Время Зверя - Шалыгин Вячеслав Владимирович - Страница 40

– Если ты обнимешь меня, я умру? – неожиданно спросила она.

– Почти наверняка, – ответил я, – правда, не от объятий, а от того, что ты предполагаешь сделать после...

Девушка вздрогнула, но ее мысли от моего предупреждения не только не прояснились, а даже наоборот, превратились из эротических фантазий в откровенное порно. Я мягко отстранил ее и сказал:

– Пока не время.

– Ты обещаешь, что оно когда-нибудь наступит? – без тени разочарования спросила она.

– Слово, – пообещал я и приоткрыл ей смысл, который вкладывал в произнесенное сочетание звуков.

Девушка вздохнула и отпустила мою руку.

– Можешь остаться здесь, – предложил я, увидев в ее мыслях отчаянное желание побыть со мной хотя бы рядом, раз уж не получилось большего.

Я быстренько изменил суть витрины со сверкающим «Харлеем» и состряпал из освободившейся материи мягкий и уютный диван. На всякий случай одноместный и не слишком длинный, только для Даши.

Почему я вдруг так размягчился, понять было невозможно. Как трудно было понять, и откуда взялось в моей суровой душе щемящее чувство нежности.

В душе Зверя, воплощения зла...

Я сидел в гостевом кресле и смотрел на спящую девушку. В отблесках каминного огня ее золотистые волосы отливали медью. Нежная до прозрачности кожа с десятком веснушек на аккуратном носике порозовела от хорошего притока кислорода, который я устроил ей, чтобы сон был крепче и безмятежнее. Дыхание девушки было медленным и неглубоким. Ей снились сосновые леса, холмы, горы, водопады и тропические острова, затем снова леса, на этот раз лиственные, залитые солнцем поляны, по которым скакали вороные жеребцы, синее небо, увенчанное как солнцем, так и множеством звезд, прозрачная равнинная река и я. Естественно, под стать картинке, я был идиллически обнажен и недоступен. Некоторые детали моего образа были ею явно преувеличены, но в целом сон выглядел почти правдоподобно.

Я тоже задремал и сквозь пелену чуткого полузабытья принял ее мысли. Они встретились с моими, и наши сновидения соединились.

Поляна была великолепна. Разнотравье разметало запахи и звуки вокруг на многие километры, создавая тем самым атмосферу уютной радости от полноты жизни. Повсюду трудились муравьи и пчелы, стрекотали кузнечики, сновали юркие полевки, травы и цветы соревновались в яркости красок и силе ароматов. Текущая вдоль поля река бормотала невнятными голосами рыб...

Мне здесь нравилось. Возможно, оттого, что в этом мире я был только гостем, а не «натуральной единицей», а может быть, потому, что над всем окружающим великолепием витал дух волнующей сути. Той, которую мне не суждено было увидеть, а уж воздействовать на нее – и подавно. Это была суть спящей напротив девушки. Живого и ставшего вдруг дорогим существа...

Я никогда не мог управлять созданием живого. Вернее, мог, но то, что выходило из моих рук, было бездушным и больным. Я не помнил нужного Слова, чтобы вселить в них искру сознания. Да-да, именно не помнил. Это я знал совершенно точно. А еще я был на сто процентов уверен в том, что забыть это самое серьезное из всех Слов меня вынудили. Как и почему, я пока лишь догадывался, но избирательная потеря памяти, без сомнений, имела искусственное происхождение...

Наш совместный сон добрался до стадии ухаживаний, и тут девушка проявила все те способности, о которых я предположил наяву. Вам когда-нибудь снились эротические сны? Не лгите, такого не бывает. Периодически они снятся всем. Так вот... Впрочем, вы меня, наверное, понимаете...

Я чувствовал ее эмоции и переживал их вместе с ней. Она содрогалась от собственных ощущений и почти теряла сознание, когда на них наслаивались мои. Казалось, что это не кончится никогда... Хотелось, чтобы это не кончилось... Однако...

Глава 26

ИЮНЬ БУДУЩЕГО ГОДА. САМКА

– Миша? – Вид у появившегося на пороге министра был крайне растерянным. – А где Андреев?

