Битва за смерть - Синицын Олег Геннадьевич - Страница 19

– Брось, – сказал солдат раздраженно. – Знал бы ты, сколько у него спирту. Несколько фляг!

– Неужели? – удивился Фрол. Солдат кивнул:

– У них много спирту. Им просто жалко. Не любят они солдата. Злые они. И лейтенант этот молодой, и старшина, и политрук…

– Вроде политрук неплохой мужик.

– Неплохой, – согласился солдат. – Неплохой, когда на привале. А в бою – спинами других прикрывается.

Фрол слегка оправился от обиды, нанесенной молодым лейтенантом.

– Что-то я тебя не знаю, – сказал он.

– Я из третьего взвода, – ответил солдат, – которого не существует. Полностью погиб третий взвод. Один я остался. Сергей Вирский меня зовут.

– Фрол Смерклый. – Он пожал руку солдату. – Руки погрей. Что-то ты совсем замерз.

– Не беда. Увидимся.

Накричав на незнакомого солдата, Калинин почувствовал, как скопившееся внутри ожесточение растаяло, и ему полегчало. Он вдруг ощутил уверенность в себе. Не такую, правда, чтобы убедить старшину и политрука продолжить движение. Приходилось смириться с фактом, что сегодня рота уже никуда не тронется и заночует прямо на дороге.

Размышляющего и медленно бредущего между кострами Калинина догнал сибиряк Ермолаев.

– Разрешите обратиться, товарищ командир! – произнес он.

– Конечно… – кивнул Калинин. – Странная фраза. Я много раз слышал ее и даже произносил сам, но никогда не задумывался над ее бессмысленностью.

– Что, простите? – не понял сержант.

– Вот вы просите разрешения обратиться ко мне, в то время как обращение уже сделали. «Товарищ командир» – ведь это обращение… Так что вы хотели?

– Не знаю даже, с чего начать… – нерешительно произнес сибиряк. – Я не понимаю. А меня в армии с самого начала учили: обнаружил что-то новое, даже если не понимаешь – доложи командиру.

– Я думаю, это правильно.

– Согласен, – кивнул Ермолаев. – Я обнаружил звериный след.

Калинин быстро взглянул на сержанта. До сих пор лес казался мертвым. Ни птицы, ни звери, ни их следы не попадались на глаза. След, обнаруженный Ермолаевым, стал первым проявлением жизни в исполинском лесу.

– Зверь прошел больше недели назад. След уже замело снегом, но под сугробом на заледеневшей корке остался отпечаток ступни.

– Что за зверь?

В глазах Ермолаева промелькнула растерянность.

– Я понимаю, это звучит глупо. Вроде бы охотник из Сибири должен знать все следы. Но этот след я опознать не могу.

Алексей внимательно посмотрел на выражение лица Ермолаева.

– Вы не можете опознать след зверя или это неизвестный вам след?

– Да, – воспрянул сибиряк. – Скорее всего это неизвестный мне след!

– След крупный?

– Очень. Это не медведь, не тигр… Пятка узкая, почти не давит на снег. От нее остался слабый отпечаток. Напротив, пальцы мощные, их четыре. На корке также виднеются четкие проколы. Я измерил их глубину, она составила около десяти сантиметров.

– Ты хочешь сказать, что проколы – это звериные когти, длина которых десять сантиметров?

– Да. Зверь передвигался на четырех лапах, причем основной вес приходится на передние.

– Но ты же нашел только один след!

– Так точно! И я полагаю, что это след задней ноги. Она практически не нагружена.

Алексей повернулся в сторону темной чащи. Свет костров только сгущал мрак между деревьями. Информация сержанта о таинственном звере бодрости не прибавляла. Калинин невольно поежился.

– Можешь себе представить, – произнес Алексей, – что где-то там, в темноте, бродят невиданные звери с когтями длиной в десять сантиметров?

– Я нашел только один отпечаток, – сказал Ермолаев. – Он очень старый…

– Ладно. Я поговорю со старшиной, чтобы он выставил охрану по периметру лагеря.

