Преданья старины глубокой - Рудазов Александр - Страница 15

– Да, не то что-то… – признал он. – Тут, поди, сам Родомысл[23] не додумается – как такое могло быть… Выходит, врет где-то сказание… Только вот поди угадай, где именно, и как у них по правде дело было…

– А ты не знаешь?

– Я – не знаю. Да ладно, бес с ним! Встретим кого-нибудь, кто сам там был – да вот хоть того же Кащея! – так у него и спросим. А пока – чего зря голову ломать?

Солнце уже коснулось небозема краешком, когда огромный серый волк с всадником на спине вновь выбежал на лесную тропу. Трава едва заметно приминалась могучими лапами – он словно бы не бежал, а летел над землей. Всадник бережно баюкал в ладонях булатный клинок, еле заметно мерцающий в вечернем сумраке.

– Слушай, а мы туда едем? – забеспокоился Иван, не узнающий окрестностей. – Ратич отсюда на полуночь лежит!

– А ты зачем к брату? – ответил вопросом на вопрос Яромир. – Просто в гости?

– Не-а! – гордо вытянул подбородок Иван. – Самобрат мой старший, Глебушка, повторно жениться надумал! На носу-то у нас что, а?..

– Грязь у тебя на носу, – рассеянно ответил волколак, повертывая голову к седоку. – В земле измазался, что ли?

– Да я не про то! – обиделся Иван, утираясь рукавом. – Осенний мясоед у нас на носу – самое время невесту под венец вести. Хочет, чтоб мы с Игорем ему сватами были – батька-то наш уж помер, дядья с крестными тоже все… Я сначала до брата, потом обратно в Тиборск, а оттуда со свадебным поездом, со свахами да дружками – во Владимир…

– У князя Всеволода дочку сосватать решили? – сразу догадался Яромир. – Думаешь, отдаст?

– А чего б ему не отдать-то?! – возмутился Иван. – Все уж давно обговорено! Чай, не золотарь деревенский сватается – великий князь тиборский! Наш Тиборск, может, и победнее их Владимира будет, да только у Всеволода этих дочек четыре штуки! Да сынов аж восемь!

– И еще двое в младенчестве померли, – лениво добавил Яромир.

– Во-во! Куда ему столько – с кашей съесть? Чем наш Глеб его дочке не жених?

– До Покрова дня свадьбы не играют, – задумчиво заметил оборотень. – Еще почти три седмицы.

– Ну так куда торопиться-то? Игорь вот тоже недавно женился – в летний мясоед, аккурат после Петрова дня… Погощу у них с Василисой седмицу-полторы, а там уж двинемся, благословясь…

– Понятно… Ну, раз уж ты никуда не торопишься – сослужи-ка мне, Иван, еще одну службишку… Из принады подлой ты меня вызволил – ну так доведи дело до конца, а я уж тебе век благодарен буду, сполна за помощь отплачу, не сомневайся. Надо же меч твой новый в деле опробовать, а?

– Конечно, надо! – согласился княжич, поглаживая рукоять. – Что за службишка?

– Да пустячок… – усмехнулся Яромир. – Ножичек один возвернуть… украденный… Как раз для Самосека работенка…

Деревья впереди расступились, открывая еще одну поляну. С одного конца примыкает травяное болото, с другой – сплошной угрюмый ельник.

А в самой середке возвышается удивительное и жутковатое строение – почерневшая ветхая изба на огромных куриных лапах.

Глава 5

Ночь выдалась прохладная и ветреная. Весь Ратич сладко спал. Над кремлем разлилось дремлющее умиротворение, в княжеском тереме царила тишина и спокойствие.

Два пожилых гридня, сторожащие княжеские хоромы, сонно клевали носами. Тяжелые остроконечные шеломы лежали на полу – и так уже плеши из-за них, окаянных! Конечно, окажись здесь князь или воевода – досталось бы стражам на орехи, да только воевода сейчас третьи сны видит, а князь вовсе незнамо где. Может, и помер уже…

Дружина у князя Игоря не самая большая – двести гридней всего. Ну так он князь младший, подколенный – вот у брата его, Глеба Берендеича, сила так сила! В великокняжеской дружине Тиборска одних только гридней тысяча двести, да еще отроки, да мечники, да детские, да тиуны! А еще ведь малые дружины боярские, да ополчение земское и городское, да наемники чужеземные…

Силища!

