Астровойны - Синицын Олег Геннадьевич - Страница 39

Порыв ветра ударил в него и прошел насквозь. Юноша всей душой пожалел, что забрался на эту проклятую скачу…

В ответ на свой клич он услышал слова. Их низкий рокот пронесся сквозь Пустоту, насыщенную напряжением, и врезал по барабанным перепонкам. Понять смысл ответа было невозможно, ибо язык исполинов был невероятно древним. Эти слова могли как оживить природу, так и умертвить ее. Язык страшный и во многом непостижимый для человека.

Напряжение вокруг усилилось, гудение сделалось невыносимым. Даймон страстно хотел понять, что именно было произнесено. Но в этот момент существо, стоящее позади, подняло руку. Ветер надмирья ударил в лицо, сбрасывая юношу со скалы. Даймон страшно закричал, еще крепче вцепился в рукоять катаны и…

… и вырвался из плена красных глаз херувима.

По инерции его бросило назад. Мышцы напряглись, превратившись в натянутые жгуты, и…

Даймон выдрал меч из скалы.

Он выдрал его с такой силой, что камень лопнул, а в воздух брызнула белая крошка и пыль. Они окутали юношу, подобно облаку. А когда облако рассеялось, миру явился стоящий на коленях человек, преданно сжимающий рукоять меча. Несмотря на измученный вид, несмотря на раны, он совсем не походил на того юношу, который спасался бегством от стаи мертвых волков. Он выглядел уверенным. Сквозь пыль и кровь, покрывающие тело, вдруг проступили гибкие мышцы. В глазах обнаружилась упрямая дерзость.

Меч преданно лежал в ладонях, и Даймон наслаждался творением молота, огня и дамьянской стали, совершенно позабыв о тех двоих, которые остались по ту сторону мира. Как яркий сон после пробуждения уходит в небытие, оставляя в душе беспричинную грусть и тоску, так и в памяти Даймона не осталось воспоминаний от сна наяву, ибо чудесный меч всецело поглотил их.

Сделав легкий взмах, он испытал вожделение от того, с каким послушанием клинок повторяет движение кисти, как легко гуляет по воздуху, а рукоять удобно лежит в ладони. Он любовался формой, любовался, как солнечный луч играет на зеркале, как задумчиво гудит клинок, когда заточенная кромка режет налетающий ветер.

– О, ты прекрасен, жнец! – произнес Даймон растроганно. – Как зовут тебя? Хотя, постой… Иггдрасиль, кажется, упоминала. Твое имя Могильщик! Кого же ты отправляешь в могилу?.. Ты был предназначен для великих кормчих и их великих дел, но случилось так, что они не могут принять твою помощь. Позволь же мне владеть тобой, Могильщик, великий меч! Я молод и неопытен, я не был в бою. Но и тебе пока не довелось почувствовать вкуса крови…

Он замолчал, а затем прошептал, наклонившись к клинку.

– Я хочу отомстить за смерть отца. Поэтому мне нужен такой друг, как ты.

Неизвестно, услышал ли клинок его слова. Холодная, без единой царапины сталь лишь отражала небеса и часть равнины. В почтенном вожделении юноша прикоснулся к ней губами и поднялся на ноги. Пусть неловко, с трудом распрямив прокушенное бедро, но встал в полный рост и поднял меч. Клинок поймал солнечный луч и ослепительно вспыхнул. Небеса и тундра увидели стоящего на вершине горы голого человека с полыхающим мечом в руке.

Волки слизали с основания скалы всю кровь, до которой смогли дотянуться. Проглоченные капли только раздразнили стаю, похороненную много лет назад свирепым метеоритным дождем. Твари в бешенстве стали рвать друг другу загривки, но это не приносило облегчения. Мертвым волкам делалось хуже, и только кровь, Лакомая кровь могла принести облегчение.

Они вдруг застыли в недоумении и прекратили драку, когда сверху, прямо в середину стаи прыгнул человек. Они расступились, образовав вокруг него плотное кольцо, из которого уже не было выхода. Сладкий одуряющий запах, идущий от царапин на теле и особенно от прокушенного бедра, ослепил их на короткую секунду и не дал броситься на него в первый момент.

Какой беспечный, какой опрометчивый этот выкормыш с плоскими зубами, вставший против сотен клыков! Усталый, измученный, испускающий запах страха – такого же сильного, как в те часы, когда они преследовали его.

