Кругом одни принцессы - Резанова Наталья Владимировна - Страница 44

Так и случилось. Но поужинать в приятном уединении Дорану не удалось. Стоило лишь расположиться в облюбованном выгороженном закутке, как хозяин «Монеты» – помнится, его звали Клопштуцер – завис над столом. И перекошенная его физиономия напрочь отменяла версию о том, что хозяин явился лично принять заказ, дабы засвидетельствовать уважение высокому гостю.

– Вашмилость Избавитель! Там… эта… эта… как ее…

Доран мысленно перебрал нечисть, которую можно было обозначить словом «она». Для никсы время слишком раннее, для полудницы – позднее, навы не суются в дома, вила вряд ли бы повергла Клопштуцера в такой ужас.

– Злыдня?

– Нет…

– Виверна?

– Нет…

– Мантикора?

– Нет… Это… как… женщина!

– Тьфу на тебя! А я-то здесь при чем?

– Вашмилость… вид у нее… как у этих… и меч, и прочее… Боюсь я ее!

– Вот что, любезный. Ты, стало быть, полагаешь, что к тебе зашла бандитка-разбойница?

Клопштуцер энергично закивал головой.

– Так это не моя печаль. Мое дело – чудовищ изничтожать. А правонарушителями пусть стража занимается!

– Она требует мяса под гранатовым соусом! – в отчаянии выкрикнул хозяин, как будто данный довод был самым весомым.

– А это уже интересно… – Доран с неохотой выбрался из-за стола и прошел в зал.

Женщину, о которой говорил Клопштуцер, он увидел сразу. Она сидела у окна, и последние лучи закатного солнца обводили ее силуэт красноватым контуром. Что до ее внешности, то многие мужчины охотно бы заплатили, чтоб заполучить такую физиономию: обветренную, украшенную шрамами, со сломанным носом. И еще больше женщин заплатили бы втридорога, чтоб от подобной вывески избавиться. Волосы ее когда-то были стрижены ежиком, но их давно не подравнивали. Кожаная куртка, заношенная до утраты первоначального цвета, вроде бы была форменного покроя, но со споротыми знаками различия. Плюс полный комплект вооружения, характерного для рыцарей удачи… немудрено, что Клопштуцер испугался.

Сам корчмарь в зале не показывался, и за него отдувался слуга, выслушивавший заказ. Коленки у него тряслись.

– …и не вздумай под видом андегавского подать бухано-трескавское, – говорила женщина. – Если бы я пожелала пить уксус, то так бы и сказала: уксус. Пока я буду есть жаркое, остуди филе из пулярок, не забудь добавить петрушку, белый перец и лимонный сок…

Голос ее, безупречно поставленный и превосходно артикулированный, составлял прямой контраст с наружностью. Такую речь можно слышать во дворцах или наиболее почитаемых храмах, но никак не в придорожной корчме. И тем более – не от такой особы.

– В качестве антреме подашь рагу из белых грибов с пряными травами. Тимьян, базилик и гвоздика обязательны. На десерт – миндальное печенье, дыню и груши. Хотя я, может быть, передумаю и закажу шоссоны или пти-пате…

На лице слуги выразилась неизбывная тоска.

– Может быть, здесь не знают, что такое шоссоны и пти-пате? – мягко спросила женщина. – Или мне повторить заказ?

Доран не был уверен, сделан заказ всерьез, или гостья издевается. А вот то, что за ней наблюдают, наверняка заметила. Но не подает виду. Выжидает. Это правильно, он сам поступил бы точно так же.

Все-таки, что это за форма? Вряд ли армейская. Дорану были известны покрои мундиров в этой части Ойойкумены. Вдобавок в регулярную армию женщин не берут. Вольные отряды – дело другое. Но там редко тратятся на форму. А вот носители высоких титулов для своей охраны – тратятся. И в последние годы денежная аристократия – тоже.

Точно. У Голдмана в охрану женщин принимают. И она там весьма военизирована. Но, похоже, эта женщина рассталась со службой в магическом банке не год и не два назад. Что, конечно, не исключает ухода в вольный отряд… или в банду, что практически то же самое.

