Улица вечерних услад - Сазанович Елена Ивановна - Страница 22

… Вера на берегу озера собирала камушки, ракушки, водоросли. И всякую всячину, на которую способна природа. Я издали за ней наблюдал. И ловил себя на мысли, что на расстоянии она нравится гораздо больше. Наверно, потому, что на расстоянии она была прежней обезьянкой Верой. К тому же постоянная близость начинала утомлять. Во всяком случае меня.

Вера издалека улыбалась мне. И не заметила, как он подошел. Я хорошо был знаком с таким типом парней. Он был страшно похож на того усатого жлоба, который когда-то, тысячу лет назад, при мне завязал полосочку ее купальника. И у меня, как тогда, тысячу лет назад. По спине пробежали мурашки. И я невольно сжал кулаки.

И мне со всей ясностью представилась картина солнечного затмения. Про которую когда-то мне рассказывала Вера. И я уже представлял, как Вера непременно протянет ему руку. И скроется в березовой роще. Я от волнения зажег сигарету. И руки мои дрожали.

Этот усатый верзила прикоснулся к ее плечу. И она резко к нему повернулась. И отпрянула. И испуганно оглянулась на меня. Я даже не шелохнулся. И этот усач протянул ей руку. И она в гневе ударила по этой руке. И закричала. Как-то отчаянно, надрывно:

– Лобов! Лобов!

Через секунду я очутился возле нее.

– О, прошу прощения! – молодой человек галантно поклонился. – Я не знал, что это ваша жена. Еще раз прошу извинения. Но поверьте, я просто подошел познакомиться. И больше ничего.

Я ему поверил. Он был довольно смазлив. И напуган Вериным криком не меньше моего.

– И этот крик… – он посмотрел на Веру с искренним недоумением. А потом перевел на меня взгляд. – А вам, честно говоря, я завидую. Похоже, кроме вас, для вашей жены никого не существует на свете.

И он повернулся спиной. И зашагал прочь, бурча себе под нос:

– Чтобы так кричать… Если я просто протянул руку… Нелепость какая-то…

Домой мы шли молча. Вера виновато заглядывала в мои глаза. Хотя ни в чем не была виновата. Но я не отвечал на ее взгляд. Не знаю почему, но меня переполняла злость. Дома я бухнулся на диван и повернулся к стене. Я вел себя, как мальчишка.

– Костя, – Вера погладила меня по плечу. Но я недовольно дернул плечом. – Костя, ну я же не виновата. Что он… Он сам ко мне подошел. Да на таких смазливых я даже бы не взглянула, – чем больше она оправдывалась. Тем больше ярость переполняла меня. И я не выдержал.

– Ну, сознайся, моя девочка! Новое прикосновение. Новый взгляд. Разве не приятно? Да ты мысленно тысячу раз с ним от меня убегала! Меня не проведешь, Вера!

Вера закрыла лицо руками.

– Ты сумасшедший! Если они подходят ко мне. Ты сумасшедший. У меня тошнота подкатывает к горлу, когда я вижу другого. Я даже мысленно не могу… Мне кажется, что только ты один должен существовать на земле. А другие просто не имеют на это права.

Я видел, что Вере была приятна моя ревность. И она пыталась всеми силами не давать повода для нее. И не понимала, что это далеко не ревность. А скорее наоборот. Желание ревности. Желание ее легкомыслия, ее ошибок и ее солнечных затмений. Которые, как оказывается, я ценил в женщине. А покой и покорность в них меня только раздражили.

Вера продолжила меняться на глазах. Она по-прежнему любила жизнь. Но мне казалось, меня она любит гораздо больше. И это, пожалуй, главное, что меняло ее на глазах. Она стала похожа на тысячи, миллионы других женщин. Она во всем угождала мне. И не решалась сказать наперекор слово. Она научилась готовить вкусные обеды. И даже с радостью стирала мои потные рубашки. Она ревновала меня к каждому столбу. И я все чаще стал давать ей для этого повод.

