Золушка из глубинки, или Хозяйка большого города - Шилова Юлия Витальевна - Страница 4

– Саша, ты посмотри, какая за окном Москва-то красивая!

– Красивая, – согласился Александр. – Я это сразу заметил, как только впервые приехал сюда. После того как я увидел Москву, то понял, что такое любовь с первого взгляда.

Я положила голову на плечо своего друга, закрыла глаза и мысленно перенеслась на несколько лет назад. Меня не покидало ощущение нереальности произошедшего со мной. 23 октября… Бог мой, я всегда боюсь 23 октября. Несмотря на то что это день моего второго рождения, для меня этот день навсегда останется самым страшным днем в моей жизни. А ведь через пару месяцев наступит это жуткое 23 октября. Ненавижу эту дату! Было бы лучше, если бы ее вычеркнули из календаря. Смотрю, а за окнами – ночная Москва. Такая красивая и манящая. Даже не верится, что теперь в ней становится страшно жить. «Каждый вечер на сцене садится бомбардировщик в натуральную величину!» – именно так гласила реклама, из любопытства я и поехала на тот злосчастный спектакль. Будь он проклят, этот бомбардировщик в натуральную величину! Тогда, 23 октября, все происходило, будто во сне. Чечня – так далеко. Где-то там идет бесконечная война, уже давно превратившаяся в настоящий бизнес. На этой войне гибнут наши мальчишки, так и не познавшие, что такое любовь. Там стреляют боевики, пролетают пули, падают вертолеты и взлетают на воздух машины. А здесь – Москва. Здесь течет размеренная и в меру спокойная жизнь. Тут ходит милиция, проезжают патрульные машины и проверяют документы. Тут ФСБ, МВД, ГАИ, кругом частная охрана. В Москве не должно быть страшно: здесь все мы защищены. Но 23 октября я вдруг отчетливо поняла, что от террора нас защитить некому. Я и подумать не могла, что у меня так громко и быстро может стучать сердце, что моя речь может быть настолько бессвязна, что я могу плакать и не чувствовать слез. «Взрывчатки хватит на всех» – эти слова до сих пор звучат в моих ушах как приговор. Перед глазами стоит перепуганная, но еще живая Ольга. На тот спектакль я пришла вместе со своей подругой, а вернулась уже без нее. Когда разрешили звонить по мобильным и передавать требования террористов своим родственникам и знакомым, первым, кому я позвонила, – был Александр. Я прижимала трубку к уху и пыталась услышать его слова, потому что рядом плакала Ольга. Ольга слышала в трубке голос своего ребенка. Александр сказал, что я везучая, что у меня есть ангел-хранитель и что я могла бы погибнуть уже десятки раз, но не погибла потому, что я должна жить долго и счастливо. Он говорил, что мысленно он со мной, просил, чтобы я успокоилась, сидела как можно тише и не смотрела боевикам в глаза. Саша сказал, что боевики – как собаки. Они не выдерживают пристального, открытого взгляда, могут сорваться. Я обзванивала всех, кого знала, пока не села батарейка у телефона, но с Александром я говорила чаще всего. По возможности я перечисляла ему количество боеприпасов, находящихся рядом со мной, считала передвигающихся по залу боевиков, а также пыталась определить их часто меняющееся настроение. Они то молились, то поклонялись своим автоматам, как каким-то Богам, то начинали петь, и от этих песен нам всем становилось еще хуже. Тогда, сидя в зале, я долго не верила в то, что все это не театральный спектакль и что за окнами этого здания все та же ночная Москва с множеством красивых огней, гуляющих на улицах людей и музыкой в многочисленных ночных клубах. Мне не верилось, что кто-то сидит в своих квартирах, смотрит новости по телевизору, пьет чай и ложится спать для того, чтобы хорошенько выспаться и встретить завтрашний день со свежими силами. Только мы, сидящие в зале, не могли лечь спать, потому что мы потеряли счет времени и нам не было никакой разницы – начался новый день или еще не закончился старый. Тогда я обратилась к Богу. Я просила его о том, чтобы все мы выжили и выбрались из этого ада. Я дала ему клятву, что если я выживу, то полюблю свою жизнь, буду каждый свой новый день воспринимать как великое благо, никогда никого не обижу, всегда подам нищему, никого не предам, не скажу никому ни одного обидного слова и буду каждый день совершать только хорошие и добрые поступки. Тогда я впервые в жизни поняла, как же долго может тянуться время. Казалось, время стоит на месте, а ты по-прежнему не можешь встать и размять затекшие ноги. До сих пор перед глазами оркестровая яма, играющая роль туалета. Боже мой, если бы когда-нибудь кто-то сказал мне о том, что такое возможно в реальной жизни, я бы никогда не поверила! Люди, сидящие на первых рядах, купившие самые дорогие билеты на спектакль, находились в полуобморочном состоянии из-за жуткой, зловещей вони. В памяти всплыл образ доктора Рошаля (по его просьбе поднявшийся на балкон Бараев объявил о том, что отпускают детей). Помню наши аплодисменты, они были точно такие, как в мирной жизни. В зале малышей было мало. В основном двенадцати– и четырнадцатилетние мальчишки, но боевики их не отпустили, потому что не посчитали за детей. Моя подруга Ольга сказала, что мы зря хлопали террористам. А я, увидев Рошаля, поняла, что все будет хорошо. Его образ был какой-то родной, близкий, а глаза вселяли в нас надежду на спасение. Увидев доктора на балконе, я крикнула ему о том, что мне необходим валидол. Чуть позже это лекарство оказалось в зале. Сидевшая сзади меня пожилая женщина доставала из сумочки валерьянку и пила ее время от времени, рассказывая мне о том, что дома ее ждут дети и внуки, что в этот день вся ее семья отправилась в гости, а ей уж очень сильно захотелось посмотреть, как это на сцену садится бомбардировщик в натуральную величину. Теперь все это далеко. Это страшный и далеко не забытый сон для тех, кто там был и потерял своих близких. Для всех остальных «Норд-Ост» почти уже забыт.

