Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Верховный пилотаж - Ширянов Баян - Страница 11


11
Изменить размер шрифта:

13. Ода 4.

Приходу.

О, приход!

34. Обрубание хвостов. (лекция)[2]

28. Винтовые ритуалы[3].

Варщик в тапочках, форточки-окна заперты, варщик ставится первым,

55. Фонарики в лесу[4].

Двое, уширявшись, поперлись с фонариками в ночной лес. Там им всю ночь кто-то из-за деревьев маяковал. Сначала – паранойя. Менты. Потом успокоились. Стали маяковать в ответ. Бегать за огоньками. А утром выяснилось, что это огни проезжавших тачек.

60. Низший пилотаж[5].

Ух, это круто будет. Если сподоблюсь.

12. Ода 8.

Машине.

О, машина!
Неважно, как звать тебя, машина, баян, гармошка, или еще как-то. Но ты, машина, самое ценное, что есть у торчка. Разве что винт или таска могут сравниться с тобой!
О, машина!
Незаметная, когда ты есть. Но сколь же трудно без тебя, коли нет тебя у торчка! Как же он мучается в поисках тебя!
О, машина!
Какая разная ты бываешь. Инсулиновая красношапка на один кубик. Инсулиновая со съемной трешечкой или четверочкой. Туберкулиновая с иголочкой-четверкой. Двушка с пластмассовым поршнем. Двушка с резиновым поршнем. Бываешь ты и на два с половиной миллилитра. А бываешь и сразу на три! Многие видели пятерки с плстмассовым поршнем. Меньше видели пятерки с резиновым. И совсем мало видело тебя-пятишку с силиконовым прозрачным поршнем. Десятки, двадцатки, а между ними – на пятнадцать кубов. На тридцать, тридцать пять, и на пятьдесят. На шестьдесят, на семдесят пять и на сто. И, самая большая – королева машин – на сто пятьдесят.
Есть ты и больших объемов, но так редко используются те товарки твои в делах торчковых, что и не будем говорить здесь о них.
О, машина!
В руках медика или больного ты – шприц. И лишь попав в руки торчка, что заботливо погладит тебя, что с восторгом полюбуется на тебя, станешь ты машиной!
О, машина!
Даже если не будут трескаться тобой, даже если пойдешь ты на нужды технические, отмеривая и деля всякие жидкости, все равно, ты – самое гениальное изобретение человечества!
О, машина!
Тебя наполнят винтом. Тобой и только тобой без напрягов ширнется торчок. Ты, и только ты вольешь ему в кровь свое винтовое содержимое.
О, машина!
Великолепная! Почти незаменимая!
Тебе и только тебе пою я оду сию!

44. Подснежники.

Весна.

Сугробы уже не такие белые, как даже неделю назад. Серые, подтаявшие, перекосившиеся. И не сугробы это уже даже, а так, кучи рыхлого крупнозернистого снега, напополам с грязью, и пылью, что оседала на них все четыре или четыре с половиной месяца.

Небо, наконец, становится из сумрачно-серого пронзительно голубым. Постоянная пелена низких облаков, сыплющих из своих бездонных чрев снежную труху, иссякает. Как иссякают и их, ставшие бесплодными животы. Солнечный свет уже заставляет съеживаться напервитиненные зрачки. Ярко везде. Не то что зимой.

Кругом – предвкушение наступающей благости.

Вокруг – предчувствие грядущей лепоты.

И от такого благолепия чувствуешь себя настолько расхристано и свободно, что начинаешь сумасбродить такое…

Под окном Блима Кололея снег уже почти сошел. Остался жалкий слой сантиметров пять, не больше. И тут Блим Кололей вспомнил. Или ему показалось, что вспомнил. Или это дежавюшка была. Короче, приглючилось ему, что во время какого-то сейшена какой-то баб, резко испытав к кому-то некие, скорее всего негативные, или все же положительно-защищающие, чувства, выкинул в форточку целый баян винта. А баян винта… Это и в Австралии баян винта. А коли он всю зиму лежал на холодке – то ни хуя ему, то бишь винту, сделаться не могло.

