Враг внутри - Шалыгин Вячеслав Владимирович - Страница 19

– Итак, продолжим, – равнодушно произнес посетитель. – Во время послеполетной беседы вы заявили, что отдали нам единственную запись контакта, однако вскоре выяснилось, что это не так. Где дубликат?

– Даже примерно не представляю, о чем идет речь, – очень честно глядя на собеседника, соврал Серегин и тут же получил второй удар, на этот раз по плечу.

Боль была не такой сильной, но Андрей все равно не находил в ней ничего приятного. Ему вспомнилась совместная жизнь с Машей, которая получала особое наслаждение, если в финале любовного акта он шлепал ее пониже спины или грубо хватал за волосы. Серегин потер место нового ушиба и, недолго подумав, пришел к выводу, что, догадайся он купить такую замечательную вещь, как резиновая дубинка, девица не сбежала бы с одним из его приятелей, а самому Андрею, в результате длинной цепи событий, не довелось бы угодить в психушку.

– Хорошо, – внимательно изучив его реакцию, сказал посетитель. – Что, если я пойду вам навстречу? Вы скажете, где второй комплект документов, а я договорюсь с доктором и вас переведут в общую палату прямо сегодня.

– Премного благодарен, но я уже плотно «подсел» на ту гадость, которой меня накачивают здесь, – криво улыбаясь, ответил Серегин, за что получил тычок дубинкой под ребра.

В сравнении с предыдущими ударами этот был просто нежным прикосновением.

– Ваше мужество похвально, но вряд ли игра стоит свеч, – спокойно заметил Холмогоров. – Еще немного, и вы станете глубоким инвалидом... Кому вы сделаете хуже? Мне или самому себе?

– Я бы с радостью вам помог, – пытаясь говорить «искренне», ответил Андрей, – но, поскольку еще не до конца очнулся, ничего вспомнить не в состоянии. Вы уж простите.

– Бог простит, – заверил его собеседник и поднялся со стула. – Продолжим, когда вы станете более сговорчивым.

Он не спеша удалился, оставив Серегина в компании «друзей» – санитаров.

После того, как дубинка опустилась на спину Андрея в десятый раз, он пожалел, что так и не проникся философией мазохизма, а после двадцатого – что не может переместиться в какое-нибудь другое тело. На этот раз инъекция оглушающего зелья была желанной и приятной. Он снова провалился в беспамятство и вышел из этого состояния еще через несколько дней...

За решетчатым окном по-прежнему зеленели деревья, а под потолком палаты жужжали мухи. Видимо, снова вернулось лето. Андрей был истощен, небрит и уже не разделял себя на две неравные части – человека и бессловесного животного, напичканного ненужными лекарствами. Волосы его были всклокочены, а воняло от Серегина, как от помойной ямы. Тело чесалось, глаза слезились, руки и ноги ослабли настолько, что с трудом выполняли элементарные движения. Слава богу, не было пролежней или чего-то в этом роде. А еще Андрея радовала необычайная ясность мысли. Радовала и пугала одновременно. В памяти тут же нашелся информационный фрагмент, утверждавший, что такие просветления наступают даже у безнадежных больных перед смертью, когда организм бросает в бой последние резервы. Подобного развития событий Серегину не хотелось.

Он «бодро» встал с койки и подошел к двери, затратив на все примерно пять минут. По ту сторону преграды стояла мертвая тишина. Впрочем, в полной ее летальности Андрей уверен не был, поскольку естественный звуковой фон перекрывался шумом в ушах. Серегин все же попробовал прислушаться и приник к замочной скважине. Изменение положения тела привело к тому, что он потерял равновесие и ткнулся лбом в дверную ручку. Она провернулась, и дверь неожиданно подалась. Редко работавшие петли скрипнули, и Андрей вывалился в коридор.

Ему подумалось, что со стороны живая картинка должна казаться достаточно смешной. Заросший щетиной псих стоит на четвереньках на пороге своей персональной палаты и испуганно таращится невидящими глазами на колени замершей от неожиданности медсестры. Она как раз направлялась куда-то по коридору с лотком для шприцев.

– Сергей Иванович, – придя в себя, прошептала она. – Вам еще рано вставать!

