Сумасбродка, или Пикник для лишнего мужа - Шилова Юлия Витальевна - Страница 3

Максим покраснел до кончиков ушей и, как гадюка, прошипел:

– Я тебя скорее убью, чем разведусь. Ты меня знаешь. Я еще съезжу в Москву, найду клуб, где ты танцуешь, и поговорю с твоим хозяином. Я просто уверен, что ты не только вертишь жопой перед холеными, зажравшимися мужиками, но и удачно раздвигаешь ноги. Думаешь, я дурак и не понимаю, что одним танцем таких денег не заработаешь?! Я знаю, где ты танцуешь: в фирме досуга, сука! Трахаешься за деньги, тварь! Твои деньги грязные!

– Надо же, по-моему, ты никогда не брезговал моими деньгами! Ты жрешь на эти деньги, покупаешь себе шмотки, копишь на «жигуленок». Ты же не хочешь приобрести машину через газету, ты хочешь именно новый «жигуль», с завода. С чехлами на сиденьях. Только знаешь, что я тебе скажу – «жигуль», он и есть «жигуль»! И не важно, какой он – новый или старый! Потому что это дерьмо на четырех колесах говорит само за себя! Дешевые мужики мечтают о дешевых машинах!

– А ты какая? Дорогая, что ли?! Дура набитая, ты что о себе возомнила?! Ты думаешь, что будешь ездить на дорогой тачке?

– Я буду ездить на лимузине, – отчеканила я.

Макс громко рассмеялся и закурил сигарету.

– Господи, да заткнись ты! Надоело слушать твой бред! Ты посмотри на себя, кому ты нужна! У тебя уже ягодицы отвисли, как у старухи, рожа прыщами покрывается! Ты уродина!

– Я красивая, – перебила я этого придурка. – Я красивая, и ты это знаешь. Я прекрасно танцую, у меня роскошное тело и упругие ягодицы. Я чертовски красивая!

– Ты уродина, – громко заржал Макс. – Ты даже не представляешь, какая ты уродина!

– Прекратите немедленно! – громко закричала Верка. – С вами невозможно отдыхать. Когда вы научитесь выяснять отношения дома? Что за привычка выносить сор из избы?! Максим, разве можно так унижать женщину?!

– Это не женщина, – пробурчал мой супруг.

– А кто же она, по-твоему? – вытаращила глаза Верка.

– Она моя жена.

– А что, разве твоя жена не женщина?! Откуда в тебе столько цинизма?! Тебе хорошо известно, что Дарья очень яркая и красивая женщина. Она профессиональная стриптизерша и этим зарабатывает на жизнь. Между прочим, не только на свой кусок хлеба, но и на твой тоже, учти это. Если ты такой правильный и тебе не нравится то, что делает твоя жена, то устройся на работу, а Дашка будет сидеть дома, варить обед и ждать тебя с работы.

– Ты же знаешь, что в нашем городе работы днем с огнем не найдешь. Завод и тот скоро закроют. Всех посокращали. Какая, к черту, работа?! В Москве с иногородними связываться никто не хочет. Всем подавай прописку. Без прописки можно только в какой-нибудь бар устроиться, как Дашка. Но я же не буду стриптизером. Я же нормальный мужик, а не какой-нибудь педик.

– Ну так и веди себя как мужик, – буркнула Верка, поднялась и, не обращая внимания на Макса, принялась танцевать. Макс ухмыльнулся и принялся возиться с шампурами. Кирилл закурил и нервно стряхнул пепел. Верка пристально посмотрела на меня и тихо произнесла:

– Дашка, ты что совсем не закусываешь? Так тебя развезет по полной программе. Что мы с тобой делать будем?

– Меня тошнит, – брезгливо скривилась я.

– От чего?

– От шашлыка.

– Зря, вкусное мясо, свежее. Мы с Кириллом полчаса выбирали. Весь рынок обежали.

– Мне кажется, что этот шашлык сделан из моего мужа...

– Что? – вытаращила глаза Верка и на минуту встала как вкопанная. – Что ты такое говоришь?

– Я говорю, что мясо какое-то сморщенное и на мужа моего похоже. Как об этом подумаю, так сразу блевать тянет.

– Дашка, ты что, совсем головой поехала?

– Может быть. Если бы ты три года прожила с этим недоумком, то чувствовала бы то же самое. Я же не виновата, что шашлык действительно похож на моего мужа. Мы же приехали сюда, чтобы его убить? Так вот, мне кажется, что он уже покойник, а теперь мы порезали его тело на мелкие кусочки и сделали шашлык.

– Тише ты, дура!

– Нас никто не слышит. Музыка гремит на полную катушку.

– Все равно. Твой Макс и так уже косо смотрит, словно о чем-то догадывается.

– Он всегда так смотрит. Скорее всего, он в детстве страдал косоглазием и не успел его вылечить. А насчет того, чтобы он о чем-то догадался, то за это можешь не переживать. У него ума не хватит.

– Хватит, – резко перебила меня Верка. – Хватит чепуху пороть. Не хочешь есть этот чертов шашлык, не ешь.

– Ну что, девочки, может, по стопочке? – предложил Кирилл и разлил коньяк по рюмкам.

Я чувствовала, что мне уже хватит, но не могла остановиться. Надев блузку, подошла к складному столику, взяла свою рюмку и громко сказала:

– Я хочу произнести тост!