Женщина в рассеянности – возможно, притворной, – барабанила пальцами по столу, и взгляд Дорана переместился на ее руки. Не случайно. Руки способны сказать о человеке больше, чем лицо. Как говаривал старый Мерхион, наставник Дорана: «Руки – это вторичный половой признак!» И не ошибся. Руки женщины – при изрядном росте – имели небольшие кисти, с намозоленными ладонями и коротко остриженными ногтями. Не обгрызенными, что характерно, и не обломанными. На пальцах, как и следовало ожидать, не было ни колец, ни перстней. Однако же было время, когда кольцо она носила. На безымянном пальце правой руки отчетливо виднелась белая полоска.

Что ж, после развода или смерти супруга некоторые снимают кольца. Однако не похоже, чтоб утраченное кольцо было обручальным. Какая-то характерная форма. Поверх широкого ободка – треугольник, острым концом вверх… символ, используемый разными организациями, как тайными, так и явными, но, как правило, закрытыми. Вроде военной академии имени Скатах, чаще именуемой просто Академией Скатах или АС.

Странно. Академия Скатах – престижное учебное заведение, выпускники его с гордостью носят кольца до конца жизни, независимо от того, как сложится их судьба. Что же заставило гостью «Зависшей монеты» от него избавиться?

И кто мешает об этом спросить? Тем более что женщина уже открыто смотрит ему в глаза, не притворяясь, будто ждет заказа.

– Сударыня, как вижу, выпускница Академии Скатах?

– Никогда не имела удовольствия обучаться в этом замечательном заведении, – отрезала она. И, выдержав паузу, добавила: – Я там преподавала.

Он усмехнулся – оценил шутку. И понял вдобавок причину отсутствия кольца. Очевидно, уволенные преподаватели не имели права носить академических колец.

– Не будет ли дерзостью спросить, какой предмет вы преподавали?

– Отчего же? «Диалектика и философия боевых искусств».

«Недурственно», – подумал Доран, а вслух произнес:

– А до того служили в охране господина Голдмана?

– Вы наблюдательны, господин Истребитель.

Он поморщился, услышав ненавистную кличку.

– Мы встречались?

– Отнюдь. Просто любезный хозяин вылетел из зала с таким топотом и шептался с вами так громко… Да вы не смущайтесь, я знаю, какое произвожу впечатление. И присаживайтесь, коли есть желание. Ведь вам даже не дали отужинать?

«А почему бы и нет?» – подумал Доран. По крайней мере, будет не скучно.

– Что ж, если вы не против. И прошу без Избавителей-Истребителей. Меня зовут Доран.

Вздох облегчения, каковой издал Клопштуцер, воздвигшийся у входа в зал, едва не смел скатерть с ближайшего стола.

– Баранины. Жареной, – сказал Доран, не оборачиваясь к нему. – И бутылку аквавиты. Для начала.

Укрепившись за столом, он сообщил.

– Меня наняли для работы в Бирхольме и окрестностях. Вас тоже?

– Не совсем. Я вышла в отставку, чтоб начать собственный проект, но тут друзья попросили немного поработать по старой специальности.

– Какой?

– Вы же знаете. Охрана… Небольшой частный контракт.

– В каком-то смысле мы с вами коллеги, – заметил Доран. – Хотя ваша задача – охранять, а моя – истреблять, в конечном счете все сводится к изничтожению всего, что движется.

– Похоже, философию боевых искусств следует преподавать вам, а не мне… Выпьем разгонную? – последнее предложение было вызвано тем, что взбодрившийся слуга брякнул на стол две бутылки аквавиты для Дорана и белого вина для его собеседницы. И тут же умчался, провожаемый суровым: – Я жду консоме! И жаркого.

– Согласен. Но когда с кем-то пьешь, желательно знать имя собутыльника. Или прозвище.

– Верно. Вас, стало быть, зовут Доран. На Старом наречии – Деорадан, что значит «чужой» или «странник»… – На миг она задумалась. – А меня можете называть Рин.

Они чокнулись.

– За твое здоровье, Рин.

– За твое, Доран.

– Стало быть, будешь кого-то охранять.

– Ну да. Получила аванс, и сегодня намерена прогулять его в свое удовольствие, а завтра отправиться в путь налегке.

Она лжет, подумал Доран. Подобные люди никогда не прогуливают деньги полностью, но всегда оставляют заначку.

Впрочем, это не его дело.

Принесли бифштекс и консоме, оказавшееся всего-навсего крепким мясным бульоном с луком.