Напялил Блим Кололей сапоги, надел перчатки и вооружился детской лопаткой. Снег перекапывать.

День на дворе, люди какие-то мимо его девятнадцатиэтажки ходят, а Блим Кололей, забив на народ, идет в снегу копаться. Впрочем… Даже и копаться уж не надо было.

Едва Блим Кололей подошел к снегу под окном своим, так и застыл он в ужасе. Сквозь снег прорастали десятки разномастных баянов. Сотни баянов! Тысячи! Нет. Тысячи не набралось бы, но за сотню – точно.

Палево галимое.

Стоит тут пройти какому-нибудь участковому – так он моментом сообразит, откуда здесь такие машинные россыпи. Не иначе – наркоманы на каком-то этаже тусуют. А давай-ка проверим, кто там в этих окнах живет?

Так, думая за виртуального участкового, принялся Блим Кололей баяны по одному брать и в пакет складывать.

Мимо бабка проходила. Прищурилась. Посмотрела.

– А что, это ты, молодой человек, тут делаешь?

– Да вот. – показал ей Блим Кололей баян со снежной коркой на него налипшей. – Иду, вижу – шприцы. А тут же дети играют, не дай бог, наколются. А там же внутри черт знает что может быть. Надо убрать.

– Ой, правильно. Ой, правильно… – запричитала бабка. – Ты, мил человек, еще у шестого дома посмотри. Там тоже под одним из окон такая куча шприцев, такая куча…

У шестого? – задумался Блим Кололей. Он из шестого никого не знал, кто бы торчал. Но сейчас у него была задача совсем другая – убрать с глаз долой верное палево. А там, если уж время будет, и у шестого пошурудить.

Вскоре набрал Блим Кололей полный целкофановый пакет своих баянов. Баянов, да не только. Нашлись чьи-то часы «Победа». Они сперва не тикали, но едва Блим Кололей завел их, стали бодро щелкать время секундной стрелкой. Нашлись две щелочильные рюмочки, консервный нож, десяток порожних пузырьков из-под салюта, непонятная аудиокассета, уже явно непригодная ни на что, три музыкальных компакт-диска, которые Блим Кололей думал, что кто-то спиздил. Обнаружились еще и деньги: купюра в десять баксов, полтинник и сотенная. Бумажки не были чистыми, но после помытия, место в хозяйстве Блим Кололея им нашлось бы сразу.

Но вожделенного баяна с винтом так и не проявилось. Или Блим Кололей его просто не заметил.

Сгрузив баяны в мойку, чтоб таяли, Блим Кололей пошел к шестому дому. Там делать приборку. Но он опоздал. На месте копошились уже двое. Пацан и девка.

– Ты помнишь, как ты тогда Седайко Стюмчику задул? – Спрашивала девка, показывая пацану баян, со странно изогнутым поршнем. – Это этой гармошкой было сделано!

– А ты сама помнишь, как казнилась три часа на восьмое марта, а я, как ты поставилась, в баян тот мимозу засунул? Вот она! – Восторженно орал пацан.

Блим Кололей, не подавая вида, что шел на то самое место, прошел мимо. Не стоило обламывать людям такой праздник.

вернуться

2

У этой главы имеется только название. Нам ничего не известно, читал ли где-нибудь Баян лекцию с таким названием, или нет. Но ее конспекта, если он был, не сохранилось. К.В.

вернуться

3

Ненаписанная глава. Даже заканчивается перечисление ритуалов не точкой, а запятой. Очевидно, материал на нее так и не был собран. К.В.

вернуться

4

Эта глава не написана. Есть только нижеприведенный конспект. К.В.

вернуться

5

Ненаписанная глава. Нет никакой возможности установить, что же Баян хотел в ней написать. К.В