Черепашки-ниндзя и Черная Рука - Автор неизвестен - Страница 8

– Я теперь с тобой навсегда! – хрипло произнёс Чёрная Рука.

Он медленно пошёл навстречу Джону, выставив перед собой свою руку с четырьмя когтями-лезвиями. Пятиться Джону было некуда, сзади находилась стена. Кричать было бесполезно.

Чёрная Рука подошёл вплотную к Джону, занёс над ним руку и, довольный, оскалил зубы. «Сейчас он убьёт меня этой ужасной рукой!» – успел подумать Джон. Он едва сдержался, чтобы не закричать от отчаяния.

Словно читая его мысли, Чёрная Рука прохрипел:

– Тебе никто не поможет, ты от меня нигде не скроешься!

Джон прижался спиной к стене и готов был тихо соскользнуть по ней, ожидая последнего смертельного удара, но Чёрная Рука не ударил, а только положил руку на его плечо.

– Ты должен меня бояться, я – твой страх! Я сделаю с тобой всё, что захочу, если мы не будем вместе!

Но тут за дверью раздался какой-то шум. Джон раскрыл было рот, чтобы позвать на помощь, но Чёрная Рука отпустил его плечо и поднёс правую руку с ногтями-ножами к лицу подростка.

– Тсс… – тихо произнёс он и прижал холодное лезвие к губам Джона.

Чёрная Рука своим немигающим взором смотрел Джону в глаза, и водил ножами по его лбу и щекам, пока не стих шум за дверью.

– Ты нужен мне, – снова хрипло произнёс Чёрная Рука. – Мы вдвоём должны многое сделать в этом городе. И главное…

Чёрная Рука отвёл свою ужасную перчатку от лица Джона и отошёл на шаг.

– …Мы должны найти черепашек-мутантов, – продолжил он.

Тут Чёрная Рука другой рукой, на которой кожа была вся в струпьях, сильно сжал лицо Джона. Подросток продолжал стоять, прижавшись спиной к шершавой стене, не в силах даже шевельнуться. Спасения ждать было не от кого. В этой камере, казалось, никто не услышит его криков. А вырваться живым из рук этого ужасного монстра Джон в одиночку не рассчитывал.

– У тебя есть тело, – вновь прохрипел Чёрная Рука, – а у меня есть мозг!

Он отпустил Джона и снял шляпу, обнажив покрытую струпьями и бледно-розовой обожжённой кожей голову. Чёрная Рука наклонился и, схватившись рукой за затылок, начал снимать со своей головы кожу, одновременно откинув ногой в сторону ненужную шляпу.

Джон пытался закрыть глаза, но какая-то сила не давала ему это сделать, словно веки кто-то держал. Кожа Чёрной Руки медленно сползла с головы, словно это была не кожа, а какой-то чулок. У Чёрной Руки обнажился голый череп. Затем он снял верхнюю часть черепной коробки.

Взору Джона открылись прорезанные извилинами полушария сероватой студенистой массы, покрытые ярко-красными нитями кровеносных сосудов.

Мозг, словно живое существо, шевелился и трепетал. Мозг работал. При виде этой пульсирующей блестящей массы, Джон почувствовал позывы к рвоте.

Неожиданно Чёрная Рука начал смеяться. Глаза его горели, мозг шевелился. В когтистой руке у него была верхняя часть черепной коробки, а в другой – содранная с головы кожа.

Крик отчаяния вырвался из груди Джона.

Каролин Маклей в Нью-Йорк приехала со своей матерью, которая была отсюда родом. Здесь жили бабушка и дедушка Каролин. Они когда-то были актёрами в одном из театров. Бабушка в тридцатые годы снималась в кино. Но лавров кинозвезды она не снискала.

Теперь они доживали свой век на окраине города, довольно часто посещали театры и кино, так и не прикипев сердцем к домашнему видео.

Каролин же мечтала стать киноактрисой или манекенщицей. У неё была приятная внешность: красивые глаза, длинные русые волосы и не по годам высокий рост. В свои пятнадцать она уже была ростом около пяти с половиной футов. «C таким ростом я смогу и в конкурсе красоты участвовать думала она, – там же допускаются только с такой фигурой, как у меня и любят длинноногих. Вот только нужно немного пожить в большом городе и набраться опыта».