И ничего не попишешь – Кащеево Царство под боком, в любой день вороги напасть могут. Ну и другие соседи тоже, конечно, не лаптем щи хлебают – и от владимирцев набеги бывали не раз, и от новгородцев, и чудь заволочская вечно нос не в свое дело сует… Да и свои же тиборчане тоже порой могут ежа подложить – вон, три года назад Кладень с чего-то взбунтовался, пришлось им по шапке дать…

– А что это батюшка архиерей все домой не едет? – от скуки спросил один из гридней.

– Да пес его знает… – пожал плечами другой. – Видать, в храме дела какие…

– А какие?..

– Пойди к нему, да спроси… Может, ответит.

Гридень только гыгыкнул, показывая, что понимает шутку. Отца Онуфрия, архиерея Тиборской епархии без нужды старались не беспокоить. Несмотря на высокий сан, он не любил официального обращения «Ваше Преосвященство», предпочитая короткое «владыко». Однако общение с ним было делом трудным – святой старец отличался тяжелым характером, а в качестве аргументов в споре любил использовать березовый посох.

– Вот кабы вместо отца Онуфрия боярин Бречислав приехал – может, тады князь бы дома остался, не попер бы сломя голову куда глаза глядят… – задумчиво предположил один из гридней.

– Может… – согласился второй. – Да только не приехал же он?

– Не приехал.

– Ну так и нечего жалеть попусту – молоко пролито, крынка разбита. Все.

– А все ж жалко…

Да, боярин Бречислав, муж многомудрый, прославился умением всегда подать нужный совет, принять правильное решение. Князь Берендей его в оба уха слушал, так ни разу не прогадал. И сын его, Глеб, тоже слушает – сам-то великий князь молод еще, горяч без меры, вспыльчив, даже буен иногда. А Бречислав-боярин всегда умеет его охладить, убедить не бежать вперед лошади. Умный он мужик, степенный, рассудительный.

Неожиданно в дверь постучали. После возвращения княгини воевода распорядился запирать ее хоромы на ночь не только изнутри, но и снаружи. Пожилой гридень взялся за тяжелый брус, но перед тем как отодвинуть его, все же спросил для порядку:

– Это кто там? Ты, Маланья?..

– Нет. Я Кащей Бессмертный, – приглушенно раздалось из хором.

– Шутница… – усмехнулся кустодий, отворяя дверь.

Створки резко распахнулись, словно в них ударили тараном. Две тощие костлявые руки вылетели брошенными копьями, большие пальцы ударили точно в глаза гридням, вдавливая их до самого затылка, ладони круто повернулись, ломая черепные кости, и к ногам старика в короне упали два трупа.

Стражники даже не вскрикнули.

Кащей Бессмертный переступил через мертвецов и огляделся по сторонам. Тьму, царящую в коридоре, рассеивали лишь свечи на хоросах,[24] висящих под потолком. Старик с мертвыми глазами коснулся стены, прислушался к чему-то и медленно зашагал вперед.

Стража терема – четверо гридней, греющихся в сенях, – тоже не успела ничего сообразить. Из полутемного коридора вылетела расплывчатая фигура, и в воздухе замелькали тонкие пальцы, расшвыривая несчастных кустодиев. Первым же ударом Кащей убил сразу двоих – одному свернул шею, второму отломил нижнюю челюсть. В следующий миг он схватил за грудки третьего, ударяя о стену так, что оставил огромное кровавое пятно, и резко саданул ладонью по лицу второму, попросту снося голову с плеч.

Выйдя на мощеный двор, бессмертный царь сразу же выделил взглядом главный очаг сопротивления – гридницу. Княжеский терем, людские избы, погреба, медуши, беретьяницы, скотницы – все это не представляло серьезной угрозы. А вот из гридницы отчетливо доносился смех и выкрики – по меньшей мере полсотни человек.

Кащей накинул капюшон и бесшумно растворился в ночи – к гриднице скользнула еле различимая черная тень. Приблизившись к скупо освещенному строению, он присел, согнул колени, сгруппировался и резко оттолкнулся от земли, прыгая прямо на стену. Пальцы цеплялись за еле заметные выемки и неровности в старом дереве, и темная фигура огромным пауком в единый миг вскарабкалась на крышу.