Зимнее пламя - Беверли Джо - Страница 19

Посмотрев на вертеп, Дженива подошла к нему. Ей хотелось соблюдать традиции и сохранить воспоминания, связанные с ним, но это пока не очень удавалось: сцену Рождества следовало установить еще десять дней назад.

Она открыла ящик, но тут же поняла, что должна подождать, несмотря на все любезности и заверения, очевидно, внизу от нее ждут, что она не станет слишком задерживаться в своей комнате.

Дженива быстро умылась, привела в порядок волосы, внушая себе, что должна знать свое место и держаться как можно дальше от семейных дел знатных господ. Она отыскала свою самую теплую шаль, глубоко вздохнула и храбро отправилась в плавание между чудовищем и водоворотом.

Глава 15

Лакей, одетый значительно богаче, чем Дженива, как и было обещано, стоял за дверью, словно часовой. Она последовала за ним, заставляя себя несколько расслабиться, чтобы оценить произведения искусства, мимо которых они проходили, а заодно попытаться запомнить дорогу. Как жаль, что у нее не было клубка Тезея!

Пока они спускались по парадной лестнице и по блестящему полу пересекали холл, Дженива представляла себя флагманским кораблем, плывущим по бурным волнам с расчехленными пушками, готовыми выстрелить.

Лакей распахнул дверь, и она вошла в зал, являвшийся скорее большой комнатой.

Комната была всего лишь вдвое больше гостиной в Трейс-Хаусе, и огромный камин хорошо обогревал ее. Высокий потолок украшала прекрасная лепнина, а закрывавшие стены средневековые гобелены придавали комнате теплоту и уют. Мебель показалась Джениве великолепной, но выглядела она так, будто ее подбирали для удобства и она уже хорошо послужила не одному поколению.

Несколько кошек и пара собак лежали перед камином, в то время как около двадцати человек, разделившись на две группы, пили чай. Никого из слуг не было видно. Леди Аррадейл сидела на диване перед чайным подносом; напротив нее на другом диване расположилась Талия вместе с женщиной на последнем месяце беременности. Дженива вспомнила, что одна дама в семье ожидала ребенка.

Леди Брайт сидела во главе второй группы, в которую входил лорд Родгар. Дженива в нерешительности остановилась, не зная, к какой из групп присоединиться. Эшарта не было ни в одной. Затем она увидела его в дальнем конце комнаты, где он, по-видимому, изучал фолиант с географическими картами.

Когда маркиз поднял голову, их взгляды встретились, Дженива вздернула подбородок, показывая, что ничего не боится.

Словно поняв ее, он поклонился и направился к ней.

— Дженива! Иди, сядь со мной!

Резкий голос Талии вывел ее из оцепенения, и она поспешила занять свободное место на диване, надеясь, что ее смятения никто не заметил. Затем она охотно включилась в церемонию представлений.

В лорде Брайте Маллорене, высоком и темноволосом, легко было узнать брата лорда Родгара. Сводного брата, напомнила себе Дженива. Дама в положении оказалась графиней Уолгрейв и сестрой лорда Родгара со своими более светлыми рыжеватыми волосами и большей жизнерадостностью она не слишком походила на него.

— Зовите меня леди Эльф, — сказала она. — Меня все здесь так называют до сих пор.

Красивый мужчина, сидевший рядом с леди Эльф, поднялся, чтобы принести Джениве ее чай. Это был граф Уолгрейв.

Джениве еще никогда не приходилось находиться в одной комнате с таким количеством титулованных особ тем больше она обрадовалась двоим, не отличавшимся от обыкновенных людей ни внешним видом, ни высоким положением, — доктору Игану, библиотекарю и архивариусу лорда Родгара, и доктору Маршаллу, хранителю англосаксонских древностей. Доктор Иган был худым, с землистым цветом лица и большим носом, тогда как доктор Маршалл выделялся полнотой и лоснящимся красным лицом.

Эшарт взял из рук графини чашку. Первую чашку?

— …Как ты думаешь, дорогая?

— Да, конечно, Талия, — вздрогнув, сказала Дженива, надеясь, что не соглашается с тем, что луна сделана из сыра.

— В самом деле, только безумец усомнится в том, что зимние прогулки особенно полезны!