– Я смотрю, ты многому в Москве научилась, – ухмыльнулся Макс. – Тост она хочет произнести! Что-то раньше ты особым красноречием не отличалась. Это ты, наверное, своим клиентам говоришь, когда они суют баксы тебе в трусы и наливают стакан водки?

– Я не пью водку, – спокойно ответила я, глядя ему в глаза. – И я не стыжусь того, что в мои трусики или лифчик суют деньги. Я принимаю это как благодарность, как вознаграждение за свой труд. Да, я танцую стриптиз, но отнюдь не считаю, что моя профессия хуже других. Напротив, я горжусь ей. Москва – не простой город, приезжих там не любят. В Москве выживают только сильнейшие. Слабые не выдерживают, сходят с дистанции и возвращаются домой, где для них всегда найдутся тарелка супа и теплая кровать. Я смогла удержаться в Москве, но не потому, что трахаюсь с клиентами. Я умею танцевать, я специально этому училась. Я не стриптизерша. В моей трудовой книжке есть запись: «Принята на работу в ночной клуб на должность танцовщицы». Публика любит смотреть, как я танцую, и мне это доставляет удовольствие. Я горжусь тем, что за свое искусство получаю деньги, Максим!

– Дура ты, нормальному человеку, если он выступает на сцене, в кайф получать цветы!

– Мне никогда не дарят цветы, потому что я работаю в ночном баре, а не в театре, и там совершенно другая публика. Если бы мне дарили цветы, я бы не смогла ими накормить свою семью. А теперь я все-таки скажу тост. Давайте выпьем за то, чтобы нам не приходилось заниматься тем, к чему не лежит душа, чтобы мы не рисковали своей драгоценной свободой и не совершали греховные поступки, чтобы жизнь не заводила нас в такие тупики и лабиринты, из которых нельзя выбраться, чтобы люди, которых мы давно уже не любим, отпускали нас с миром и давали нам право на собственную жизнь. Я пью за удачу, потому что без удачи не бывает счастья, а еще я пью за то, чтобы эта удача поворачивалась к нам только лицом. И пусть у каждого из нас будет шанс ухватить счастье за хвост, главное – не упустить этот шанс, какую бы цену за него ни запросили...

– Я что-то не понял, к чему ты клонишь? – побагровел Макс.

– Все, что я хотела сказать, я уже сказала, повторять не буду, надеюсь, до тебя дойдет.

Почувствовав легкое головокружение, я поставила рюмку на стол и поплелась в глубь леса.

– Ты куда? – крикнул мне вслед Максим.

– По нужде, – отмахнулась я от него.

– Вот черт, не надо было столько пить!

Желудок неприятно ныл, голова кружилась, к горлу подступала тошнота. Заметив небольшой ручеек, я села на землю, вытянув ноги. Перед глазами стоял Макс. Как же он мне надоел! Не человек, а скотч какой-то, прилип так, что не отдерешь. По щекам потекли слезы. Верно говорят: когда напьешься, водка плакать начинает, только я пила не водку, а коньяк, впрочем, какая разница, что пить. Странно, что от такой жизни я еще не превратилась в алкоголичку. Выйти замуж за это ничтожество и потратить на него целых три года! Сколько еще тянуть лямку – никому не известно. Ха! Мы собрались его убить! Да я заранее знаю, чем закончится сегодняшний пикник: доедим этот чертов шашлык, допьем коньяк и разойдемся по домам. Никто и пальцем не дотронется до моего мужа! Никто – ни Верка, ни Кирилл, и уж тем более я. Все мы храбрецы, но только на словах, а на деле у нас ничего не выйдет. Кишка тонка, как по поводу и без повода любит повторять Максим. Дома он хорошенько меня поколотит и ляжет спать, а я прореву всю ночь, уткнувшись в подушку, а рано утром замажу свои фингалы и поеду в Москву. В Москве живет Глеб. Я чувствую, что еще немного, и он сделает мне предложение. Вот только расхлебается с навалившимися делами. Он так говорил, я помню. Выйду за него замуж и оставлю стриптиз. Я буду исполнять его только для Глеба, перед тем как заняться любовью. Глеб ничего не знает о Максе. Какая я дура, что сразу не призналась ему во всем, а теперь слишком поздно говорить правду. Макс не отпустит меня с миром, а Глеб не простит моего вранья. Не могу же я ему сказать о том, что все это время делила постель с двумя мужчинами... Он не поверит, что, кроме него, я никого не люблю. Если же я тайком уеду от Макса, он обязательно рванет в Москву и попытается меня образумить. Он наговорит Глебу кучу гадостей и обольет меня грязью с головы до ног. Глеб посмотрит на этого остолопа и подумает, что я точно такая же. Ведь кто-то придумал дурацкую поговорку, что муж и жена одна сатана... У меня язык не повернется сказать Глебу, что я замужем. Он точно не поймет. Он не сможет простить меня. Я врунья, обыкновенная врунья, но я не могу потерять Глеба. Я слишком долго его искала. Двадцать пять лет. Я страдала от того, что одета хуже других, крашусь дешевой косметикой, пользуюсь дешевыми духами. И все же я верила в то, что рано или поздно обязательно встречу своего принца, только он приедет не на белом коне, как в сказке, а в белом блестящем лимузине. Именно за рулем такого лимузина я и увидела своего Глеба. Сначала я даже не могла понять: то ли мне больше нравится Глеб, то ли его лимузин.