Ярость Сокола - Шалыгин Вячеслав Владимирович - Страница 49

– Дыра в программе, – задумчиво изрекла Дана. – Не индийцы сочиняли софт, это точно.

– Даже не русские, – согласился Фоули. – Сделано в Лэнгли, чего ты хотела?

– «Проклятые русские», – все так же задумчиво пробормотала Дана, скользнув взглядом по интерьеру «Ар-Джи».

Самолет уже вырулил из ангара на взлетную полосу и набирал обороты, готовясь взлететь.

– Знаешь, Пит, теперь я не уверена, что за всеми темными делами руководства «Networld» стоят «проклятые русские»…

– Почему ты об этом вспомнила?

– …Зато я почти уверена, что они стоят за тобой. – Дана перевела взгляд на Фоули и холодно уставилась ему в глаза. – Кто ты на самом деле, Питер?

– Дана, ты снова охотишься на ведьм? – Фоули поморщился. – Я ведь говорил тебе…

– Что ты не шпион, – снова перебила его Дана. – Я помню. Кто же ты? Объясни, за кого я должна тебя принимать и как должна объяснить самой себе такие факты, как кристалл памяти к европейскому смарту, обвинения, предъявленные тебе ФБР, попытку передать сведения «кому следует» – явно за океан, и эту ловкую аферу с внезапным выздоровлением?

– Дана, о чем ты говоришь?! – искренне возмутился Питер.

– «До твоего появления я лежал бревном»… – передразнила его мисс Гершвин. – Лжец! Лицемер! Это ты заставил меня приехать в Вашингтон и вытащить тебя из госпиталя. Не знаю как, но это сделал ты. А я-то уже начала подозревать, что у нас наладилась связь через астрал, паранормальное единение душ! Не было никакого мистического зова, это шептали твои микроскопические друзья! Ты пришел в себя как минимум за сутки до моего приезда. Очнулся и начал обдумывать свою аферу. И первым делом позвал меня в Вашингтон.

– Я не понимаю. – Фоули удивленно вскинул брови. – Ты считаешь, что после травмы у меня появились способности к телепатии?

– Я не знаю, что это за способности и когда они у тебя появились, возможно, еще в русской разведшколе, но я приехала за тобой не случайно!

– Дана, послушай себя, вдумайся в то, что ты говоришь! – взмолился Фоули. – У тебя нервный срыв. Будь благоразумна! Я понимаю, тебе пришлось многое пережить, но теперь мы почти в безопасности. Два часа полета, и мы выберемся из-под этого психологического пресса! Пожалуйста, успокойся!

– Ты и роман со мной закрутил, почувствовав приближение неприятностей с участием «Networld» и ФБР. Чтобы иметь запасные варианты отхода. А я-то, дура, размечталась! Стоило всего лишь задуматься над происходящим хоть на миг, ничего бы этого не случилось! Пять лет мы сталкивались нос к носу в конторе и на выездах – ничего не происходило, не было даже намека на симпатию, и вдруг сверкнула вспышка! И я, как глупая школьница, помчалась за призрачным счастьем!

– Дана…

– Ты хотел меня завербовать? Признайся!

– Дана…

– Хотел, да?!

– Дана! – Фоули схватил ее за руку и сжал крепко, до боли. – Замолчи!

– А то что, убьешь меня и сбросишь в залив?! Как это называется по-русски, детерминация?

Вместо ответа Пит отвесил ей хлесткую пощечину. Дана дернулась было, чтобы наброситься на него с кулаками, но Фоули предусмотрел такой вариант и вовремя прижал мисс Гершвин к креслу.

– Слушай меня!

– Пусти!

– Ты будешь слушать?!

– Пусти или я… – Дана вдруг замерла с широко раскрытыми глазами.

Фоули ее больше не удерживал. Он сидел в своем кресле, бледный, осунувшийся и очень усталый. Он тяжело дышал и глядел на Дану щурясь, будто от яркого света. Перемена была настолько внезапной и разительной, что Дана мгновенно забыла про все свои обиды и вздорные обвинения. Возможно, этот человек и был большим лжецом, врагом государства и все такое прочее, но в первую очередь он был… тем, кто Дане дороже всех на свете.

Дана хотела наклониться к Питу, но не сумела даже шевельнуться. Ее словно парализовало. Она попыталась напрячь мышцы. Они вроде бы слушались, но пошевелиться Дана так и не смогла. Какие-то невидимые путы спеленали ее как младенца.