– Он в городе, проверяет готовность штаба армии, – ответил Басманов. – Что-то случилось, товарищ маршал?

– Я хотел поговорить с Адамовым, но у меня ничего не вышло, – тяжело опускаясь на стул, признался министр.

– Мы же запретили вам проявлять инициативу! – возмутился Михаил. – Ну и чем закончилась беседа?

– Я оказался слаб! – В глазах маршала блеснули слезы искреннего раскаяния. – Я не смог противиться его воле!

– Да, ваша попытка была не самым разумным шагом, – Басманов задумчиво взглянул себе под ноги. – Я не знаю, как на это отреагирует Андреев, но учитель будет крайне недоволен. Я как раз собирался отправиться к нему с подробным докладом.

– Ты считаешь, что Носящий Имя меня не простит? – спросил министр.

– Не знаю, – собеседник пожал плечами. – Все будет зависеть от его настроения.

– Я буду молиться! – пообещал маршал.

– Если вам так легче – пожалуйста, – Михаил усмехнулся. – Что только от этого изменится?

Министр, начав было молитву, внезапно осекся и взглянул на собеседника с изумлением.

– Я боюсь даже предположить такое, но... не дьявол ли говорит твоими устами? – прошептал он, лихорадочно осеняя себя святым знаком.

– Вы бы выпили чего-нибудь да отправлялись спать, – с участием посоветовал министру Басманов. – А кто чьими устами говорит, мы лучше обсудим утром, договорились?

– Всюду измена! – Маршал схватился за голову и застонал. – Я не смогу молчать! Мне придется рассказать Носящему Имя о твоем отношении!

– О моем отношении к чему? – Михаил рассмеялся. – К твоему малодушию? Ты хочешь обвинить меня в том, что я не желаю утешать предателя?

Маршал снова застонал, но на этот раз от горя и стыда.

На спирали Пятьсот второй не был с того момента, когда старец отправил его помогать Андрееву. Особых изменений в родном мире ученик не заметил, но его несколько удивила атмосфера какой-то нервозности и тягостных ожиданий, царящая среди времян. Пока юноша пробирался к резиденции Иила, навстречу ему попался не один отряд вооруженных воинов, которые целеустремленно планировали куда-то в сторону диких витков, где располагались просторные тренировочные площадки. Раньше отправляющийся упражняться в воинском искусстве отряд можно было увидеть раз в два витка или реже, теперь же они летели один за другим. Времяне старшего возраста провожали воинов плавными волнообразными движениями крыльев, а юноши завистливо барражировали неподалеку от воздушного маршрута солдат, словно купаясь в серебристых бликах от их доспехов. Равнодушными к пробуждающимся в молодых мужах военным инстинктам оставались только равные им по возрасту жены. Так требовал закон. Этим предполагалось усмирять пыл слишком расхрабрившихся солдат. Впрочем, и воинам, и девицам было хорошо известно, что на самом деле, видя вооруженного и закованного в доспехи солдата, любая женщина совершенно теряла волю и была готова идти за бравым военным хоть в Бездну. Пребывание на планете серьезно изменило представление ученика о том, как должны звучать настоящие, справедливые законы, и он лишь плотнее прижимал к телу крылья, провожая поворотом головы отряды будущих убийц. Ему больше не нравились постулаты учения Иила, впрочем, как и отступников. Он пока не понимал, в чем основной изъян этих законов, но после общения со Зверем не мог отделаться от ощущения, что они неверны в корне.

Старец встретил ученика в большом кабинете, украшенном застывшими композициями из света, металла и тумана.

– Я не понимаю, учитель, зачем все это нужно? – Задавая вопрос, Пятьсот второй почтительно поклонился. – Когда мы скрывали выявленный гравитонным кораблем артефакт, в этом еще был некий смысл, но теперь, когда Зверь окопался на планете, что мы можем исправить?

– А ты предлагаешь сдаться? – раздраженно спросил Иил, не глядя на ученика. – Зверь не успокоится, пока не отомстит. И это в лучшем случае! Я боюсь представить себе, что будет, если ему удастся вспомнить главные Слова! А чем дольше он живет на Земле, тем такое развитие событий становится все более вероятным!