Ермолаев кивнул. Калинин отпустил сержанта, а сам в задумчивости опустился на снег. Рассказывать старшине о загадочном звере, конечно, не стоит. Охрана и так будет выставлена, а вот усугублять конфликт с Семеном Владимировичем неразумно. Боже, как он устал за этот день! Первый день командования ротой. Сколько вопросов, сколько ответственности! Бойцы словно не замечали его приказов, старшина вспыхивал по любому поводу. Только политрук Зайнулов как-то поддерживал его, да рядовой Приходько иногда поднимал настроение своими шуточками.

За целый день Алексей съел только треть котелка каши на завтрак и половинку булочки с маком после полудня. Но голода не чувствовалось. Он ощущал только неимоверную усталость. А еще головокружение. Калинин раньше слышал это выражение – голова идет кругом от забот. Теперь он осознал смысл этих слов в полной мере. Мир как будто немного сдвинулся, и от этого сознание с трудом воспринимало окружающую действительность.

Он как бы посмотрел на всё свежим взглядом. Создавалось впечатление, что совсем недавно, возможно, вчера, он заснул дома в постели, а проснулся в этом дремучем лесу в окружении чужих людей, на лицах которых лежит печать войны. Словно кто-то могущественный, почти бог, кинул его к этим людям и заставил командовать ими. А кем был Алексей до этого? Начинающим ученым, «очкариком». Чужое! Всё вокруг чужое!

Калинину внезапно захотелось оказаться дома, в теплой постели. Или за любимым письменным столом рядом с книжным шкафом, который стал почти родным. Оказаться там и не думать ни о чем! Погрузиться в мир книг и фантазий.

Если бы кто-то посмотрел на него со стороны, то обнаружил бы, что молодой лейтенант смотрит в пустоту перед собой и мечтательно улыбается.

Калинин спал. Он уснул прямо так, сидя на снегу, уронив голову на грудь. Снилась ему дача родителей. Было лето. Он сидел за столом, у которого были гнутые ножки, а фанера на столешнице вздулась и потрескалась. Солнце здорово припекало сквозь стекло веранды. Мама только что принесла полную тарелку клубники, посыпанной сахаром. Алексей уже съел одну, и желудок был переполнен.

– Нет, мама, я больше не хочу клубники! – Мама раскрыла рот и закричала:

– Саша!

Кто-то тряс Калинина за плечо, вырывая из сладкой дремы. Последним в сновидении было ясное ощущение, что он всё-таки не Саша, а Алексей.

Калинин открыл глаза. Оказалось, что будил его политрук.

– Извините, Алексей Витальевич, – деликатно произнес Зайнулов. – Но клубники у меня нет, даже если вы не хотите ее.

– Я, кажется, уснул, – сказал Калинин, протирая глаза. Посмотрел на часы. Прошло всего тридцать минут.

Что-то непонятное творилось в лагере. Солдаты не сидели спокойно у костров, а, поднявшись на ноги, уставились в темноту между деревьев.

– Саша!! – громко звал кто-то. – Парамонов!!

– Что случилось? – спросил Калинин.

– Рядовой пропал.

Алексей встал. Издали раздалось лошадиное ржание. Ротная лошадь Дуня волновалась. Калинин кинул мимолетный взгляд в ее сторону и повернулся к Зайнулову:

– Давно он исчез?

– Никто не знает. Последний раз его видели час назад. Командир отделения произвел перекличку, и рядовой Парамонов не отозвался.

Из темноты вынырнул старшина.

– Пока ничего не нашли, – сообщил он. – Следов, указывающих, что он ушел в чащу, не видно. Быть может, побрел по дороге к выходу из леса.

– Зачем? – удивился Калинин.

– Я не папа римский, чтобы у меня были ответы на все вопросы! – резко отозвался Семен Владимирович. – Что делать будем?

– Нужно искать, – сказал Калинин.

– И как? – спросил старшина.

– Нужно прочесать лес, – объяснил Алексей.

Старшина фыркнул:

– Опомнись, лейтенант. Мрак такой, что даже пальцев своих не разглядеть. Мы в неизвестном лесу и не знаем, где он кончается. Я отправлю на поиски взвод, и вместо одного пропавшего солдата у нас будет дюжина!

– Темно, – согласился со старшиной Зайнулов. – Снег глубокий. Нужно ждать. Возможно, он скоро вернется.

Калинин снова начал злиться:

– Но ведь пропал человек!

– Пропал – найдется, – сказал старшина. – Если решил прогуляться по дороге, ничего с ним не случится. Если…