Могила Бешеного - Ширянов Баян - Страница 14

– Ну, это уже следующая книга… – Вставил Вектор.

– Заткнись! Ты неврубной! Ты хоть знаешь, что все это будет на самом деле?! – Наркотик делал свое дело и Говорков почти не соображал, что говорит.

– Как? – Вжался в кресло Даценко.

– А так! Я должен эти мины распихать! Бешеный вдруг понял, что он несет. Глаза его расширились от ужаса, что он сам себя предал. Потом пришла уверенность.

– Затри-ка последние фразы! – Приказал Говорков. Трясущимися руками, понимая, что от Бешеного после такой оговорки, можно ожидать лишь пули в спину, Даценко взял диктофон, перемотал немного ленту и остановил ее на словах «следующая книга».

– Включай! Вектор повиновался.

– Нас гнали по этапу в Магадан!.. – Запел Савелий немилосердно фальшивя. – Стой. Писатель остановил пленку. Прослушал что получилось. На неосторожные откровения Бешеного наложилась новая запись, и он немного успокоился.

– Ты понимаешь что с тобой будет, если вякнешь? – Ледяным голосом процедил Говорков. Даценко сглотнул, но горло пересохло так, что он смог издать лишь неразборчивый хрип и лихорадочно закивал.

– Я знаю, что ты у меня мужик с понятиями. – Савелий похлопал Вектора по плечу, от чего тот еще сильнее вжался в кожаную обивку и посмотрел на Бешеного преданными собачьими глазами. – Пиши свою хуету. А как ебнет – ты не при делах! Наши к власти придут – тебя не забудем…

– Угу… – Пробормотал Даценко. Савелий Говорков встал и направился к выходу. Одевшись, он вернулся и отсалютовал писателю:

– Привет, Кирпич!

XVI. ТАЙНЫЕ ПЛАНЫ БЕШЕНОГО.

Курбскому открыла Васильевна.

– Где Вектор? – С порога спросил Илья Станиславович.

– Да где ж ему быть? – Невесело усмехнулась домработница:

– Ужрамшись, дрыхнет. После ухода Бешеного Вектор Даценко начал целенаправленно напиваться. После первой бутылки страх за свою жизнь ослаб. К окончанию второй пришла блаженная безмятежность. Писатель забыл даже по какому случаю он напился, начал горланить блатные песни, чем перепугал Васильевну, которой показалось что ее подопечный покалечился и теперь зовет на помощь. Убедившись в полной сохранности тела Вектора, чего нельзя было сказать о прочих, более тонких материях, Васильевна на собственной спине, который раз! отволокла его в спальню. Обнаружив себя в кровати, Даценко понял – надо спать, что и сделал к удовольствию домработницы. Пройдя в спальню, Илья Станиславович несколько минут смотрел на зарывшегося в шелковые простыни автора. Тот мирно посапывал и дергал во сне ногой, как бы отбрыкиваясь от неприятных сновидений.

– С чего это он так? – Тихо спросил Курбский.

– Да приходил тут к нему!.. – Громко начала жаловаться Васильевна, но Илья Станиславович оборвал ее крики:

– Тише…

– Да, – Домработница теперь говорила громким шепотом:

– Приходил к нему один. Небось такая же странь, как и этот. Весь половик в прихожей изгваздал! Высокий, а рожа такая недовольная. Два языка сожрал.

– А о чем они говорили?

– Да кто ж их знает? Они при мне-то молчок. Тайны какие-то у них. Нельзя мне было слушать… Я на кухне телевизор смотрела. Там… Не обращая внимания на вываливаемые на него кучи бессмысленных подробностей, Курбский направился в гостиную. Сервировочный столик давно был убран, но на кресле лежали два одинаковых диктофона. Даценко хотел было спрятать обе записи, но Васильевна не дала ему это сделать. Посмотрев на счетчики ленты, в одном было больше, во втором меньше, Илья Станиславович, не долго думая сунул оба аппаратика в карман и вышел в ночь. Через десять минут он уже был в редакции. Не заходя в свой кабинет, Курбский сразу пошел в компьютерный цех. Там допоздна сидели несколько девушек– студенток, работавших на сдельщине, набивая файлы текстов. Оторвав двоих из них от работы, Илья Станиславович попросил девушек срочно расшифровать записи и немедленно принести их к нему. Сам же Курбский сел в офисе и стал ждать результатов. Почему-то расшифровка этих записей показалась ему настолько неотложным делом, что позволила снять сдельщиц со срочной работы, детектив, который они набивали вечерами уже дня два как должен был находиться в типографии. Почему Курбский так поступил, он не знал и сам. Но смутное предчувствие беды его не подвело. Расшифровка была готова заполночь, но Илья Станиславович дождался и внимательно прочитал обе распечатки. Перечитав последние строки одной из них, самой длинной, Курбский вскочил и опрометью кинулся из кабинета. Девушка, распечатавшая эту запись была еще на месте, и главный редактор облегченно вздохнул.

