Любовь не умирает - Биварли (Беверли) Элизабет - Страница 11

— Итак, в шесть. — Она слегка задыхалась, не понимая почему. — До встречи.

Джек сидел за рулем «ягуара», созерцая солидный особняк на вершине холма и пытаясь дыханием согреть руки. Когда он вернулся к себе в номер после обеда с Джорджией, мигание лампочки автоответчика показалось ему зловещим, и недаром. Ожидая новостей от Адриана, он как-то не готов оказался к тому, что понадобится кому-нибудь другому.

А понадобился он Грегори Лавендеру. Отец Джорджии наконец официально пригласил Джека к себе домой. Он хотел видеть человека, пытающегося прибрать к рукам его компанию, поговорить с ним, посмотреть, не могут ли они прийти к соглашению. И Джек, хотя приглашение поступило куда раньше, чем он рассчитывал, с радостью принял этот вызов: чем скорее, тем лучше!

Стоило распахнуть дверцу машины — и на него мгновенно обрушился пронизывающий зимний ветер. Джек шел медленно, обуреваемый воспоминаниями. Кажется, только вчера это было: он подкрадывается к дому, царапается в окно Джорджии — сейчас она впустит его… Узнай Грегори Лавендер, сколько ночей провел Джек в комнате его дочери, на полу, его хватил бы удар. Между ними-то, им и Джорджией, ничего такого не произошло. Она просто предоставляла ему убежище в те дни, когда Бак, его приемный отец, приходил домой, сильно перебрав. Но Грегори Лавендер, конечно, увидел бы все в ином свете: сразу подумал бы о дочери худшее, — и Джек загремел бы в колонию, это уж точно.

Трудно сейчас представить, что когда-то он был бессилен против взрослых. Да и что мог сделать восемнадцатилетний мальчишка? Сейчас ему уже сорок — вполне взрослый мужчина. В финансовом плане достиг большого успеха: начал с пустого места, но с годами дело его разрослось, окрепло, особенно в последнее время, когда в него влились, по доброй воле или вынужденно, многие крупные фирмы. Приобретение «Лавендер индастриз» — значительное событие, и не только из-за стоимости компании.

Поднявшись по широкой лестнице, Джек постучал в дверь бронзовым молотком — и вдруг подумал: сколько раз он бывал в этом доме, но никогда не входил через парадную дверь.

Массивные дубовые створки отворились — и у Джека перехватило дыхание, когда он увидел стоящего за порогом. А тот только и сказал, так просто, будто они виделись вчера:

— А-а, Маккормик.

«Ну и ну, — подумал Джек, — на что он похож!» Волосы, когда-то светлые, безжизненными серыми прядями спадают на безвольный лоб; кожа, резиновой маской обтягивающая лицо, приобрела пепельный оттенок. Грегори Лавендер стал ниже ростом, сгорбился и согнулся, словно не в силах был держать вес своего тела. Джек быстро прикинул, сколько ему сейчас лет: должно быть, за шестьдесят. Если Джорджия осталась у него в памяти четырнадцатилетней девочкой, то отец ее — суровым, сильным мужчиной средних лет. Только теперь до него дошло, что перед ним старик, что прошло два десятилетия… Ему потребовались некоторые усилия, чтобы пробудить, освежить гнев и злость, которые он носил в сердце двадцать лет.

— Соскучились по мне, старина? — попытался он скрыть свою реакцию на то, как сильно сдал этот человек.

— Да не то чтобы очень, — подхватил его тон Лавендер. — Просто выбора у меня, пожалуй, нет. — И с явной неохотой отступил в сторону, пропуская посетителя в свой дом.

На Джека пахнуло непривычным запахом — затхлым, спертым. Тогда, давно, он, если не считать редких набегов на кухню за едой или в туалет, бывал только в комнате Джо. А там всегда пахло свежесрезанными цветами и нежными духами (последнее, он помнит, приводило его в недоумение). Дом, судя по всему, как и его хозяин, основательно состарился с годами.

— Удивлены, что это именно я тот, кто охотится за «Лавендер индастриз»? — Джек прошел следом за стариком в гостиную.

— Удивлен — не то слово. Я вас воображал до этой минуты где-нибудь в одиночке в Лортоне или Куантико. Или даже мертвым. Это как вам больше нравится. — Он помолчал. — В лучшем случае — что вы проводите свои бренные дни в компании пьянчуг, презирающих вас, как вы когда-то презирали всех, кто о вас заботился.

