Укротительница мужчин, или Хищница - Шилова Юлия Витальевна - Страница 3

Уткнувшись спиной во входную дверь, Константин растерянно пожал плечами и повел носом.

– Светка, меня искать не надо. Я сам найдусь. Я же сказал, что буду приходить, детей проведывать. Денег на них давать. А прибегать ко мне на новую квартиру и устраивать сцены ни к чему. У моей будущей жены психика слабая. Она просила сделать все интеллигентно и чтобы ее это никаким боком не коснулось.

– Надо же, как ты ее бережешь. Меня ты так никогда не берег.

– Я же тебе сказал, Светка, что я полюбил. По-настоящему, понимаешь. По-настоящему. У меня такое первый раз в жизни.

– А меня, значит, ты по-игрушечному любил? И двоих детей мне тоже по-игрушечному заделал?

– Я же не помню, Светка, как у меня с тобой было.

Просто не помню, и все.

– Я смотрю, у тебя с памятью плохо стало.

– С памятью у меня и в самом деле нелады. У меня она только сейчас прорезалась, потому что я только сейчас жить начал.

В тот момент, когда Костя повернулся в сторону входной двери и положил руку на дверную ручку, я тихо всхлипнула и еле слышно спросила:

– Кость, а она красивая?

– Кто?

– Ну, твоя будущая жена.

– Очень. На нее все мужики на улице оглядываются.

Фотомодель. Ее даже на обложке журнала напечатали.

– Она молодая?

– Двадцать лет, – с особой гордостью произнес мой муж.

– Но ведь у вас разница в десять лет!

– Самая нормальная разница. Сейчас этим никого не удивишь. Сейчас и разница в тридцать лет – обычное дело.

– Но ведь она не будет заботиться о твоем гастрите!

– Свет, я что, такой беспомощный, что ли? Я смогу о нем позаботиться сам.

– Когда ты жил со мной, ты говорил, что заботиться о нем должна я. Мол, ты это делать не в состоянии.

– Когда я жил с тобой, я многое не делал, потому что был не в состоянии. Теперь все по-другому. Я могу идти?

У тебя больше нет вопросов?

– У меня есть один последний вопрос, – произнесла я усталым голосом и почувствовала, как перед глазами все поплыло.

– Ну, валяй, – Костик старался казаться равнодушным, но ему это не удавалось. Уголки его губ подергивались и выдавали заметное напряжение.

– Валяю. А твоя будущая жена знает, что у тебя двое детей?

– Да хоть с десяток. Ей это безразлично…

– Как это безразлично?

– Она сказала, что ей совершенно безразлично, сколько у меня жен и детей. Ей до этого нет никакого дела.

– Как это так? У тебя всего одна жена и двое детей.

– Ну, а дети-то здесь при чем?! Она их что, растить, что ли, будет? На хрена они ей сдались, если она еще молодая и сама родить может.

– Ну, а на выходные ты их брать не будешь?

– Зачем?

– Затем, что очень многие мужчины привозят своих детей в новые семьи. На праздники или на выходные.

Я знаю много таких примеров.

Константин уже в который раз злобно усмехнулся и посмотрел на меня совершенно чужим взглядом, которым он никогда не смотрел на меня ранее.

– Ну ты, мать, даешь. Ну ты придумала. Может, ты хочешь меня насовсем детьми загрузить и отрываться на полную катушку?!

– Я не понимаю, о чем ты!

– О том, что ты свои женские обязанности хочешь скинуть на чужие, хрупкие плечи. Сама посуди, кому нужны чужие дети?!

– Но ведь тебе-то они не чужие?

– А для нее чужие! Ты давай, дорогуша, детьми сама занимайся и своими проблемами никого не грузи.

У меня сейчас у самого проблем выше крыши Мне красавицу жену обеспечивать нужно, деньги зарабатывать, понятно тебе?

– Выметайся, – процедила я сквозь зубы и начала открывать замок на входной двери.

– Что ты сказала?

– Что слышал Выметайся ко всем чертям… И чтобы я больше никогда в жизни тебя не видела…

– Ну, хорошо, Светик, я выметаюсь. А все-таки зря ты так со мной. Я же хотел не выметаться, а уйти по-хорошему.

– Ас вами, козлами, по-другому нельзя, – произнесла я обреченным голосом и дрожащей рукой показала на выход.

– Сама такая! – как-то по-детски крикнул Константин и выскочил прочь.