– Танечка… – Обратился он к девушке.

– Я – Лена…

– Простите! Леночка, давайте выйдем на минутку.

– Мне нужно минуты две…

– Я вас подожду. Пожав плечами, девушка спасла набранный текст, вышла из «Windows» и застучала каблучками за главным. В коридоре Курбский стоял у окна, всматриваясь в ночной пейзаж, и нервно курил. Услышав шаги, он обернулся. Придвинувшись к девушке как можно ближе, он сам не понимая почему, зашептал:

– Леночка, вы никому не должны рассказывать о том, что расшифровывали эту запись!

– Но почему такая тайна? – Удивилась девушка.

– Вы помните, что вы расшифровали?

– Нет. – Лена опять пожала плечами:

– Мне же все равно, что печатать. В смысл я не вникаю. Так легче и быстрее…

– Да, да, хорошо… Теперь мысли Курбского крутились возле проблемы, что же делась с этой записью.

– Но все равно, никому! – Предупредил Илья Станиславович.

– Так все же и так видели…

– Да, вы правы… – Главный задумался на мгновение:

– Пойдемте. Проводив девушку в свой кабинет, Курбский дал ей распечатку второй записи:

– Прочитайте внимательно. Если кто-нибудь посторонний будет спрашивать, то вы делали этот текст. Понятно?

– Да. Но к чему такая секретность? Главный тяжело вздохнул и исподлобья посмотрел на недоумевающее создание:

– Так будет лучше для всех нас. И, прежде всего, для вас.

– Пожалуйста.

– Да. – Илья Станиславович прикинул, как могут развиваться события дальше:

– Вы расскажите о сегодняшнем разговоре только с моего прямого разрешения. И только сделанного лично. Не по телефону, а лично мною!

– Хорошо, Илья Станиславович. Я поняла. Можно мне идти работать?

– А не поздно? – Курбский глянул на часы. Шел третий час ночи.

– Да мне немного осталось. И живу я недалеко.

– Ну, смотрите… Главный редактор проводил девушку до двери и защелкнул за ней замок. Сел, еще раз перечитал текст. Взорвать все станции Кольцевой линии! Немыслимо! Сколько же будет жертв! Вся транспортная система Москвы будет парализована. Все больницы будут забиты до отказа. А какие это принесет осложнения в политике – и представить страшно… И вдруг Курбский понял, что он кое-что забыл.

– Это же компьютер! – И он с силой ударил себя ладонью по голове. Добежав до компьютерной, Илья Станиславович очередной раз оторвал Лену от работы, заставил ее списать на чистую дискету файл с расшифровкой, стереть его с жесткого диска и проверить, можно ли его восстановить. Имеющиеся программы восстановления утраченных файлов работали отменно, и лоб Курбского покрылся бусинами пота, когда он увидел, что расшифровка на месте.

– Леночка, сделайте же что-нибудь. Этого файла здесь не должно быть!

– Я же простая наборщица. – Раздраженно проговорила девушка:

– Таких тонкостей я не знаю… В запале Илья Станиславович, не обращая внимания на недовольство студентки, выключил излишне умную машину из сети, отсоединил монитор, клавиатуру и крякнув, потащил системный блок в свои пределы. Едва не уронив ценную технику, он поставил ее в угол, кляня себя за целый букет опрометчивых решений и поступков. Но иного выхода не было. Никто, кроме милиции не должен знать о том, какие документы попали в его руки. Нет, даже не милиции, а ФСБ. Но Курбский не знал, что слухи о его сегодняшнем странном поведении уже пошли.