И волки издали довольный рык. Даймон вцепился в рукоять Могильщика, содрогаясь от нешуточной дрожи, которую возбуждали слоновьи дозы адреналина, гуляющие в крови. Сейчас он уже не был уверен, что поступил правильно, когда решил броситься в середину голодной стаи.

Пауза оказалась короткой. Огромный волк, раза в полтора больше любого другого, вожак с квадратной головой и коренастыми лапами, долго не раздумывал. Он стремительно прыгнул на человека, наметившись вырвать горло.

При виде летящего на него чудовища все сомнения Даймона исчезли. И вернулись знания и навыки, заботливо вложенные в него отцом. Юноша закричал в ответ на атакующий рык зомби. Словно тень метнулся в сторону. Взятый обратным хватом великий меч невидимкой скользнул из-под руки.

И дважды хлестнул по чудовищу. Останки вожака посыпались на спины мертвых. Стая замерла на мгновение. Затем взревела и бросилась на человека. Рычащий трухлявый поток повалил со всех сторон.

Позабыв о кровоточащем бедре и не переставая кричать, юноша закружился в таинственном танце. Меч парил вокруг него, выписывая сложные и непредсказуемые фигуры. Он без жалости рассекал кости и трухлявую плоть. Разрубал черепа. Вспарывал животы. Досталось многим из тех, кто не пустил человека по-хорошему и погнал его через тундру. Многие из них недосчитались лап, голов и других частей тела.

Однако даже великий меч был не в состоянии остановить разъяренных мертвецов, в которых страх не заложен изначально. К тому же их было слишком много: они валили и валили на Даймона, и казалось, что потоку не будет конца. Сеча могла закончиться очень плачевно. Но в конфликт вмешалась третья сторона.

В пылу сражения ни волки, ни Даймон не обратили внимания на густую тень штурмового катера, накрывшую их. И пока они бились, с четырех сторон на дно высохшей реки спустились крестоносцы с тяжелыми, оттягивающими ремни излучателями, кабели от которых тянулись наверх, на борт судна. Опустив забрала бронированных шлемофонов, десант Крестоносного флота принялся без разбора заливать плазмой копошащуюся кучу.

Яростный огонь заполонил все вокруг, в мгновение ока обращая волков в пепел. Ослепленный вспышками остаток стаи бросился врассыпную.

Несколько раз жаркие лучи прошли рядом с Даймоном. А он, жмурясь от вспышек и ничего не понимая, стоял над мелькающими у него под ногами серыми спинами и, подняв меч, ожидал новой атаки.

– Смотрите, там человек! – заметил кто-то.

– Голый… Вряд ли человек. Это Дикий!

– Точно, Дикий.

– Но они не появляются на этой планете.

– Этот появился.

– Вчера Крайчек не вернулся с боевого вылета. Он один из тех, кто убил нашего Крайчека!

– Размазать его! – гаркнул чей-то взбешенный голос. – Испепелить Дикого! Одной тварью будет меньше.

– ОГОНЬ!!

Бьющие с нескольких сторон плазменные очереди теперь скрестились в одной точке. Волки давно сбежали и были забыты. Единственная цель, которая занимала солдат, – снести голову обнаженному юноше.

Но странное дело. Убойные потоки ионов, в других обстоятельствах способные крушить деревья и скалы, не брали человека! Не могли достать. Он двигался настолько стремительно, что закрадывалось подозрение о его нечеловеческой сущности.

– Да пали же в него! Отстрели ноги!

– Попасть бы… Какой он верткий!

Уходя от выстрелов, юноша крутился, извивался, прыгал по рассыпающимся трупам. А затем, неожиданно для всех, оказался возле одинокого воина, который стоял позади остальных и задумчиво наблюдал за развитием событий.

Оглушенный и разъяренный стрельбой, Даймон обрушился на него. Клинок ударил по плечевому доспеху. И пружинисто отскочил, оставив длинную царапину на слое антирадиационного напыления.

В голове у Даймона просветлело. Он поднял глаза и обнаружил перед собой умиротворенный взгляд, отливающие серебром латы и гравировку распятия на них. Вот так. Зверолов-младший собирался разрубить не кого-нибудь, а самого настоящего паладина…