Глава 2

…Стараясь убежать от воспоминаний, я отошла от окна и почувствовала, как меня кинуло в жар. В последнюю ночь я очень долго не спала и постоянно представляла себе, как произойдет наша встреча с Костиком. Он вернется в квартиру, откроет дверь своим ключом и скажет, что забыл что-то из вещей… А может, он придет для того, чтобы повидаться с детьми или передать мне какие-нибудь деньги. Молодая жена хороша только на первый взгляд.

Она вряд ли хорошо готовит. Ей хочется погулять, походить по дискотекам, ночным клубам, посидеть в ресторанах. А мой Костик, он такой домашний… Он так любит и ценит домашний уют. Да и рожать она ему точно не будет Зачем ей такая обуза? А мой Костик, наверно, уже очень соскучился по детям. Ему не терпится поиграть с сыном в футбол и почитать дочке сказку. Он соскучился по нашей квартире, по родной постели, по моему борщу и, конечно же, по моим пышным оладьям. Он придет повидать детей и поймет, что больше никогда не сможет уйти. Он поймет, что ему всего этого так не хватало, что все это его родное, им же созданное. Он поймет, что не может без нас жить, что он просто ошибся, а любой человек имеет право на ошибку, и от этого никуда не денешься.

От этих мыслей я почувствовала еще больший, все нарастающий нервный жар, страшную тошноту, дрожь в руках и ногах и острую, пронзительную боль в сердце.

Но шел день за днем, неделя за неделей, а Костика все не было. Он не приезжал, не привозил деньги и даже не проведывал детей. Когда я звонила ему на работу, трубку брала его секретарша и под различными предлогами отказывала мне в разговоре с моим собственным мужем. То он занят, то просил ни с кем не соединять, то уехал в командировку, то у него совещание… И так каждый день. Мобильный мужа тоже предательски молчал, а со временем он стал недоступен, и это наталкивало на мысль о том, что Константин просто поменял номер. Я хотела было позвонить свекрови, которая жила в другом городе и часто болела, но побоялась. Возможно, Константин ничего не рассказал матери, и мои слова приведут несчастную женщину в ужас со всеми вытекающими при ее здоровье последствиями.

…Я попыталась жить без него, но я не жила… Я просто делала вид, что живу. Каждый день я задавала себе одни и те же вопросы: за что мой муж так со мной обошелся? Что именно я сделала не так?.. На каком этапе я потеряла своего мужа, и он начал искать себе другую? Что есть в той другой, чего нет во мне? Она искуснее в ласках, в любовных утехах? Или она женственнее и красивее?

А может, все куда проще: она не обременена детьми, и у нее вся жизнь впереди? Весь мир лежит у ее ног.

Но зачем ей понадобился именно мой муж? Почему именно он? В двадцать лет можно и холостого найти. Что, «парней так много холостых, а я люблю женатого?» Я изводила себя вопросами и не находила на них ответы.

Я стала искать работу, но в тридцать лет, без мало-мальски приличного образования и с двумя детьми найти ее оказалось весьма проблематично. Зарплаты, которую мне предлагали, нам не хватило бы даже на еду. Тем более Саша учился в частной школе – престижной и весьма дорогой. Костик сам перевел сына в школу для детей новых русских, убеждая меня в том, что это качественно иной уровень по сравнению с нищими государственными школами. Я тогда заколебалась – накладно все-таки, но Костик сказал, что на образовании нельзя экономить.

Я поддалась на его уговоры и только теперь поняла, как я была не права. С уходом мужа мальчику пришлось вернуться в «нищую» государственную школу.

…Так прошло ровно три месяца. Я не знаю, как я их прожила, вернее, просуществовала. Я приезжала к Костику на работу, но меня не пускала внутрь охрана.

Я попробовала устроить скандал, но и это не принесло должного результата. Я пыталась его подкараулить после работы, но он словно что-то чувствовал и не появлялся.

Мимо меня проезжали машины с тонированными стеклами, в одной из которых, возможно, сидел он и не желал вступать со мной ни в какие дискуссии Спустя три месяца я перестала его ждать. Я вдруг подумала о том, что он не вернется за своими вещами. Зачем ему старые вещи, если он может купить себе новые?! То же самое я подумала и о детях. Зачем ему старые дети, если его теперешняя спутница может родить ему новых?! Зачем ему вообще старая жизнь, если теперь у него есть новая?! Видимо, он решил расстаться со всем одним махом и вычеркнуть все, что нас связывало, одной жирной красной чертой.