Кровь титанов - Шалыгин Вячеслав Владимирович - Страница 40

Как только в отсек был закачан воздух, открылись внутренние створки, и разведчики покинули шлюз, выйдя на главную палубу корабля. Там их ожидал довольно непривычный заслон из десятка непробиваемых и очень быстрых роботов, вооруженных мощными лучевыми пушками.

– Да сдаюсь я, сдаюсь, – спокойно произнес Туркин. – Не волнуйся ты так, Купавин. Лучше скажи, в чем я провинился?

– А сам не знаешь? – спросил Воин, появляясь из-за строя механических солдат.

– Нет, – честно ответил Алексей, снимая боевой шлем.

– Ну, идем, – с наигранным сочувствием предложил Купавин и похлопал Туркина по плечу. – Следователь тебе все объяснит.

– Так грамотно сойти с ума всего лишь за час могут исключительно Воины, – сокрушенно качая головой, заявил Семенов. – Набить бы тебе щечки, фаворитик ты наш драгоценный, да после этого кулаки от пудры неделю не отмоешь.

– Ты, Семенов, не дерзи, а иди поступай в распоряжение Воина Громова, – через плечо бросил Купавин. – Он тебе в красках обрисует, сколько прошло времени и почему мы все сошли с ума.

– Дед Аврелий? – Семенов усмехнулся. – Этот может. Только почему он снова в строю? Его место в Совете, а не на боевом посту...

– Сколько же нас осталось, если на вахту заступают даже дряхлые ветераны? – ужаснулся догадке Горич. – Что происходит, Купавин?

– Ничего хорошего, – заверил Воин. – Ночная сторона Титана атакована неизвестным флотом.

– Каким еще флотом?! Откуда он взялся? – наперебой загудели Воины. – Из Стрельца? Разве его не разгромила наша армада?

– Давайте сначала я провожу Туркина, а после отвечу на все ваши вопросы, – предложил Купавин.

– Мы, кстати, против ареста Алексея, – заметил Ямата.

– А кто «за»? – Купавин горько усмехнулся. – Только я обычно с Диктатором не спорю, да и вам не советую...

Сообщение о бомбардировке ночной стороны планеты инспектор получил как раз на выходе из дома Туркина. Сначала он не понял, о чем идет речь, поскольку был занят изучением стопки пластиковых листков, содержащих весьма странный текст. Лишь после того, как стоящие в оцеплении милиционеры начали обмениваться громкими репликами, Зарубин оторвался от чтения и поднял взгляд на голограмму информационного канала. Объемное изображение имело максимальный размер. Его нижний край почти касался тротуара, а чтобы рассмотреть верхний, приходилось запрокидывать голову до боли в затылке. Репортаж вел Первый общественный инфоканал, но в этом сообщении от обычно сдержанного тона государственной компании не было и следа. Перед глазами изумленных зрителей предстал обрушенный пролет транспортной магистрали. Площадь повреждений была такова, что даже панорамные квадрокамеры не могли вместить в кадр всех деталей катастрофы. Инспектор присмотрелся повнимательнее и почти сразу выделил из массы обломков и грязи пятна крови. То там, то здесь участки завалов были прикрыты виртуальными наложениями. Так обычно спасатели прикрывали трупы неосторожных купальщиков на побережье или жертв транспортных катастроф. Зарубин перевел взгляд вправо и ужаснулся. На краю провала пятен было больше, чем обломков, а чуть дальше, там, где еще совсем недавно располагался супермаг, саваны образовывали огромный белый ковер. Голос репортера срывался и дрожал от крайней степени возмущения.

«Удар из космоса, без предупреждения и объявления войны... Неизвестные агрессоры... Отказ автоматических систем орбитальной обороны... Армада в походе... Силы Воинов минимальны, но вся надежда на них... В строй становятся даже ветераны ордена Абсолютных Воинов и все офицеры регулярной армии... Внутренние войска, полиция и милиция переведены на казарменное положение. Все они брошены в помощь подразделениям спасателей... Во многих пострадавших от бомбардировки районах радиационный фон превышает норму в сотни раз... Пожарные команды проводят дезактивацию...»

Зарубин слушал и смотрел репортаж, мучительно соображая, как ему поступить дальше. Контрразведка, по определению, оставалась на своем посту независимо от обстоятельств, но еще никогда обстановка не была столь тяжелой. В условиях фактической войны, пусть пока и без четко определенных условий ее ведения, противодиверсионная деятельность была не менее важна, чем участие в схватках на передовой. Но если обычно в мирное время контрразведчики действовали по индивидуальным заданиям, то в новых условиях тактика менялась. Ловить вражеских шпионов и диверсантов было сложнее, чем выявлять неблагонадежных лиц среди своих сограждан. Инспектор снова посмотрел на листки и принял решение. Проворно сняв с улик голограммы, он запечатал их в пластиковый конверт и подозвал одного из милиционеров:

– Следуйте во Дворец. Вот вам жетон допуска первого класса. Прикажете стражникам проводить вас к старшему инспектору Мартову. Эти документы вы обязаны передать ему лично в руки. Повторяю, только ему. Жетон сдадите дворцовой охране на выходе.

Милиционер, воодушевленный оказанным доверием, придал лицу максимально серьезное выражение и кивнул:

– Лично старшему инспектору Мартову, понял.

– Идите, – Зарубин вручил ему жетон и по-военному отдал честь.

Такое отношение со стороны недосягаемо высокого начальника, казалось, придало добровольцу дополнительное ускорение. Он ловко впрыгнул в магнитоплан и, профессионально вклинившись в поток машин, погнал свой экипаж по направлению к Дворцовому сектору. Зарубин на всякий случай проверил его мысли, но в них не было ничего, кроме гордости и мучительной борьбы с желанием прикарманить столь полезную вещицу, как жетон с нереально высоким допуском. В том, что страх перед контрразведкой окажется у этого парня сильнее алчности, инспектор не сомневался.

Проводив взглядом машину посыльного, Зарубин уселся в свой магнитоплан и приказал ему ехать в больницу. Теперь все зависело от Мартова. Он числился начальником отдела «Спрут», и принимать стратегические решения было его прямой обязанностью. Если Мартов решит, что Зарубину следует бросить текущее расследование и заняться вылавливанием диверсантов, так тому и быть. Но добытые инспектором документы, пожалуй, предвещали иное развитие ситуации.