Пока другие разговаривали, Талия указала ей на нескольких людей в другой группе.

— Вон тот молодой человек — мистер Стэкенхэл, учитель музыки Беовулфа, а пожилая леди — миссис Лели, секретарша графини. Пара рядом — Инчклиффы, а этот сердитый человек — лорд Генри Маллорен когда-то он ухаживал за мной, но так и не сумел мне угодить. — Талия наклонилась ближе и прошептала: — Когда ему предложили чай, он выразил недовольство тем, что это не добрый старый эль.

Как и большинство секретов, произнесенных шепотом, слова Талии тут же были услышаны, но, казалось, это всех лишь позабавило, а лорд Генри находился слишком далеко, чтобы хоть как-то отреагировать. В любом случае вряд ли бы это его задело — у него был вид умудренного опытом человека, которого ничем не удивишь.

— Унылая женщина рядом с Генри — его жена, она открывает рот только затем, чтобы поесть.

Увидев, что некоторые скривили губы, Дженива забеспокоилась, но тут дверь открылась и вошла молодая женщина. Дженива заметила, как вздрогнул Эшарт, и внимательнее всмотрелась в вошедшую. Высокая, стройная женщина двигалась уверенной прямой походкой, свидетельствующей о том, что она была своей в этом обществе.

И тем не менее она не слишком походила на Маллоренов. У нее были тускло-каштановые волосы и довольно заурядные черты лица. Заурядные — именно такое определение пришло Джениве в голову. Зато блестящие глаза, широкая улыбка, создававшие впечатление, что она всем очень довольна.

Дженива снова взглянула на Эшарта, но он был занят разговором с доктором Иганом, а когда молодая женщина хотела подойти к ним, ее остановил голос лорда Генри:

— Дамарис, вот и ты наконец! А ну-ка, девочка, сыграй какую-нибудь мелодию!

Улыбка на лице молодой женщины застыла, и Дженива подумала, что женщина откажется, но она присела в реверансе.

— Конечно, лорд Генри. — Дамарис направилась к клавикордам. Скромная компаньонка? Дочь — жертва отцовской тирании?

Леди Аррадейл сказала нарочито громко:

— Как мило, мисс Миддлтон! — Она повернулась к Джениве: — Лорд Генри — опекун мисс Миддлтон, и мы рады видеть ее здесь. Она чудесно играет.

Послышались звонкие аккорды, быстрые и точные.

— Прекрасно, не правда ли? — не выдержала Дженива.

— Она и поет прекрасно!

Обучение стоило дорого, предположила Дженива. Опекунство, видимо, означает деньги, которые придают уверенность в себе, несмотря на некрасивую внешность. Дженива подумала, что могла бы полюбить мисс Миддлтон, особенно потому, что молодая женщина играла для гостей с таким видом, словно получала от этого огромное удовольствие.

По-видимому, мисс Миддлтон не из Маллоренов. Чужая, как и она сама.

И тут Дженива увидела, как мисс Миддлтон улыбнулась Эшарту. Эти прищуренные глаза, по правде говоря, были чуть раскосыми, как у кошки, и хищными. Как она смеет так смотреть на него!

Укол ревности был бессмысленным, но ощутимым. Поддерживая разговор, Дженива продолжала следить за Эшартом. После небольшого поклона в сторону мисс Миддлтон он, казалось, больше не обращал на нее внимания, хотя на самом деле не забывал о ее присутствии — в этом Дженива была вполне уверена.

Она знала, что не имеет на него никаких прав, но если уж ей выпало играть роль влюбленной невесты, она не должна терпеть, когда ее предполагаемый возлюбленный таращится на других женщин!

— Еще пирога, мисс Смит?

Вздрогнув, Дженива обнаружила, что леди Эльф предлагает ей тарелку и озадаченно смотрит на нее. Неужели поняла, о чем она думает? Поспешив вступить в разговор, она больше не смотрела на Эшарта, хотя ее по-прежнему раздражали звуки клавикордов.

Неожиданно к их группе присоединился лорд Родгар. С ним вместе подошла леди Брайт, а доктор Иган и доктор Маршалл благоразумно удалились.

— Думаю, нам пора обсудить тайны и сложности.

Итак, снова семейное дело, и оно не для нее, хотя из нее и пытаются сделать главного свидетеля.