Война колдунов. Штурм цитадели - Рудазов Александр - Страница 41

Тантален пробился поближе – интересно же послушать! – и выпучил глаза. На полковом барабане сидит не просто бывалый солдат, вроде их же капрала, а самый настоящий эйнхерий. Лицо синеватое, сухая кожа туго обтягивает скулы, глаза блеклые, обесцвеченные.

Но никому вроде и дела нет – смотрят на ходячего мертвеца, словно деревенские мальчишки на деда-сказочника. И то сказать – этот гренадер на своем веку повоевал побольше, чем они все, вместе взятые…

– Дядька Фердоси, а расскажи, как в армии срока сбавили! – попросили солдаты.

– Ну, это-то я как сейчас помню, – с удовольствием кивнул эйнхерий, откусывая от сухаря. – До того дня-то полагалось рекруту тридцать лет в армии отбарабанить. Срок в полжизни длиной. Вовсе мало кто тогда домой возвращался. Ну, а тут нам, так вышло, полную либертацию объявили – все, кто пять годов уже отслужил, могут свободными себя понимать, такие дела. До дому топать. Ну а я думаю – как так? У меня к тому году срок уже за полный четвертак перевалил, усы, вона, поседели больше чем вполовину. Куда мне подаваться-то? В деревне родной не ждет никто – батька с мамкой уже померли, сестер-братьев отродясь не было, оженихаться не успел… Свыкся со службой, с товарищами. Все вокруг радуются – воля, воля, братцы, а я один не радуюсь, странный человек. Потом смотрю – и ефрейтор, приятель мой старинный, тоже вроде не особо рад. Он тоже ведь бобыль был – некуда особо вертаться. Это огольцам молодым в радость, а мы, старики, порохом по самую маковку пропахли, боязно нам и идти-то на гражданку… Позабыли давно, какая она из себя – жизнь гражданская. А чем пропитаться будем, опять-таки? В подмастерья поступать в мои-то годы?… Или, может, по ярмаркам побираться, на балалайке трендеть?… Ну и вот так уж и вышло, что оказался я такой странный не один – с бору по сосенке, с поля по колоску, с роты по вояке, а то по два – так вот целая дивизия и набралась нас, упрямцев старых…

Рассказывая все это, эйнхерий не переставал подкручивать седой ус, явно не на шутку гордясь своей бравостью. Мог ведь уйти, демобилизоваться, как все – а не демобилизовался, своей волей решил и дальше солдатом оставаться! Как тут не посматривать свысока на зеленую молодежь?

– Браток, а вином капральство ваше не богато ли? – вполголоса спросил соседа Тантален.

– Иди, иди, не до тебя! – отмахнулся солдат. – У нас не то что вина – воды нету! Полчаса уж ждем, пока водонос вернется! Волки его там заели, что ли?…

– Небось с девахой какой-нибудь болтает… – мрачно предположил другой солдат. – Ему тут одна хуторянка глазки строила, сам видел…

Тантален отошел, растерянно чеша в затылке. Вот ведь не везет как! Точно не вино отправили разыскивать, а волшебную птицу Алмазные Перья. Чего доброго, засмеют еще в капральстве – солдат называется, вина разыскать не сумел! Срамота-срамотища!

А вот жреческая палатка. Полковой капеллан сидит прямо на барабане, утирая платком лысину. Напротив – седоусый фузилерский капитан и молодой лейтенант из инженерных войск. В картишки дуются. Рядышком – запечатанная бутылка. Не вино ли?…

– Да не верю я в это все, отче, – зевнул лейтенант, рассматривая прикуп. – По-моему, есть только то, что есть. Вот я землю могу потрогать – она есть. Вот вас двоих я могу увидеть – вы есть. Вот я кулеш… – потянул носом к булькающему котлу лейтенант, – …могу понюхать – он есть. А Единого я ни потрогать, ни увидеть не могу. Есть он?

– Есть, сыне, есть, – спокойно ответил жрец. – Только чувства наши ограничены, и разум наш ограничен – не все им доступно. Потрогать не можешь, говоришь?… Вон, глянь, муравьишка в траве ползет. Он тоже ведь нас не видит, не чует и думает, что вовсе нас с тобой нету – а себя, муравья, природы королем числит…

– Ну так то муравей, – покачал головой лейтенант. – Насекомая – она и есть насекомая, что с нее взять?