Сама Каролин жила с родителями в крохотном городке в шестидесяти милях от Спрингвуда. С этого года она училась в колледже, но её все больше влекло искусство кино. В студию киноактёра при Голливуде ей было ещё рано поступать, и, зная о том, что у её бабушки были кое-какие связи в театральных кругах Нью-Йорка, она уговорила свою мать приехать к бабушке, чтобы та как-то помогла ей устроиться в театральный колледж.

«Нью-Йорк, конечно не Голливуд, – размышляла Каролин, – но кое-каких актёрских штучек можно набраться и в этом городе».

Её согласился просмотреть сам ректор колледжа. Он пообещал бабушке принять Каролин и разрешить ей учиться – хотя бы до сдачи первых экзаменов, ведь учебный год уже несколько недель как начался.

В первый же вечер она уселась в мягкое кресло у телевизора и включила один из каналов. Крутили фильм тридцатых годов «Это случилось однажды ночью». Это была комедия, в которой главную роль играл известный актёр Гейбл Кларк.

Про фильмы тридцатых ей все уши прожужжала бабушка, совершенно убеждённая в том, что вот тогда было настоящее кино, а сейчас – сплошь техника и компьютерные эффекты, за которыми не видно актёрского мастерства. И чтобы стать настоящей актрисой, нужно учиться на старых фильмах или ходить в театр.

От скуки, которую навевал этот фильм, хотя он когда-то, как сказал перед началом диктор, получил приз «Оскара», можно было удавиться. Всё было слишком правильно и просто: красивый герой-журналист, в него влюбляется дочь миллионера, дальше – гангстеры, пальба. Дело шло к счастливому концу, и Каролин почувствовала, что у неё постепенно закрываются глаза. Но она старалась отогнать сон, ей нужно было досмотреть этот фильм до конца, чтобы перед бабушкой похвастаться, мол она знает хоть несколько старых лент.

Очнулась Каролин, когда в фильме как раз наступала развязка, но девушка уже потеряла нить повествования и безучастно смотрела на экран.

Она взяла пульт, прошлась по остальным каналам. «MTV». «Новости» и «Спортивный канал» её не интересовали. Дальше тоже не нашла ничего интересного. На одном была религиозная передача, на другом – какое-то идиотское шоу с клоунами и шариками. Ещё по одному показывали очередной мексиканский сериал.

Каролин вернулась к тому же фильму тридцатых годов. Главные герои уже признавались друг другу в своих чувствах:

– И ты не оставишь работы после нашей свадьбы? – спрашивала журналиста девушка.

– Я ещё не думал над этим вопросом, но, наверное, что работу свою даже будучи миллионером не оставлю, – отвечал ей главный герой.

– Но я надеюсь, что ты не будешь больше писать про богатых, что они такие бездельники и живут только на проценты?

– Я уверен, что они такие же труженики, как и чистильщики сапог, и пекари, и полицейские.

– Но причём тут полицейские, – надула губки героиня.

– Да так, к месту пришлись, ведь нужно же кому-то с честными гангстерами бороться…

Каролин от этих слов опять потянуло на сон, хотя она и старалась досмотреть этот фильм до конца. Сказывалась усталость после дороги, после дневной прогулки по набережной вместе с бабушкой, а также посещения статуи «Свободы».

Сквозь полудрёму Каролин услышала, как девушка из фильма произнесла:

– Я думаю, что у нас все дни совместной жизни будут такими счастливыми, как и сегодня. А ты как думаешь, дорогой?

– Конечно… – ответил ей очаровательный Гейбл Кларк.

Но докончил он фразу на повышенной ноте и каким-то не своим хриплым голосом:

– …Хотя меня совсем не интересует, что ты думаешь по этому поводу!

Резко брошенная фраза главного героя заставила Каролин вздрогнуть. Сон как рукой сняло. Она с удивлением посмотрела на экран.

Чёрно-белый фильм в телевизоре вдруг окрасился. Вместо красавца Гейбла Кларка, главную героиню держал в объятиях какой-то безобразный человек с обгоревшим лицом и крючковатым носом в чёрной мятой шляпе и грязном красно-зелёном свитере.

Человек в шляпе поднял свою руку, замахиваясь на актрису. На этой руке неожиданно появилась перчатка, напоминающая лапу хищной птицы, с огромными острыми когтями-лезвиями. Та безуспешно пыталась вырваться из его цепких объятий и истошно кричала…