Битва за смерть - Синицын Олег Геннадьевич - Страница 27

Я ничего не видел. Снег залепил глаза, набился в рот. А потом всё пропало… Не помню, как очнулся. Было жутко холодно, потому что я с головой лежал в сугробе. Не хватало воздуха, я начал разгребать снег и выбрался.

Меня окружали деревья. Стоял непроглядный мрак. Я находился в лесу неизвестно на каком расстоянии от дороги. И был абсолютно голым!

Раны на теле кровоточили. Пришлось останавливать кровь снегом. Мороз стоял лютый, и я попытался укрыться ветвями сосны. Чуть позже я наткнулся на обнаженного Карла, который тоже остался в живых. Мы соорудили в снегу подобие берлоги, выложив стены ветвями ели и сосны. Ночь была кошмарной, я не мог сомкнуть глаз, дрожа от холода. Днем, когда слегка потеплело, нам удалось уснуть. Когда я разлепил глаза, то почувствовал запах гари и увидел свет костров. Я разбудил Карла, мы побрели на свет, но наткнулись на вашего часового. Он выстрелил. Пуля попала Карлу в глаз… – Пленный не сдержался и снова заплакал.

Калинину стало неловко.

– Я понимаю, что вам трудно рассказывать об этом, но всё-таки хочу вернуться к тому моменту, когда на вас набросилось… – Калинин на миг споткнулся. – …набросилось неведомое существо. Когда вы дотронулись до него, у вас в руках была эта булочка? Или вы подобрали ее позже?

– Не помню, – ответил немец, вытирая слезы тыльной стороной ладони. – Но, по-видимому, булочка всё время была у меня.

Калинин перевел политруку последнюю часть разговора и затем добавил:

– Похоже, он и его друг – единственные, кто остался в живых. Нужно проверить, но, по всей видимости, у Карла, застреленного нашим часовым, тоже должна находиться булочка.

– Ничего не понимаю. – Зайнулов помотал головой. – Вы о чем?

– У древних славян считалось, что мак защищает от нечистой силы. Рассыпанный по полу, он лишает нечистую силу способности двигаться, а брошенный в глаза – ослепляет.

– Вы о чем, товарищ лейтенант? – строго спросил Зайнулов. – Какая нечистая сила? Вы – командир Красной Армии, советский гражданин, а несете всякую ерунду!

– Но вы должны признать, Михаил Ахметович, – с живостью заговорил Калинин, – что выжили только те, у кого в руках была маковая булочка. Скажем, Штолль дотронулся до существа той поверхностью, на которой был мак. Испугавшись, существо бросило немца, поэтому он остался жив. Как и его друг. А вот остальные…

– Рассказ пленного не проясняет картину, а только всё запутывает, – рассерженно ответил Зайнулов. – Надо ложиться спать. Утро вечера мудренее. Но у меня остался последний вопрос.

– Какой?

– Какова цель их похода? – спросил политрук.

Калинин перевел. Немец начал отвечать. По мере ответа лицо молодого лейтенанта становилось всё более озадаченным.

– Что? – нетерпеливо спросил Зайнулов.

– Он точно не знает. Но, по слухам, командир роты обер-лейтенант Гельмут Дитрих получил приказ занять оборону на высоте под названием Черноскальная… Они должны были не допустить захвата высоты частями Красной Армии.

Политрук серьезно посмотрел на Калинина.

– Вот это и есть самое главное в его рассказе! – произнес он. – Нужно поторапливаться. С утра прибавим шагу, чтобы поскорее добраться до высоты. Доброй ночи!

С этими словами Зайнулов покинул Калинина и Штолля.

– Можете отдыхать, – сказал молодой лейтенант пленному. Тот устало кивнул и опустил голову на скатанную шинель. Секунду Алексей размышлял, стоит ли поставить возле него часового, а затем махнул рукой. Никуда он не убежит. Кругом лес с глубокими сугробами и проклятая тьма. Немец уже столько натерпелся, что вряд ли рискнет вернуться в темноту и холод.

Алексей отошел от костра, думая о том, что ложиться спать ему пока рано. У него есть дела, с которыми нужно покончить сегодня.

Дерево, из которого вывалился топорик, ожило. Кора на стволе задвигалась. На ее поверхности начало появляться какое-то изображение. Остолбеневший Вирский наблюдал за этими превращениями.