– Теперь ты меня выслушаешь? – прохрипел Фоули. – Не пытайся вырваться, на тебе моя «защитно-лечебная оболочка». Только сейчас она играет роль смирительной рубашки.

– Не надо… рубашки, Пит, я… успокоилась, – придушенно прошептала Дана. – Прости меня. Это действительно нервы. Верни наноботов себе… мне больно видеть тебя таким.

– Нет, я сначала скажу. – Фоули покашлял. – Если будет нужно, я не задумываясь прикажу наноботам стать твоей защитой и отдам тебе кулон. Но не думай, что мне плевать на собственную жизнь. Просто я точно знаю, что в жизни главное: это любовь и дело. Ты – моя самая большая любовь, а то, что записано на кристалле, – главное дело моей жизни. Получается, вся суть моей жизни – это ты и твой кулон. Если потребуется спасти вас, я легко отброшу все остальное, весь этот бренный балласт. Высвобожу суть, если хочешь.

Он на несколько секунд замолчал, а потом с трудом изобразил на лице усмешку и продолжил:

– А кто я на самом деле… какая разница? Ты же видишь, идет Большая Игра. Даже сверхдержавы в ней не игроки, а всего лишь золотые фишки. Какой смысл искать русских шпионов в стране, которая скоро исчезнет с политической карты мира, превратившись в Американский департамент корпорации «Мэйн Систем Интернэшнл»?

– Значит, ты все-таки шпион, – сделала вывод Дана.

– Нет.

– Бессмысленное упрямство, – фыркнула Дана, но уже почти без возмущения. – Сними с меня эту чертову рубашку, чертов садист.

– Ты точно успокоилась?

– Сними, узнаешь.

На правую щеку Питера только-только начал возвращаться румянец, зато в левой скуле мистера Фоули кровообращение усилилось до максимума. Дана вернула пощечину, и получилась она почти такой же звучной, как и в исполнении Пита.

– Мир, сестра? – Фоули (вновь за какие-то мгновения удивительно преобразившийся, но теперь в лучшую сторону) взглянул на Дану искоса и с затаенной усмешкой.

– Засуньте этот мир в свою русскую задницу, мистер московский хиппи. – Дана смерила Фоули неубедительно сердитым взглядом. – Вместе с глобальным заговором и рулеткой для Большой Игры.

– Боюсь, войдет не все, – с нарочитой серьезностью возразил Пит.

– Фарисей!

– Эй, мисс колючка, в Мексике достаточно кактусов!

Дана отвернулась, но вскоре снова повернулась к Питу, опустила взгляд и негромко спросила:

– Ты говорил… серьезно… насчет любви?

– Было не похоже?

– Я действительно веду себя как юная дура, правда? – Она прижалась к груди Питера. – Верю каждому твоему слову. Хочу верить…

– И правильно. Я тебе не лгу.

– Лжец. – Дана провела пальцами по его губам. – Мой милый лжец.

Весь следующий час они не сказали ни слова, было не до того. Поначалу Дану смущало присутствие поблизости пилота, но Пит нашел упрятанную в специальную нишу шторку и немедленно ее опустил, разделив салон на «гостиную» и «спальню». Дана расслабилась, и дальше все пошло как нельзя лучше. По обоюдному мнению, на такой высоте ощущения от близости были гораздо острее. А быть может, дело было в контрасте эмоций: любовь после ссоры – как горячая ванна после ледяного душа.

Проблемы начались к исходу второго часа полета. Самолет ощутимо тряхнуло, и на этом лирический тайм-аут закончился. Было не похоже, что машина попала в турбулентность, но, с другой стороны, на какую-то аварию инцидент тоже не тянул. Фоули неторопливо поднялся и заглянул в кабину. Пилот сосредоточенно изучал показания приборов и на пассажира не обратил никакого внимания.

– Есть проблемы? – спросил Фоули.

– Нет, – коротко ответил пилот. – Мы над заливом.

Других комментариев не последовало. В отличие от дяди, чрезмерной разговорчивостью он не страдал. Питер вернулся в салон и открыл шторку иллюминатора. Мексиканский залив с этой высоты выглядел большим сверкающим изумрудом. Теплым и не замутненным ни единым облачком. До осени здесь, вблизи от северного тропика, было еще очень далеко, а значит, и сверкать этой драгоценности долго. Зато, когда начнется сезон тайфунов, от всей этой красоты не останется и следа. Море станет свинцовым, небо затянут рваные пологи туч, а по жаркой Флориде и побережью, от Тампы до залива Новый Орлеан или даже Хьюстона, снова потекут мутные потоки наводнений.