– Слышь, друг, а вот ты мне скажи, как на духу, – пыхнул трубочкой седой капитан, – коли Единого нет – кто ж тогда сотворил-то все? Землю, воду, солнце?… Нас с тобой?…

– Да никто, – начал горячиться лейтенант. – Само все появилось. По случайности.

– По случайности, говоришь? – улыбнулся капеллан. – Сыне, а известно ли тебе, какова вероятность такой случайности?

– Вероятность?… Что еще за…

– Ну да, вероятность. Вот есть у меня один знакомый – ученый профессор из Инженерного. Он как раз эти самые вероятности и изучает. Так вот, сыне, возьмем такую ситуацию – посадим макаку за пишущую машинку и дадим ей вдоволь барабанить по клавишам. Наобум, случайно. Знаешь, какова вероятность того, что сия макака нам напечатает что-нибудь разумное? Стишок, рассказик?…

– Да почем же мне знать-то…

– Малая вероятность, сыне, очень малая. Один шанс из… у этого числа и названия-то нет – ибо нулей в нем многие десятки. А если мы захотим от той макаки дождаться не просто рассказик в три фразы, а целую длинную книгу, так число нулей вырастет до многих тысяч. Миллиард миллиардов лет будем ждать – не дождемся такого чуда. Так неужели ты думаешь, что слепой случай, что ничуть макаки не умнее, способен был таким вот бестолковым перебором построить все мироздание?… Запустить планеты вокруг солнца?… Создать живых существ из мертвого камня?… Вылепить человека, да еще и прочих говорящих тварей вроде тех же эйстов?…

– А почему бы нет?!

– Значит, веришь, что все образовалось само собой?

– Конечно!

– Сыне, а как по-твоему – может ли сам собой образоваться… ну, скажем, вот этот барабан подо мной? – поинтересовался капеллан. – Вот так просто взять – и образоваться, безо всякой на то причины?

– Нет, конечно! – удивился лейтенант. – Что за абсурд, отче? Как вдруг барабан из ниоткуда-то возникнет? Его мастер должен сделать… ну, или колдун наколдовать. Но сам точно не может.

– Значит, в маленькое чудо ты не веришь, а в большое – веришь? – насмешливо блеснул глазами жрец. – Не веришь, что барабан может возникнуть сам, но веришь, что солнце со всеми его планетами – может? И человек с его организмом – погляди-ка в микроскоп, насколько этот организм грамотно устроен! – тоже вот просто взял и возник из ниоткуда?

– Ну, э-э-э…

– Не знаю, как ты, а я вот в чудеса не верю, – сбросил карты капеллан. – Пас. В Единого Бога – верю. В разумную волю Его – верю. В деяния Его великие – верю. А в чудеса – не верю. По мне – никто и ничто само по себе возникнуть не может. У всякого предмета должен быть свой творец, как у того же барабана. Наш мир – это прекраснейший из храмов, построенный мудрейшим из зодчих. Все логично и понятно. А вот что мироздание само образовалось, по такой вот фантастической случайности, или что макака вдруг ни с того ни с сего человека родила – вот это и есть самые настоящие сказочные чудеса. Я в них не верю, прости уж.

– Ладно, а зачем же мы вот тут сейчас тогда находимся? – продолжал упираться лейтенант. – Наше дело правое, а серых – неправое, так?

– Вестимо, так, – согласился капитан, грозно хмуря брови. – Как же иначе-то?

– Зачем же тогда нам сражаться?! Разве Единый – если он вправду есть! – не должен заступиться за правое дело?! Разве он не выгнал бы серых?! Разве он не даровал бы Рокушу победу?!

– Эх, сыне, сыне… – вздохнул капеллан. – Взрослый вроде уже, а таких простых вещей не понимаешь… Чтобы Бог даровал победу, солдаты должны сражаться. Вера без дела мертва, сыне…

Тантален тихо отступил назад. Он наконец разглядел этикетку на бутылке – простой уксус. И то сказать – если б было у них вино, так пили бы небось…

– Эй, браток, винца бы мне… – повернулся Тантален к проходящему мимо детине.

Осекся. Глаза уперлись в коричневый бицепс размером с бычью голову. Огромный дэвкаци остановился и что-то невнятно пророкотал, ставя на землю тяжелую металлическую бочку.

– Ого! – присвистнул Тантален. – Ну и размерчик! Не вино ли?…

– Умр-р-р-р-р?… – не понял дэвкаци. – Тугац?… Ше транг лапроз?…

Похоже, этот великан не говорит на рокушском. В клане Огненной Горы человеческий язык знают многие, но все же не все.