– Вот я и не встаю, – заметил Андрей. – Возьмите меня на поводок и отведите в ординаторскую...

– Давайте я лучше помогу вам добраться до постели, – возразила сестра.

– Гав, – отрицательно мотая головой, ответил Серегин. – Так просто психи не сдаются!

Цепляясь немощными руками за дверной косяк, он принял вертикальное положение и наконец сумел рассмотреть не только колени, но и лицо собеседницы. Для медсестры психушки она была очень даже мила, хотя на вкус Андрея несколько полновата. В ее выразительных голубых глазах застыл страх, и Серегина это весьма озадачило. Он всегда считал себя добрым и приятным в общении человеком, а потому не мог понять, отчего эта женщина боится, причем именно его.

– Я сейчас, – она неуверенно попятилась, – я позову кого-нибудь...

– Это лишнее, – заверил Андрей. – Я слишком слаб, чтобы справиться с вами в открытом бою... Проводите меня к доктору, – он прочел имя девушки на нагрудной табличке, – Галя...

Медсестра покорно поставила лоток на подоконник и, взяв пациента под руку, повела вдоль по коридору. Андрей прекрасно видел, что она собиралась сделать нечто совершенно противоположное – например, закричать, призывая санитаров, – однако девушка подчинилась и теперь вела его в сторону ординаторской. Этот странный факт пробудил в сознании цепь воспоминаний, но пока ничего особо ценного в них Серегин не находил. Странности были, но ни одна из них не объясняла полного подчинения воли медсестры его простой и даже не слишком настойчивой просьбе.

«Странности на странностях... – размышлял Андрей. – А что, собственно, произошло? Почему я уже, видимо, месяц валяюсь в тщательно изолированном помещении под присмотром нескольких вооруженных средствами шоковой терапии медработников? В чем заключается главная странность?»

Он серьезно задумался, но уже через секунду вспомнил все подробности текущего задания и связанной с ним легенды.

«Я вернулся! Я вернулся и рассказал правду. Более того, я представил неопровержимые доказательства своей правоты. Я рассказал правду, и меня упрятали в лечебницу. А всех остальных произвели в национальные герои и отпустили на волю».

Андрей остановился, чтобы перевести дыхание, и с тоской взглянул в окно. Там шумело перезрелой листвой угасающее лето, бродили люди, пели птицы, стрекотали кузнечики. В общем, все шло своим чередом без гражданина Серегина и его правды. На секунду Андрею даже захотелось вернуться в палату, лечь на кровать и крепко зажмуриться. Мир его явно не ждал. Он вычеркнул Андрея из списков полезных существ. Он даже забыл, как его на самом деле зовут, а добровольный мессия все дергался, словно испорченная марионетка, все пытался сделать Вселенную лучше и чище при помощи никому не нужных разоблачений...

С сожалением помахав рукой уплывающей в прошлое роли простого, но сильного духом парня, Андрей вспомнил своего визитера и усмехнулся. Память уже восстала из небытия и выдала все, недоступные еще минуту назад, факты. Кроме подоплеки истории и предшествующих заточению событий, Серегин также вспомнил, кем был на самом деле, зачем сдавался врагу и о чем услышал, находясь, с точки зрения окружающих, в бессознательном состоянии.

«Второй комплект ему подавай! – подумал он. – Ты, комиссар, сначала разберись, что происходит на самом деле, а потом лезь на рожон!»

Серегин подтолкнул свою спутницу, и они снова побрели по коридору, уверенно приближаясь к дверям врачебного кабинета. Галя, несмотря на комплекцию, дрожала как осиновый лист. Пробуждение опасного пациента было ее недосмотром, и теперь она прекрасно понимала, что уже практически лишилась работы. К тому же люди Холмогорова пропели ей не одну сагу об исключительных талантах Андрея, и женщина элементарно боялась за свою жизнь.

– Медицине, как науке, ты еще пригодишься, – отвечая на ее невысказанные страхи, заявил Серегин. – Кроме внутривенных инъекций, что-нибудь умеешь делать?

– Я пять лет проработала в операционной, – сдавленно ответила сестра.