Королева отморозков, или Я женщина, и этим я сильна! - Шилова Юлия Витальевна - Страница 59

Вернувшись в палату, я подошла к Бульдогу и зарыдала.

– Не надо, Чупа, не плачь, – прошептал он. – Послушай, что я тебе скажу. Я очень сильно тебя люблю. Настолько сильно, что ты даже не можешь себе представить. Мне больно оттого, что я больше никогда не смогу тебя защищать и быть рядом. Прости меня. Помнишь, ты когда-то меня подозревала…

– Я не хочу это вспоминать.

– Нет. Послушай. Я хочу, чтобы ты это знала. Ты подозревала меня напрасно. Я любил тебя с той самой минуты, когда впервые вошел в твой дом. Ночью я строил планы, мечтал о том, что когда-нибудь мы будем вместе. Я никому не говорил о том, что у меня есть брат-близнец, но Дашке я как-то рассказал о нем. Тот рюкзак она притащила, узнав, что Тим заядлый грибник и дачник. К выстрелам в Гатчинском дворце этот рюкзак не имеет никакого отношения.

– Я не хочу ничего слушать, – шептала я. – Все будет хорошо. Они хотят оформить тебя в дом инвалидов, но ты же знаешь, что я никогда этого не допущу. Ты будешь жить на даче вместе со мной. Я буду о тебе заботиться, а большего мне и не надо. Просто позволь мне быть рядом. Я так устала за эти дни, проведенные без тебя.

– Нет, Чупа. Ты сама не ведаешь, что говоришь. Я калека. Я даже не могу самостоятельно сходить в туалет, пойми, я не могу воспользоваться твоей жалостью, твоим состраданием и самопожертвованием. Я не допущу, чтобы моя болезнь связала тебя по рукам и ногам.

– Макс, родной! Что ты такое говоришь! Главное, что мы вместе. Это не сострадание. Это любовь. Неужели ты до сих пор не понял? Я люблю тебя, черт побери. Я куплю тебе инвалидную коляску…

– Я не могу сидеть, – перебил меня Бульдог.

– Научишься.

– Да не научусь я, пойми! Я уже ничему не научусь!!!

– Ну не научишься, и не надо. Днем ты будешь лежать в беседке и смотреть на небо. Каждый день я буду приносить тебе кассеты и включать видик. Я скуплю все фильмы – лишь бы тебе не было скучно.

– Чупа, посмотри мне в глаза.

Я смахнула слезы и посмотрела Бульдогу в глаза.

– Скажи правду: а ты бы смогла так жить, даже если я был бы рядом?

– Я бы постаралась! – прошептала я.

– Зачем ты врешь? Ты же мне никогда не врала раньше.

– Нет. Я бы обязательно постаралась. Мне кажется, что у меня бы обязательно получилось.

– Нет. Я слишком хорошо знаю тебя, а ты знаешь меня. Ни ты, ни я не сможем так жить. Нам придется расстаться, пока наши чувства сильны и чисты. Пока болезнь не изъела любовь.

– Господи, да что ты такое говоришь? Я с таким трудом тебя обрела. Что угодно – но расстаться я с тобой не смогу!

На глазах Бульдога появились слезы. Его скулы сжались, и он тихо произнес:

– Единственное, что я еще не разучился делать, – это плакать…

– Мне кажется, что плакать ты не разучился, а научился. Я просто уверена, что раньше ты этого не умел.

– Лана, милая, послушай. У меня никого нет ближе и дороже тебя. Ты очень сильная женщина, настолько сильная, что я всегда поражался твоей выдержке, нервам, хватке. Ты должна мне помочь. Скажи, ты все для меня можешь сделать?

– Конечно. Какой разговор. Ты можешь не сомневаться. Проси меня о чем угодно. Ты же знаешь, что я никогда не смогу тебе отказать.

– Мне нужна твоя помощь.

– Макс, да не тяни. Говори. Ты же знаешь, что я сделаю все, что угодно.

– Я просил Тима съездить в одно место и привезти одно лекарство. Я хочу, чтобы ты мне его вколола.

– Что это за лекарство?

– Это шприц со смертью. Лана, ты сможешь это сделать, только ты. Помоги мне уйти и не мучиться.

Я широко раскрыла глаза и на мгновение потеряла дар речи.

– Что в шприце? – с трудом выдавила я спустя несколько секунд.

– Смерть, – постарался улыбнуться Бульдог. – Ты должна это сделать во имя нашей любви. За границей это обычная процедура, а у нас ее, к сожалению, не делают, заставляя мучиться таких, как я.