Александр словно прочитал мои мысли и бережно коснулся моего плеча.

– Света, о чем думаешь? Тебе плохо?

– Я просто вспомнила о том, что скоро 23 октября. Ненавижу эту дату.

– Постарайся не думать об этом. Мы обязательно уедем в этот день из Москвы.

– Я хотела поехать на улицу Мельникова и возложить цветы.

– Не стоит: у тебя опять начнутся проблемы с психикой. Все в прошлом. Жизнь продолжается! Ты должна понять, что жизнь продолжается!

Я посмотрела на официантов, разносящих шампанское, на повара, который жарил тушку барана, на женщин в дорогих вечерних платьях, на их галантных спутников и на держащего меня за руку преданного Александра. Я посмотрела и поняла, что я не имею права показывать своих слез, потому что ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ! Александр прав: я осталась жива, а это значит, что жизнь никогда не стоит на месте. Я должна жить дальше!

В этот момент за окнами засверкали залпы салюта. Обрадованные гости восторженно захлопали в ладоши и поспешили на большую веранду, украшенную шарами, на распахнутые балконы. Саша схватил меня за руку и направился вместе со мной к балкону.

– Света, это в твою честь! Я же тебе говорил, что жизнь продолжается! Говорил, а ты мне не верила! Светка, ты видишь – жизнь продолжается! Продолжается, несмотря ни на что!

Притянув меня к себе как можно ближе, Саша поцеловал меня в шею на правах старого друга и радостно прокричал:

– Светка, а ведь мы с тобой все-таки счастливые! Согласись, что мы с тобой счастливые?! Потому что мы вместе, потому что мы знаем, что такое настоящая дружба, потому что есть Я и есть ТЫ, потому что на этом свете есть ЖЕНЩИНА, которая достойна неподдельного восхищения, и эта женщина – ТЫ!

– Мы вместе! – согласилась я с Александром и мысленно поблагодарила судьбу за тот подарок, который она преподнесла в один из нелегких периодов моей жизни. За человека, который мне бесконечно дорог и по-настоящему близок.

Повернув свою голову в сторону банкетного зала, я вздрогнула и чуть было не издала пронзительный крик.

– Света, ты только посмотри, какой салют! Ты только посмотри! – восторженно радовался увиденному Александр и не сводил глаз с безумно красивого неба.

Но я уже не видела красочного, сияющего неба. Я не слышала громких, восторженных криков. Я не понимала, о чем говорит мне Саша. Я смотрела на человека, стоящего перед входом на балкон, и ощущала, как все больше и больше сбивалось мое дыхание.