Приключения Робин Гуда - Автор неизвестен - Страница 17

Когда служба закончилась, счастливая пара под прикрытием стрел Робина и его соратников покинула собор. Они оседлали лошадей, а люди Робина пешком последовали за молодоженами, готовые противостоять любым препятствиям, которые могли возникнуть на пути.

– Какое-то время для вас небезопасно появляться на людях, – сказал Робин, нахмурив загорелый лоб. – А что если вы проведете медовый месяц в Шервудском лесу? Мы будем охранять и опекать вас, а когда все успокоится – поедете домой?

– У меня нет дома, – вздохнул Алан-а-Дейль. – Думаю, ни один жених не был столь плохо подготовлен к браку, как я.

– И у меня теперь тоже нет дома, – сказала невеста. – Я жила у епископа и его жены и их противного старого братца с того момента, как умерли мои родители. Я не могу привести туда мужа, а состояние и дом я получу в наследство еще не скоро. Но если Алан решит остаться с людьми из Шервуда, я последую за ним. Лучше я проживу на свободе в Шервуде всю жизнь, чем попаду под пяту епископа и шерифа. Мои деньги лежали в доме моего друга, и он платил мне за это приличные проценты. Теперь я заберу их при первой возможности. Можете пользоваться моим капиталом, как пожелаете. Он сослужит вам всем хорошую службу.

– Это самый счастливый день в моей жизни, – воскликнул Алан-а-Дейль. – Пожалуйста, верните мне мою арфу, добрый Робин, и я спою свадебную песню.

Так Алан-а-Дейль и его невеста стали жить в Шервудском лесу, им предстояла долгая счастливая жизнь и множество приключений.

Глава 11. МЕСТЬ ЕПИСКОПА.

Уормен смотрел на разъяренного епископа Питербора, который стоял по другую сторону неубранного стола. Много лет назад Уормен работал на бывшего графа Хантингдонского, сторонника короля \ Ричарда. Однако вскоре крепнувшие симпатии Уормена к принцу Джону стали причиной страшной ссоры с графом, которая закончилась битвой на мечах. На щеке Уормена навсегда остался глубокий шрам от графского меча.

Теперь этот человек работал на епископа в качестве писца и доносчика. Епископ не пропускал ни одной ноттингемской новости, умело используя доносы. Уормен всегда знал, когда должны перевозить деньги или сокровища, и исправно поставлял эту информацию шерифу и его людям, благодаря чему принц Джон получал хорошую добычу.

Но теперь мысли епископа занимало нечто другое, а именно, месть Робин Гуду и его соратникам за ту шутку, которую они сыграли с ним на свадьбе Алана-а-Дейля.

– У меня есть план, – ворчал епископ. – Нужно все хорошо подготовить, Уормен.

Глаза Уормена злобно поблескивали, но он молчал, радуясь возможности отплатить Робину любым способом.

Епископ слабо улыбнулся одними губами и продолжил разговор:

– Найдите четверых человек, которые, по вашим сведениям, в душе симпатизируют Ричарду и противостоят нашему любимому принцу Джону. Сделайте так, чтобы все узнали, что послезавтра их повесят в Шервудском лесу. А мы поспособствуем, чтобы информация дошла до Робина. Так мы сможем захватить его и его людей, они непременно попытаются спасти заложников. Я уверен, что Робин клюнет на приманку.

Епископ и Уормен продумали все до последней мелочи, после чего писарь ушел, чтобы сделать необходимые приготовления и проследить, действительно ли произведены аресты.

Дабы устранить всякие сомнения в том. что новость о готовящейся казни дойдет до Робин Гуда, Уормен послал городского крикуна известить о ней жителей Ноттингема. Сам же на некоторое время задержался на улице, наблюдая, как восприняли это объявление жители сломленного города.

Уормену показалось, что в толпе промелькнули лица нескольких сторонников Робина. Их очевидная озабоченность вызвала у Уормена злобную усмешку. Затем Уормен пошел договариваться о казни с городским палачом.