Мы сидели в открытом кафе. И лениво тянули холодное шампанское. Я давно заметил, что девушка за соседним столиком с нескрываемым интересом поглядывает на меня. Она была довольно мила собой. И главное – молода. И, что самое любопытное, не пробуждала во мне абсолютно никаких желаний. Я усмехнулся. Я признался, что все-таки Вера для меня была единственной. Но ей этого никак не показал. А напротив, в открытую стал пялиться на эту смазливую куколку. Она самодовольно хихикнула. И презрительно оглядела с ног до головы Веру. Явно рассчитав, что эта старушка не идет в счет. И, действительно, экстравагантность Вера почему-то частенько воспринимала как нечто, не заслуживающее внимания. Эта куколка наверняка решила, что ее напудренное накрашенное личико не идет ни в какое сравнение с лицом Веры. К которому никогда не прикасалась краска. И дорогие туфельки на высоком каблуке вообще никак нельзя ставить в один ряд с поношенными сандалями Веры. На меня такие девицы всегда накатывали невыносимую тоску. И я заранее знал их вопросы о развитии отечественной культуры. Да, пожалуй, на эту курочку Кит мгновенно бы положил глаз. Но Кита рядом не было. Поэтому глаз положил я. От скуки. И от непонятного желания вновь позлить Веру.

Вера сразу же заметила мой маслянистый взгляд. И резко обернулась. И заметила эту молоденькую блондинку. Клянусь всеми богами, раньше бы она только рассмеялась. И посчитала выше своего достоинства заводить о ней разговор. Но теперь… теперь Вера была влюблена. И не на шутку встревожилась. И в ее взгляде запрыгали бешеные искорки.

– Она тебе нравится? Да, Лобов? Нравится? Ну, конечно же! Ты же на нее пялишься. Значит, нравится. Да?

– Ты сама когда-то говорила, что любому дозволено смотреть на красивое тело, лицо. Ну, как в музее…

Вера со всей силы стукнула по столу. И бокалы задребезжали.

– Когда я такую чушь молола, Лобов? Тысячу лет назад! Когда была круглой дурой! Почему ты должен смотреть на это чучело, если я рядом!

– Она вовсе не чучело, – с нескрываемым садизмом протянул я. – От нее пахнет свежестью, Вера…

– От нее??? – возмущению Веры не было предела. – Да она в свои пятнадцать с половиной уже знаешь… Знаешь… – Вера задыхалась и не находила слов.

– Ну, Вера. Не более, чем ты в свои пятнадцать с половиной.

Вера не выдержала. И вскочила со стула. И помчалась к выходу. Все на нее недоуменно оглянулись. А куколка прыснула в кулачок. И мне подмигнула. И показала на место рядом. Я приблизиться к ее столику. И отдал галантный поклон.

– Я вам не завидую, – блондиночка кокетливо улыбнулась.

И кивнула вслед убегающей Вере.

– А я – вам.

Она недоуменно вскинула вверх свои выщипанные брови.

– Это еще почему?

– Слишком много трудитесь над своей внешностью, бедняжка.

А я в твои годы читал книжки. И ходил босиком.

– А в свои годы? Что ты в свои годы делаешь? – и она презрительно оглядела меня с ног до головы.

– Провожу работу с несовершеннолетними, – я в свою очередь снисходительно оглядел с ног до головы куколку. – Поверь, работа не из самых приятных.

– Хамло! – уже в спину бросила она мне в ответ.

Я кинулся догонять Веру. Я искал ее долго. Пожалуй, слишком долго. Мысли путались в моей голове. И страх вновь проступал наружу. Я проклинал себя за свои ребяческие игры. За свое нездоровое желание мстить Вере. Нашел ее я на закате. Она сидела у самого берега озера. И спокойная вода едва касалась ее ног. Она смотрела на солнце. И как давным-давно меня не замечала. Я подошел к ней. И обнял за плечи. Она даже не вздрогнула.

– Нельзя же так, Вера.

– Я не знаю. Но ничего не могу с собой поделать. Я чувствую, что старею с бешеной скоростью. И так не хочу этого.

– Тебе ли бояться старости, Вера.

Вера повернула ко мне свое лицо. Мокрое от слез. И мне показалось, что она, действительно, постарела.

– Я стала ненавидеть людей, Костя. Я не знаю, что со мной. Но это не самое страшное. Я пришла прощаться с солнцем. И вдруг поняла, что мне безразлично – есть оно или его нет. Я перестала любить солнце, Костя. И к цветам тоже стала совсем равнодушна. И к воде. И к песку. И к ним тебя тоже ревную, Костя. Мне вдруг открылась простая истина. Их ты будешь любить всегда. А я… А меня…

– Успокойся, Вера, прошу тебя. Ты сама мне говорила, что не нам распоряжаться временем.