Ярость Сокола - Шалыгин Вячеслав Владимирович - Страница 11

Мисс Гершвин нервно поправила деловой жакет и решительно двинулась к стеклянным дверям клиники. Маячивший за тонированным стеклом охранник – при современном развитии автоматических систем безопасности скорее живая дань традиции, чем действительно необходимый сотрудник, – тут же вышел навстречу и вежливо улыбнулся. Справа от входа на стене коротко мигнул миниатюрный красный огонек FIF-сканера, и лицо охранника на секунду сделалось сосредоточенным. Все ясно – получал информацию о гостье. Дана притормозила и, удовлетворенно отметив изменения в гримасе охранника, проследовала к стойке регистратора. Страж вернулся в свой угол, явно недовольный. Что и говорить, когда рушатся даже минимальные надежды, это неприятно. Охранник определенно надеялся развеять скуку, перебросившись парой фраз с эффектной дамочкой из Нью-Йорка, а она оказалась экспертом АНБ. Ни тебе «Чем могу помочь?», ни «Позвольте ваш «ай-ди», а в ответ на удивленное «Разве FIF-сканера недостаточно?» многозначительно выгнуть бровь и загадочно сослаться на инструкцию о двойном контроле: «Столица, знаете ли, особый режим безопасности». Ну и, возможно, еще что-нибудь в этом ключе. Развлечение так себе, но все равно причастность к жизни по ту сторону стекла.

Дана всегда жалела охранников и сборщиков на конвейере. Работа не должна быть настолько скучной, лучше уж вовсе не работать. Впрочем, как ни отстаивали их права профсоюзы, и тех и других (и соответствующих профсоюзов тоже) с каждым годом становилось все меньше. Львиная доля заводов уже давно работала в автоматическом режиме – из персонала два-три контролера-наладчика и дежурный инженер, а охранники выполняли большей частью представительские функции. Вот как этот. Но и тут не все хорошо. Даже эти функции у них постепенно отнимают роботы-швейцары и портальные системы безопасности. Биометрический FIF-сканер, как можно понять из аббревиатуры, изучает отпечатки пальцев, рисунок сетчатки и «рельеф» лица, а заодно дистанционно считывает информацию с чипа социального страхования, вживляемого каждому гражданину сразу после рождения. Информация мгновенно передается в центральный банк данных, и часть ее с той же скоростью возвращается в «точку запроса». Не вся, а та, что подлежит разглашению. Так что фактически говорить охране с гостями не о чем. Полная деградация благородной профессии, а с ней и измельчание контингента. Как их не жалеть?

– Да, мисс Гершвин. – Едва Дана приблизилась к стойке, дежурный регистратор – брюнетка примерно одних с гостьей лет, но классических телесных пропорций – подняла заинтересованный взгляд.

Вряд ли ее в действительности интересовала цель визита этой вызывающе стройной для своего возраста дамочки из Нью-Йорка, но так уж полагалось по инструкции. Попробуй не улыбнись – все тут же будет зафиксировано в досье; компьютеры ревностно следят за поведением работников. Любое отклонение от программы – штраф, а слишком крупная сумма штрафных баллов – увольнение. Меры жесткие, но действенные. Все это Дана знала не понаслышке. Сама когда-то работала на таких условиях. С тех пор мало что изменилось, хотя программы явно улучшились и стали учитывать гораздо больше нюансов человеческого поведения.

– Привет, Лора. – Дана скользнула взглядом по бейджу регистраторши и дежурно улыбнулась. – Меня интересуют ваши новые пациенты. Не совсем новые, но… За последние четверо суток.

– Мужчины, женщины?

– Мужчины.

– Секундочку, мисс Гершвин. Вы не запрашивали через Сеть, это личное дело?

– Просто я была поблизости… – Дана замялась. – Впрочем, вы правы, Лора, это личное. Если человек, которого я разыскиваю, у вас, я хотела бы увидеть его как можно скорее. Вот почему я приехала лично… неофициально.

– Я понимаю, понимаю. – Лора кивнула. – Не волнуйтесь, мэм, если он здесь, я оформлю вам пропуск. У нас ведь не закрытая клиника, специального разрешения не требуется, только чистый «братский файл». А у вас он чище слезы.

