Бой с тенью - Шалыгин Вячеслав Владимирович - Страница 33

С Феликсом «тунгусы» поступили более человечно. Его даже не заковали в «кандалы». Как пояснил Бондарь, поскольку он вражеский разведчик, а Павленко просто шпион. В чем заключалась разница между миссиями офицеров Федеральной безопасности, кроме даты внедрения в Управление, главный «тунгус» не пояснил. Он уселся напротив Сошникова и протянул ему сигареты.

– Ну что, Феликс Алексеевич, шифровочку вслух прочтете или прикажете еще и «Энигму» к ней разыскивать?

– Там все открытым текстом, – Феликс взял сигарету, – только шрифт очень мелкий.

– Ага, – Тимофей прищурился и поднес бумажку поближе к глазам. – Компромат… на… на кого? Смазалось… Что, в Конторе нормального принтера не нашлось? Все буквы расплылись… Ладно, эксперты разберутся. Ты сам-то, старлей, как думаешь, что тебе приказано?

– Я же мыслей начальства не читаю, – Феликс пожал плечами. – Если «компромат», то, наверное, на Сноровского или на всю группу в целом… Не нравится моим командирам ваше Управление. Борзое слишком.

– У, как мы заговорили! – Бондарь недобро усмехнулся. – Прямо как партизан в гестаповских застенках, с гонором… Только зря ты, Сошников, напрягся. Пытать тебя никто не собирается, нет надобности. Ты вот мыслей не читаешь, а у нас есть специалисты, которые это запросто делают. Даже без согласия испытуемого. Ну, да ты в курсе.

Феликс угрюмо кивнул.

– Товарищ майор, а с этим что делать? – задал вопрос один из бойцов, указывая на Павленко.

– Павленко, ты кто по званию? – Бондарь присел рядом с «охранником» на корточки.

– Лейтенант.

– А стрелять где так научился?

– Чемпион федерального округа, – пробормотал офицер, – среди наших, конечно…

– Уважаю, – признался Тимофей. – Допрос окончен. Краб, отвези чемпиона в Контору. Прямо оперативному дежурному сдай. Мы же не шпионы иноземные, нам его обменивать не на кого. Наручники снять не забудь.

– Есть, – коротко, будто что-то сглотнув, ответил Краб.

Ухватив за ворот одной рукой, он легко поставил Павленко на ноги и подтолкнул к выходу. Снимать с пленника оковы воин не спешил…

…Иван Павлович и Соловьев шли из разных концов здания, но в кабинете начальника внутренней охраны появились одновременно. Самого начальника в помещении не было. Бондарь отправил его в отдел кадров перепроверять личные дела сотрудников.

– Прокололся? – с оттенком сочувствия спросил Сноровский у Феликса.

Тот криво ухмыльнулся и чуть пригнул голову, вроде как кивнул.

– Ну что за молодежь пошла! – Иван Павлович театрально всплеснул руками.

– С Келлода, – добавил Соловьев. – А ты смелый парень, Сошников. Знал же, что мы тебя подозреваем, а все равно согласился на внедрение. Или ты на что-то рассчитывал?

– Или нас недооценивал? – в тон ему подбросил свой вопрос Бондарь.

– Вас недооценишь, пожалуй, – Феликс вздохнул и покосился на пепельницу: – Угости еще одной.

Тимофей протянул ему полупустую пачку.

– Забирай.

– У меня не было выбора, – признался Сошников, закурив. – Я был обязан сделать все, что в моих силах. Цена задания договорная. Вернее – как повезет.

– Это у вас часто?

– Что? И у кого у нас?

– Ну вот такие подвиги вы часто совершаете? Прыгаете вниз головой на камни? – пояснил Андрей. – Так ведь до светлого будущего точно не доживешь и восстановления своего Келлода за счет земных ресурсов не увидишь.

– А никто его восстанавливать и не собирается, – вдруг признался Сошников. – Нечего там ловить. Как пишут автоэксперты в заключениях – восстановлению не подлежит. Пустыня, груды хлама, пыль и ветер. Мертвая планета.

– Ядохимикатами все загадили? – предположил Соловьев.

– Нет, все химикаты пошли в дело.

– Почему же тогда мертвая?

– Потому что жить там нельзя.

– Все равно не понимаю. Нельзя – почему?

