Астровойны - Синицын Олег Геннадьевич - Страница 47

– Нет… Все хорошо. Значит, вы жили с отцом?

– Да, он меня вырастил. Он обучал нас с братом ловле зверей. Мы потомственные звероловы. Наши предки и предки наших предков занимались только этим.

– А зачем вы ловите животных? – Ей было трудно продолжать диалог, потому что воспоминания о Фрее не отпускали.

– Ну… – замялся Даймон. – Чтобы продавать. Людям нравится держать дома пушистую кошку или поющую птицу.

Он замолчал и вдруг произнес:

– Ты очень грустная.

– Нет, – ответила она. – Это только так кажется.

– Не кажется. Я чувствую твою грусть. И она похожа на мою, которую я испытал, когда погиб отец…

Он приблизился к решетке и впервые взглянул на сиятельную дочь – нерешительно и коротко, словно боялся обидеть ее. Затем уставился куда-то в сторону и свистнул – негромко и мелодично. Девушка не успела опомниться, как в сумрачном воздухе захлопали крылья, и на ее плечо опустилась дивной красоты птица – та, что пела среди темных деревьев.

– Это ты сделал? – удивилась Серафима, разглядывая птицу. Перья щекотали шею и забирались в ухо, но это было скорее приятно, чем доставляло неудобство.

– Почеши ее под клювом, – посоветовал Даймон, держась за решетку. Стальной прут рассекал его лицо на две половины.

С опаской глядя на птицу, сидевшую на плече, Серафима провела ноготком по розоватому пушистому зобу. И в ответ раздалось громкое пение, нарушающее покой святой долины. Серафима от неожиданности вздрогнула, затем с удовольствием засмеялась. Она наблюдала, как вздувается грудь птицы, как раскрывается клюв, из которого льется песня. Даймон тоже улыбался, но только смотрел не на птицу, а на девушку. Он любовался ее ликом и был счастлив, что сумел хотя бы на время изгнать грусть из сердца девушки.

Пение продолжалось недолго. Наголосившись вдоволь, птица вспорхнула с плеча Серафимы и исчезла в вечернем воздухе. Девушка проводила ее с улыбкой.

– Как я могу помочь тебе, Даймон?

– Наверное, никак.

– Я обладаю некоторой властью. Небольшой, правда, но ее хватит, чтобы ходатайствовать перед судом.

– Это все бессмысленно.

– Почему?

– Мир людей скоро обрушится.

Словно невидимый поток воздуха оттолкнул Серафиму от решетки.

– Откуда тебе известно об этом? – настороженно спросила она.

Юноша пожал плечами. Легко и непринужденно, будто подросток.

– Какая разница! – ответил он. – Беда в том, что это случится непременно.

– И все же – откуда? – повторила Серафима, испытывая после слов юноши неприятный озноб.

– Я видел звездолеты, заполонившие небо. Я видел армии, покрывавшие бесконечную равнину. Я слышал неистовую речь Натаса. Орков невероятно много, они сильны и коварны. Людям не удержать границу.

– Быть может, это был сон?

– Мне бы очень хотелось, чтобы это был сон. Но, к сожалению, это была кошмарная явь.

– Хорошо. Даже если ты видел бессчетные армии, то у нас есть кому им противостоять. Человеческий флот могуч. Он сдержит любой натиск орков.

– Я ничего не знаю о флоте. Я знаю, что мир людей падет. И сказало мне об этом дерево на заброшенной станции. Дерево, которое видит будущее.

– Иггдрасиль? Вселенское древо?

Безумие юноши внезапно сделалось для нее ясным и очевидным. И она вдруг поняла, что он все-таки дикарь и, вероятнее всего, убийца, пусть даже такой притягательный. Ей захотелось немедленно уйти – подальше от него и страшных слов.

Но она осталась. Покойная мать наставляла в любых обстоятельствах быть терпеливой и вежливой. «Даже когда твой воздушный катер объят пламенем и стремительно мчится к земле, – говорила она, – даже тогда нужно быть вежливой с соседом по креслу». И Серафима предприняла еще одну попытку, чтобы поговорить с опасным пленником.

– Что еще тебе поведала Иггдрасиль? – спросила девушка, ощущая себя доктором в клинике для душевнобольных.