Она спрятала улыбку, но так, чтобы Дана это заметила. Видимо, причина такого поведения крылась в словосочетании «братский файл». Шутка была довольно популярной, но считалась не совсем корректной, даже с криминальным душком. На самом деле так считали только обыватели. В АНБ, например, этот термин был вполне официальным выражением. Происходил он от сращения понятий «Большой Брат» и «файл Учета Правонарушений» с последующей «художественной ампутацией» лишнего. Знаменитое оруэлловское «Большой Брат следит за тобой» использовалось обычно критиками следящей спутниковой сети, а также правозащитниками, бессмысленно муссирующими тему вживленных чипов и повсеместного FIF-сканирования. С файлами тоже все было просто: их заводили в центральной федеральной базе на каждого гражданина и заносили в них все его прегрешения. Затем, в случае необходимости, эти сведения использовались в суде или, по согласию гражданина, при его приеме на работу – нечто вроде рекомендательного письма. Бывало, по совокупности накопленных проступков граждан привлекали к судебной ответственности. Споры по этой теме даже вышли на уровень Конгресса: правомерно ли такое «сложение нарушений» и есть ли у них срок давности?

Тема была, конечно, скользкая, но ничего особенного. Ничего такого, чтобы делать заговорщицкое лицо и понижать голос. Впрочем, все это было смешно с точки зрения штатного эксперта АНБ, а не обывателя. Скучающим налогоплательщикам хотелось «жареного», «соленого», «клубнички», «чернухи»… да чего угодно, лишь бы не скучать.

Дана в мыслях пожалела и обывателей. Им не легче, чем охранникам. Ведь, если вдуматься, из чего состоит их жизнь? Из вялотекущей работы, искусственных гамбургеров, сериалов с шутками ниже пояса, надуманных сенсаций в Сети, обсуждения идеологических штампов вроде «политкорректности» или «американского пути» и бесконечных судебных тяжб по любому поводу. Обыватели варятся на очень медленном огне, правда, с хорошими специями и в золотом котелке. Варятся и перевариваются. Мало о ком из них останется хоть какое-то воспоминание в памяти потомков. Они – единая стандартизованная масса. Образцовая нация усредненного счастья.

«Скучная сытость», так сказал о жизни девяти десятых населения Штатов один журналист. Дана про себя называла это иначе: «ожиревшее благополучие». По сути, то же самое, но чуточку точнее.

– Я думаю, могла случиться авария, – подсказала Дана.

– В Вашингтоне? – Регистраторша покачала головой. – У нас отличные системы дорожной безопасности. Аварии с человеческими жертвами случаются крайне редко. Возраст вашего… друга… соответствует?

– Чему? – не сразу поняла Дана. – Ах, вы об этом! Да. Ему пятьдесят, он белый, высокий, с небогатой шевелюрой.

– И его зовут… – Лора подняла выжидательный взгляд.

– Питер Фоули.

– За последние семь суток к нам поступили двенадцать пациентов интересующих вас… хм… кондиций. Из них четверо с бытовыми травмами, один с отравлением, а остальные с сердечными приступами. К сожалению… – Толстушка-регистратор колыхнула третьим подбородком. – Только один вариант.

– Я не понимаю, что значит «вариант»? – удивилась Дана.

– Возможно, случай по вашей линии. – Лора подалась вперед и почти перешла на шепот. – Белый мужчина с травмой головы поступил десятого, без документов, смарта и, обратите внимание, с чистым «ай-ди» чипом!

– Это нереально, – фыркнула мисс Гершвин.

– Можете не верить. – Лора не обиделась. Видимо, то, что ей удалось удивить эксперта АНБ, компенсировало все обиды. – Мы отправили информацию в ФБР, они пообещали прислать агентов, но так никого и не прислали. Уж не знаю, откуда у них столько дел, что им даже приехать некогда, но прошло трое суток, а их все нет! На что, спрашивается, идут налоги? На содержание этих ленивцев?

– Интересно. – Дана задумалась. – Возраст пациента… как вы говорите, соответствует?

– Да, хотя я могу судить только по записям врачей «неотложки». Его голова и половина лица сейчас под повязкой.

– И никаких «ай-ди».

– Абсолютно! Я никогда не слышала, чтобы у людей выходили из строя чипы соцстрахования. Может быть, у него вовсе нет чипа? Может, это шпион?!