его лоб:

– Ловлю на слове.

– Конечно, ловите!

Почему-то мне не нравился этот тип. То ли из-за глаз, откровенно наглых, то ли из-за ухмылочки, которая меня бесила, то ли из-за его оттопыренных ушей…

– Ты голодна? – сухо поинтересовался Гродин. В его голосе слышалась вина.

На профессора я злилась больше всего. Вообще-то подобные «розыгрыши» не в его стиле… Все равно! Больше не приеду к ним, пускай сами по скалам лазают. Кости поломают, поваляются в больницах – будут знать, как устраивать «сюрпризы».

– Нет, колбасы было достаточно. – Я прикрыла рот. Кажется, у меня начиналась отрыжка. Боже, зачем я столько съела?

– Тебе помочь?

– Чем? Ой… – Рык получился громким, мужицким.

Профессор сделал вид, что ничего не заметил, и произнес:

– Элен, после того, что случилось, я не смею тебя об этом просить, но… Это очень важно. – Он упер в меня взгляд своих серых глаз.

Лопоухий и турок перестали улыбаться и смотрели на нас. Я почувствовала себя неуютно. О каком серьезном разговоре может идти речь, когда на моем лице как будто размазали флакон с тушью, а из волос все еще сыплются листья? Мне бы косметичку и к зеркалу – в порядок себя привести.

Но Гродин неумолимо гнул свое:

– То, зачем ты прилетела… Это очень важно для нас… для меня…