Он смотрел, как кора на стволе закручивалась, менялась, собиралась складками. Глаза не выдержали напряжения, и Сергей моргнул. Когда он снова взглянул на дерево, складки коры превратились в черты лица.

– Я слежу за тобой, – тихо произнесло дерево. Солдат подскочил от неожиданности. Он видел, как на стволе открылось отверстие, похожее на рот, откуда и раздались эти слова. Стоять рядом с говорящим деревом было жутко. Вирский подумал, что когда тебе видится такое – это верх сумасшествия.

Впрочем, он и так уже сходил с ума. От говорящего дерева хуже не станет.

Вирский тревожно поглядел в сторону костра, вокруг которого расположились Калинин, политрук и немец. Командиры увлеклись рассказом пленного и, казалось, не замечали ожившего ствола.

– Я наблюдаю за тобой очень внимательно, – повторило дерево. Сергей не сразу расслышал, потому что это был не громкий голос, а завораживающий шепот.

– Почему вы наблюдаете именно за мной? – испуганно спросил он.

– Твоя душша свободна… Я чувствую в тебе потенциал.

– Кто вы?

– Ш-ш-ш! – предостерегающе зашипело дерево. – Не спеши… Ты мне подходишшь!

– Для чего? – со стоном спросил солдат.

– Ш-ш-ш! – ответил говорящий ствол. Вирского это разозлило.

– Послушай, дерево… или кто ты там! Мне некогда тут стоять! Я должен убивать немцев!

– Прямо руки чешутся, да?

Сергей с удивлением понял, что это как нельзя лучше описывало его состояние.

– Подумай хорошшо!

– О чем?

– Ты жаждешь убивать немцев, но это предрассудок, навеянный обществом, в котором ты существуешшь.

– Не понимаю.

– На самом деле тебе всё равно, кого убивать. Это может быть и немец, и твой лейтенант.

– Ты чего мелешь, чурка деревянная! – гневно воскликнул Вирский. – Они мои земляки! Русские!

– Именно в этом твой предрассудок. Но ты поймешь… когда зуд в ладонях начнет утихать.

Вирский осмысливал услышанное. А ведь правильно говорит чертово полено! Он не питал симпатий ни к кому из роты. Особенно к молодому лейтенанту… Сказочнику.

Нет, это бред. Сергей не поднимет руку на соотечественника. Только смерть нацистов принесет настоящее облегчение.

– Но со мной что-то происходит, – пожаловался он. – Я не могу поднять топор, чтобы зарубить фашиста. Мне нужна помощь.

– Помощь подождет. Сперва ты должен сделать вот что. Пойдешшь в глубь леса в направлении темной луны. Через пятьдесят шагов остановишься, возьмешь саперную лопатку и начнешшь раскапывать сугроб. Там всё найдешшь.

– Что найду? – спросил Вирский.

Лицо исчезло. Оно растворилось в складках коры так же неожиданно, как и появилось. Вирский провел ладонью по стволу, сдирая сосновую шелуху. Никакого лица не было.

– Я точно сошел с ума, – сказал он. – Проклятая бомба!

Он повернулся спиной к дороге и кострам, глядя в чащу леса. Огромные стволы едва виднелись в темноте, но наверху под сводом из еловых ветвей, чернее всего остального мрака, висел одинокий маленький шарик. Словно случайно забытая новогодняя игрушка.

Нет, он не безумен. И чертово дерево не привиделось!

Вирский шагнул в направлении черного шарика. «Темной луны», как сказало дерево.

– Раз… – отсчитал он.

Рота готовилась ко сну. Солдаты укладывались возле костров, положив головы на вещмешки, засунув ладони в рукава шинели. Кто-то укутал лицо домашним шарфиком. Кто-то, привыкший ночевать на морозе, спал с открытым лицом и громко храпел. Уснула и ротная лошадь Дуня, которая последние полтора часа вела себя беспокойно. Конюх привязал ее к дереву и накрыл теплой попоной.

Калинин отошел от костра, возле которого лежал пленный. Ему требуется отдых. Незавидная участь – провести сутки без одежды на морозе.

Алексей увидел свободное место возле одного из костров. Пятеро солдат спали, придвинувшись близко к огню, но дрова прогорели и давали мало тепла. Робкие языки пламени освещали умиротворенные лица спящих. Калинин сел возле костра, ему был нужен свет.