– Что бог Десигнатор мертв.

Ее пронзило, словно электрическим разрядом.

Юноша не гадал, не предполагал. Он говорил убежденно, словно собственными глазами видел ихор, тайно хранимый от всех…

– Бог покинул людей, а потому у нас нет защиты перед чернью. Иггдрасиль сказала, что в этой войне людям не суждено победить. И род человеческий окажется на грани гибели.

Она больше не могла здесь оставаться. Доктор из нее не получился.

– Извини… Даймон. Я вспомнила, что должна немедленно идти. Мне нужно…

– Подожди… – взмолился он. – Послушай! Со мной был меч по имени Могильщик. Его забрали паладины, но, мне кажется, он им не нужен. Ты можешь найти мой меч? И сохранить его у себя до времени.

– Не могу этого обещать.

Сухо попрощавшись, она ушла. Незамеченной вернулась в свои покои и долго не могла уснуть. На этот раз она думала не об ихоре и, к своему стыду, не о судьбах человеческих.

Из головы не выходило неправильное лицо безумного юноши.

Корневой штаб,

Искусственный спутник Геи Златобашенной

Майкл Траян спешил к причалу. Он двигался по коридору широким шагом, периодически поглядывая в иллюминаторы на свой служебный шаттл. Странно, что еще не подошло боевое охранение. Согласно последнему предписанию, исходящему от администрации президента, запрещалось передвижение высших должностных лиц Союза без охраны. Но сопровождение отсутствовало, и подобная задержка уменьшала полуторачасовую паузу в бессменной рабочей неделе, которую он взял, чтобы появиться на десятилетии сына. Он рассчитывал повидать Максима, вручить ему подарок – управляемую модель боевого звездолета, съесть кусочек торта, выпить по бокалу шампанского с женой и переброситься с ней парой слов ни о чем. Или просто послушать ее голос, любую болтовню об учениках или гербариях.

Больше месяца он не мог выбраться домой, работа накрыла, подобно гигантскому валу. После сегодняшних событий в Бутылочном Горлышке он полагал, что в ближайшее время найти еще один интервал в своем графике, чтобы появиться на Гее, будет весьма сложно. Поэтому он так тщательно выкраивал «окно».

Рядом с шаттлом покачивался напоминающий сонную рыбину пассажирский транспорт, который два раза в сутки ходил на Гею. Он должен был отчалить еще двадцать минут назад, но впервые с незапамятных времен расписание было нарушено. Сменный персонал, который должен был на нем улететь, столпился возле седьмого причала.

– Рейс отменен, – услышал Траян чьи-то слова, когда проходил мимо. – Никто домой не отправится.

– А что случилось? Что случилось? – заволновался народ.

– Говорят, какой-то приказ.

Траяна встретил офицер охраны, который должен был находиться не здесь, а на судне сопровождения.

– Я сожалею, – сообщил он, – но все рейсы с искусственной луны задерживаются до особого распоряжения.

– В связи с чем? Я не слышал ни о каком приказе.

– Он поступил полчаса назад.

– От кого?

Офицер выразительно указал глазами на потолок. Траян почувствовал внезапный укол мигрени и схватился за висок.

Случилось нечто неординарное, если Гонорий отдал такой приказ. Но что могло случиться? Последние часы замначальника провел в координационном центре, и никто лучше него не мог знать, что армады орков застыли перед границей, более не провоцируя союзные войска. Нелепо из-за этого отменять рейсы на Гею, нелепо нарушать режим сменности персонала.

Уважительно склонив голову, офицер охраны покинул его. Траян ответил рассеянным кивком и включил передатчик, вмонтированный в браслет. Что бы ни произошло, домой он уже не попадет. Нужно сообщить об этом жене, чтобы не ждала и не волновалась. А Максима поздравить хотя бы по связи.

Виртуальное меню передатчика оказалось недоступным. По всей видимости, не работал центральный контроллер, который управлял антеннами и отвечал за связь искусственной луны с внешним миром.

Нужно признаться, что Траян слегка растерялся. Он впервые очутился в такой ситуации, которую иначе как полной блокадой назвать невозможно.

… Секретаря на своем месте не оказалось, дверь в кабинет была приоткрыта. Траян вошел неслышно и застал начальника штаба развалившимся в кресле.