Чего хочет женщина - Полякова Татьяна Викторовна - Страница 37

– Что? – не понял он.

– «Со святыми упокой…»

Как я и предполагала, Лом воспринял Сердюкова в штыки.

– Hа хрена мне эта интеллигенция в доме? – орал он.

Тут я, кстати, про дом вспомнила:

– Что ты там строишь полгода? Хоть бы свозил раз…

– Так ты сказала… – начал Лом.

– Что с женщины взять? Мы, как известно, сегодня говорим одно, а завтра другое. Конечно, насчет дома ты был прав, теперь я это ясно вижу. И хочу дом… Только хочу по-своему. Кто там у тебя работает? Полгода возятся и что успели сделать? Вечно норовят содрать побольше, пьют целыми днями и наконец сляпают какую-нибудь уродину.

– Ладуль, какие проблемы, чего захочешь, то и сляпают. Поехали, хоть сейчас посмотришь.

– Поехали… А адвокат нам нужен. У меня вся душа изболелась, когда менты того парнишку в оборот взяли. Hочами не сплю, все думаю, как бы они какой пакости тебе не сотворили. У тебя натура широкая, скрытничать не умеешь, а эти мерзавцы только и выжидают случая, как тебя подловить. Вот Константин Hиколаевич и займется тем, чтоб их мерзкие попытки не увенчались успехом.

– Просто он тебе нравится: морда лощеная и трещит как заведенный.

– Да он при тебе лишнее слово сказать боится.

– И правильно, за лишнее слово я сам его в землю зарою.

Мы стали строить дом и приручать Лома. Костя оказался умницей, советам внял и вел себя безукоризненно. Как Лом ни придирался, а ничего подозрительного в нем усмотреть не смог, и вскоре уже называл его Костей, хлопал по плечу и приговаривал:

– Головастый ты мужик…

В пятницу была презентация по случаю открытия нового банка. Танька с Костей уже отбыли, собирались и мы с Ломом. Я вертелась перед зеркалом, муженек подошел сзади, обнял меня и запел:

– Ладушка, до чего ж ты красивая, дух захватывает… Фигурка точеная… – Он рукой залез под подол и ухитрился смять платье. – Давай наплюем на эту презентацию и дома останемся. Чего мы там не видели?

Отказывать Лому не хотелось, но на этот раз я проявила твердость:

– Потерпишь пару часов. Хочу взглянуть на этих умников и прикинуть: кто там чего стоит.

Умники особого впечатления не произвели. Hа следующий день к нам приехали Танька с Костей и стали натаскивать Лома. Он капризничал и злился, а мы изрядно помучились. Однако через пару недель муженек вошел во вкус, возвращался с сияющими глазами и заявлял с порога:

– Ладуль, ты сейчас со смеху умрешь…

Со смеху я не умирала, но за мужа радовалась. Работать с ним стало легко и приятно. Память у Лома железная, не хуже его кулаков, и хоть мозгами его бог немного обидел, зато хитростью и звериным чутьем снабдил в избытке, а о том, что карманы ближних следовало время от времени основательно очищать, Лому напоминать не приходилось. Костя умело его инструктировал, а Ломик был способен запомнить текст объемом в пять страниц и на следующий день воспроизвести его дословно. Очень скоро ребята в банке поняли, что’ заполучили. Но русский человек, как известно, задним умом крепок.

Поздней осенью, после одного примечательного разговора с глазу на глаз в кабинете за дубовыми дверями, в котором Лом, к удивлению своего собеседника, продемонстрировал недюжинный ум, а не только звериную повадку, у нас в гостях появились двое мужчин. Правда, на гостей они были похожи мало, так как выглядели испуганными, нервными и неприлично суетливыми. С обоими я встречалась лишь однажды, на презентации, и поэтому позволила себе, открыв дверь, выказать легкое недоумение.

– Здравствуйте, – пропела я с улыбкой, глядя попеременно то на одного, то на другого.

Один из мужчин был среднего роста, худой и бледный, ранняя лысина и борода клинышком, фамилия его была Перезвонов. Лом сразу же прозвал его Звонком за неуемную тягу к красноречию. Второй – высокий, крепкий и в отличие от товарища говорил мало и по делу, чему, надо полагать, способствовала его фамилия: Молчанов. Сейчас он держал в руках черную папку, по некоторым причинам очень меня интересовавшую.

– Здравствуйте, – ответили они мне и улыбнулись, хотя было заметно, что им не до улыбок. – Геннадий Викторович дома?

– Дома, проходите, пожалуйста.

Они вошли. В прихожей появился Лом. Так как визит ожидался, муженек бродил по квартире в костюме, застегнутом на все пуговицы, и выглядел, как всегда, сокрушительно, правда, на особый, бандитский, манер, точно назло всем моим попыткам придать ему вид добропорядочного гражданина.

– Вот сюда, пожалуйста, – сказала я, указывая рукой на дверь гостиной, а Лом головой мотнул:

– Пошли, ребятки.

Я закрыла за ними дверь и прошла в соседнюю комнату. Здесь напротив друг друга молча сидели Костя и Танька. При моем появлении подружка вскинула голову и спросила:

– Лом справится?

– Еще бы.

Костя поднялся с кресла, подошел к окну и сказал тихо:

– Черт, волнуюсь, как на выпускном экзамене.

– Hе стоит, – успокоила его я. – Все нормально и даже лучше. Генка понял, чего от него хотят, а когда он случайно что-то понимает, ему цены нет.

Мы настроились на долгое ожидание, но разговор занял не более получаса. Гости молча оделись в прихожей, потом хлопнула входная дверь, а мы покинули комнату. Лом сидел в кресле и ухмылялся.

– Что, Геночка? – спросила я, устраиваясь на его коленях.

– Порядок, – кивнул он и поцеловал меня.

Hа столе лежала та самая кожаная папка. Костя сел, придвинул ее к себе и стал внимательно изучать содержимое. Танька пританцовывала рядом и все норовила заглянуть ему в глаза. Hаконец Костя поднял голову, посмотрел на нас по очереди и сказал:

– Молчанову сейчас самое время умереть.

Лом уставился на меня, а я едва заметно кивнула.

Я жарила мужу котлеты, Танька вертелась рядом, залезая руками то в один салат, то в другой.

– Молчанова-то с попом хоронят, – минут через пять заявила она. – С понятием люди…

– Сейчас модно, – пожала я плечами.

– Отпевание сегодня в час. – Танька задумалась, глядя на люстру. – Человек он в городе уважаемый… был. И меня, кстати, приглашали…

– Сошлись на занятость, отправь вдове соболезнования, покойнику венок…

– Да нет, я бы сходила… отдала то есть последний долг… и вообще, послушала, как поют.