– Потому что нельзя, – Сошников ответил настолько уверенно, что Андрей даже не стал заглядывать в его разум. Когда люди высказываются столь категорично, иного ответа обычно не бывает и в их скрытых мыслях. Там просто висит своеобразный амбарный замок. Кто его повесил, когда и почему – неизвестно, а ключ утерян, или его не было вовсе. Сломать замок без подходящего по размеру инструмента сложно, а просто разбежаться и вынести дверь, на которую он повешен, – грубо. Разум – это все-таки не амбар.

– Кто выходил с нами на связь? – спросил Андрей, меняя тему беседы. – Матронарм?

– Он, – Феликс недовольно скривился. – По личной инициативе. Его никто не просил.

– То есть он не уполномочен вести переговоры? – перевел Соловьев на формальный язык.

– Так точно.

– И ты его за это осуждаешь?

– У нас не принято осуждать таких высоких начальников. Это дело матрогона.

– Но иметь собственное мнение вам не запрещено?

– Мне не по душе поступок матронарма, но я вынужден признать, что другого выхода нет. После того, что вы нам показали… Супершоу с единым разумом – это не телеигра по пятницам. Это действительно впечатляет.

– Последний вопрос – под чьим именем скрывается матронарм?

– Вы разве не знаете? – Сошников, казалось, искренне удивился. – Оставьте мне хотя бы верность непосредственному начальнику. Я и так сказал вам слишком много.

«Кирилл Мефодьевич?» – мысленно переспросил Соловьев.

«Я этого не говорил», – подумал Феликс.

«Так и получилось», – согласился Андрей.

*Молчаливый лес с облетевшими серыми деревьями был похож на черно-белый снимок. Запах прелой листвы и поскрипывание ветвей под порывами ветра – вот все, что отличало его от фотографии. Еще в лесу было холодно. Почему-то казалось, что даже холоднее, чем на открытой местности. Вера зябко поежилась и до конца застегнула «молнию» куртки. Прогулки неподалеку от Управления были разрешены, но остаться наедине с собой сотрудникам не удавалось даже в лесу. Вот и сейчас где-то позади, за ближайшими деревьями мелькали две крепкие фигуры в серо-коричневом камуфляже. «Тунгусы» были невероятно бдительными и серьезными охранниками. Во всяком случае, Вере еще ни разу не удалось заметить, что они пренебрегают хотя бы частью своих обязанностей. Она не сомневалась, что, стоит ей оступиться и слишком громко хрустнуть веткой валежника, воины тут же окажутся рядом.

Немного левее, там, где лес прорезал неглубокий овраг с бегущим по дну ручейком, прогуливался Соловьев. Компанию ему составляли Евгений и начальник «тунгусов» Бондарь. Они о чем-то беседовали, но рокот их голосов был глухим и невнятным. Вера представила себе лицо Андрея и почувствовала, как замирает сердце. Это было нормальное явление, впервые она ощутила это странное чувство еще в кафе, когда Соловьев, не раскрывая рта, заверил ее в том, что скоро все будет хорошо. «Скоро», с точки зрения девушки, уже наступило, однако «хорошо» стало далеко не все. Новая работа была, конечно, интереснее прежней, а зачисленный на счет аванс просто поражал количеством нулей после начальной цифры, в случае Веры – четырех после двойки, но все равно девушка постоянно ожидала какого-то подвоха. Словно все вокруг должно было вот-вот выключиться, как изображение в телевизоре, или раствориться, как декорация затянувшегося сна. А еще Веру тяготило ощущение несвободы. Она и прежде работала по контракту и напрямую зависела от правил фирмы и воли начальства, но никогда не чувствовала себя настолько притесненной. Даже когда не слишком порядочные руководители пытались воспользоваться своей властью и начинали попросту ее домогаться, девушка знала, что этот вопрос можно решить. Пусть и ценой увольнения. В Управлении на ее честь никто не покушался, все вели себя исключительно корректно, но Вера все равно чувствовала себя незащищенной. И страшно одинокой. Не потому, что оказалась единственной женщиной в группе, – среди персонала были девушки ее возраста, и она могла общаться с ними в любое свободное время. Дело было в чем-то другом. Возможно, в неоправдавшихся надеждах? То, как Андрей смотрел на нее в кафе, и то, как относился сейчас, отличалось, как небо от земли. А ведь – что скрывать? – Вера согласилась на эту работу не столько из-за денег и романтики, сколько из-за него. Этого странного, абсолютно непонятного и даже страшного человека. Позови ее в такую «светлую даль» кто-нибудь другой, она бы скорее всего отказалась. Соловьев же ее буквально загипнотизировал…