– Нет, Макс. Не я давала тебе эту жизнь, и не я буду ее забирать.

– Лана, ну пожалуйста, подумай обо мне.

– А ты обо мне подумал?! – зарыдала я. – Как я буду без тебя! Каково будет мне! Почему ты не хочешь подумать обо мне? Я не могу без тебя, пойми! Ты мне нужен любой.

– Лана, милая моя девочка. Я безумно тебя люблю и в первую очередь думаю о тебе. Тебе нужно продолжать жить. Ты обязательно кого-нибудь встретишь, родишь ребенка. Ты достойна лучшей жизни, чем жить с калекой.

– Да пошел ты к черту, – перебила его я. – Какая может быть другая достойная жизнь, если я хочу жить только с тобой. Я увезу тебя отсюда к себе на дачу, и не вздумай со мной спорить.

– Лана, мои руки не работают, ноги не двигаются, тело не может шевельнуться. Я вообще ничего не чувствую. Мое тело – словно не мое! Я даже не мужик, в конце концов, как ты не можешь этого понять!!!

– Главное, что твои мозги в порядке, а большего мне и не надо…

– Если ты не сделаешь то, о чем я тебя прошу, это сделает кто-нибудь другой. Мне будет очень жаль, что это будешь не ты. Я бы очень хотел принять смерть из твоих рук. Помоги мне, Лана. Ты должна меня понять. Если ты не сможешь, то кто?! Жизнь, какую ты мне предлагаешь, не для меня. Помоги мне уйти на тот свет. Я всегда буду рядом в твоих мыслях, поступках. Я всегда буду рядом!

Я вытерла слезы и дрожащим голосом спросила:

– Что я должна сделать?

– Встань и подойди к тумбочке.

Я встала и подошла к тумбочке.

– На верхней полке лежат шприц и ампула, достань их.

Я сделала все, как сказал Бульдог. Взяла ампулу и попыталась прочитать, что на ней написано.

– Не старайся, Лана. Ты ничего не узнаешь.

– Почему?

– Обычно на таких препаратах не пишут название.

– Что в ампуле?

– Я же тебе сказал. В ампуле – смерть.

– Может, это лекарство имеет какое-то название или оно так и называется – смерть?

– Лана, смерть всегда называется смертью. У нее нет синонимов. Ты умеешь колоть?

– Да.

– А в вену?

– Да. В школе на учебной практике я была неплохой медсестрой.

– А теперь скажи: ты сильно меня любишь?

– Как ты можешь такое спрашивать? Ты же прекрасно знаешь! Я не хочу жить без тебя.

– Тогда сделай то, о чем я тебя прошу. Ты сможешь. Ты должна это сделать, если по-настоящему любишь меня. Это произойдет быстро. В крови ничего не останется. Экспертиза и вскрытие покажут, что у меня случился инфаркт. Не мучай меня, родная. Я слишком тебя люблю. Пусть у нас останутся только хорошие воспоминания друг о друге и никаких глупых обязанностей.

– Я не знаю, я ничего не знаю… – шептала я, словно в бреду. – Как же так! Бульдог, как же так! Я только тебя обрела, а ты предлагаешь, чтобы я тебя убила. У меня даже ничего не останется о тебе на память.

– А что бы ты хотела?

– Подари мне что-нибудь.

– Возьми в кармане моего пиджака именной браслет. Я буду очень доволен, если ты будешь его носить.

Я полезла в карман и достала оттуда шикарный золотой браслет, украшенный мелкими бриллиантиками. В верхнюю часть браслета была вмонтирована маленькая платиновая пластинка с надписью «Бульдог». Повертев браслет в руках, я смахнула слезу и надела его на свое тоненькое запястье.

– Великоват немного. Но все равно здорово. Я никогда не буду его снимать.

– Спасибо, – прошептал Бульдог и постарался улыбнуться. – Ты сделаешь то, о чем я тебя прошу?

– Сделаю. Но ты и представить не можешь, как мне будет тебя не хватать. Знаешь, я хочу тебе покаяться…

– В чем?

– Я хочу тебе рассказать, что произошло со мной за то время, пока мы не виделись.

– Расскажи.

– Я была в публичном доме…

– Ты сумасшедшая, – улыбнулся Бульдог.

– Я думала, что ты меня бросил, и поехала с Гариком в бордель. Там отдохнула с негром. Ты на меня злишься?

– Нет. Я просто тебя люблю.

– А еще я не знала, что у тебя есть брат-близнец, и посадила Тима на цепь в своем подвале. Ночью я пришла к нему обнаженная в норковой шубе и стала выяснять отношения.

– Ты сумасшедшая.