– С тобой пойдут еще три человека из охраны, – объяснил Уормен палачу. – Ты казнишь приговоренных на поляне у ручья, который протекает у главной дороги, ведущей к лесу. Мы всегда используем это место для казни за пределами города. Когда все закончится и люди умрут, оставь их там, об остальном мы позаботимся сами. Вешать будешь завтра в десять часов утра.

На улице у окна палача, будто для того чтобы завязать шнурок, остановился нищий. Справившись с ним, он стал приставать к прохожим с просьбами о подаянии. Когда Уормен вышел от палача, нищий нырнул в толпу и исчез.

Позднее вечером люди Робин Гуда делились новостями со своим предводителем. Слушая их, Робин хмурился.

– Это необычная казнь, – тихо сказал он. – Впервые слышу о том, что городского крикуна послали на улицы, дабы объявить о предстоящей казни. Чувствую, что для нас готовят ловушку. Нужно перехитрить их. Для осуществления моего плана мы выйдем рано утром. Я его хорошенько обдумаю и после ужина дам подробные инструкции. Очень похоже на то, что нам предстоит грандиозная битва. Поскольку сейчас шериф в отъезде, думаю, что за всем этим стоит епископ Питербора. К палачу ходил Уормен, а он работает у него писцом. У епископа есть причины для мщения, так что не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кто стоит за всем этим.

На какое-то время Робин задумался. После ужина он сделал распоряжения. Потом все отправились в пещеры, чтобы хорошо выспаться перед предстоящей на рассвете работой.

Робин понимал, что в этом деле ему придется применить все свои способности. Он помолился за успех своего плана, в котором почти не сомневался. Потом он крепко заснул. Проснувшись через несколько часов, он услышал, как в лесу поют птицы, и увидел, что в небе появились первые признаки рассвета.

Когда Робин умывался в ручье, было очень холодно, но сытный завтрак согрел его. Затем он отправился в лес, чтобы привести в исполнение первую часть плана. С ним пошли еще пять человек.

В это время палач и трое его помощников, настороженно оглядываясь по сторонам, вместе с тремя приговоренными двигались к месту казни.

– Мы слишком рано отправились на казнь, – ворчал один из солдат, недовольный тем, что нервный палач так рано поднял его из теплой постели.

– Неужели ты думаешь, что я дам возможность Робин Гуду выстрелить в меня при дневном свете? – сказал палач. – Я хочу добраться до леса и покончить с этой работой, пока появятся Робин и его люди. Последняя группа палачей была найдена со стрелами в груди, я не хочу, чтобы тоже самое случилось со мной. Слишком многие знают о казни, этот дурак, городской крикун, объявил даже время – десять часов утра. К тому времени лес будет кишеть преступниками и у нас не останется ни одного шанса на спасение. Давайте покончим со всем, пока полностью не рассвело. Поторопитесь, ребята, поторопитесь!

Когда палач с тремя помощниками шли к месту казни, в лесу было тихо. Они много раз останавливались и замирали без движения, прислушиваясь и оглядываясь вокруг, но ничего не заметили.

– За нами следят, – сказал один из солдат, – и идут по пятам. Могу поклясться. Такая работа не для меня.

То, что произошло потом, было рассчитано до мелких деталей и походило на хорошо отрепетированный военный маневр. Загорелые руки вытянулись из-за деревьев, схватили палача и его помощников, зажав им рты, связали их веревками, а на головы набросили черные колпаки. Через несколько мгновений беспомощные люди оказались на земле, так и не увидев, что нападающие были одеты в зеленое. Крепкие руки сняли с палача форменную одежду и переодели его в обычный костюм. Затем прозвучала команда начать казнь. Подталкивая, палача и его помощников повели к месту для повешения. Им на шеи накинули петли из веревок, предназначенных для жертв епископа, и, несмотря на отчаянное сопротивление, вздернули на трех больших суках. Через несколько минут, мертвые, они уже болтались на деревьях, а спасенные заложники с облегчением рыдали и благодарили своих освободителей.

В лесу дрожащие люди умоляли позволить им вступить в отряд, потому что отныне им нельзя было появляться в Ноттингеме. Действительно, у них не было ни домов, ни семей, к которым можно было бы возвратиться.