Джеку пришлось сделать над собой усилие, чтобы сдержать готовый сорваться с губ яростный ответ. Он лишь стиснул зубы и ровным голосом проговорил:

— Как видите, воображение вас подвело, старина.

Грегори Лавендер, скривившись, повернулся к нему спиной, и Джек остался стоять в дверях, осматриваясь. Слабые лучи зимнего солнца пробиваются сквозь ветхие шторы. Мебель, старообразная и мрачная, покрыта толстым слоем пыли. Кто поверил бы, что это жилище самого богатого в городе человека… «Несчастный старикашка, — думал Джек. — На создание домашнего уюта тратил не больше, чем на свою единственную дочь. Да и что он любил в жизни? Никогда и ничего, кроме своего проклятого дела».

Словно прочитав его мысли, Грегори Лавендер стремительно обернулся:

— Я хочу получить назад свою компанию.

— Вам следовало получше заботиться о ней. Старик, осклабившись, приготовился дать отпор, но Джек опередил его:

— Как и о своей дочери.

— Так вот в чем дело. Джорджия! — криво усмехнулся Грегори Лавендер.

— Да, теперь вы правы.

— Мне бы сообразить, когда вы начали рыскать вокруг «Лавендер индастриз».

— И опять-таки правы.

Молча оглядев его с ног до головы, Грегори осведомился:

— Уже с ней виделись?

— Да, пару раз, — подтвердил Джек. Он подождал: может, старик хоть спросит о ней, проявит какое-то любопытство — как живет его единственное чадо, — но Грегори, спокойно выдержав его взгляд, не вымолвил ни единого слова.

— Я слышал, в последнее время ваши отношения не такие теплые, как прежде, — даже не попытался скрыть издевку Джек.

— Наши отношения были просто прекрасными, пока вы не появились на сцене, — огрызнулся хозяин.

— Да, вам-то было прекрасно, — язвительно усмехнулся Джек. — Было на кого кричать, кого унижать, на ком срывать свой злобный нрав. Никогда не понимал, почему вы так обращались с Джорджией…

— С ней обращались лучше, чем с любой другой девушкой в городе, — оборвал его Грегори. — Она получала все, чего желала. И получала бы и впредь. Но она сделала однажды — и навсегда — неверный выбор.

Джек только головой покачал, он и правда остался в неведении, по какой причине Грегори Лавендер так издевается над своей дочерью — хорошей дочерью: доброй, умной, любящей. Ничем — ничем! — не заслужила она такого обращения. А ему, Джеку, не в диковинку было оказываться свидетелем оскорблений, которые доставались ей от отца.

— Мне приходилось бывать здесь, — объяснил он зловеще тихо. — По утрам, когда она просыпалась…

Грегори так и застыл, но промолчал.

— На полу в ее спальне я проводил больше ночей, чем в других местах, и я слышал, как вы с ней разговаривали. В ту самую минуту, как она поднималась утром, вы обрушивались на нее, обвиняя во всех смертных грехах. — Он остановился, поддавшись воспоминаниям. — Она никогда не делала ничего плохого. Но вы не знали жалости — мучили ее. — И, невесело усмехнувшись, добавил:

— Она говорила мне — у вас есть причины, вы делаете все это в ее интересах. Она защищала вас — можете себе представить? Но я не видел этих причин. И я не простил вас.

Отец Джорджии выпрямился в полный рост, на один короткий миг превратившись в того Грегори Лавендера, которого помнил Джек, но так же быстро сжался, снова став усталым, измученным стариком.

— Я хочу получить назад свою компанию, — повторил он.

— Этого не будет. Она теперь моя. Почти моя. К концу недели она и номинально перестанет быть вашей.

— Мой дом… — голос Грегори дрогнул, — он записан на имя компании…

Вскинув подбородок, Джек презрительно смерил старика взглядом:

— Тогда вам пора собирать вещи. В глазах старика сверкнул огонь — ненависть, презрение придали ему сил. Он улыбнулся зловещей улыбкой.

— «Лавендер индастриз» еще не принадлежит тебе. Я уже стар, но продержусь несколько раундов против тебя… мальчишка!