Властелин моего сердца - Беверли Джо - Страница 9

Они несли на спине большие узлы и выглядели мелкими торговцами. Если бы на их пути оказался нормандский патруль, надо было объяснить, почему они идут по этой дороге и несут с собой одежду более высокого качества, чем надета на них.

Эмери пришлось снова замаскироваться – измазать тело и испачкать волосы. Так что когда они отправились в путь, солнце стояло уже довольно высоко. Ворча и ругаясь, он стянул плащ и прикрепил его поверх узла.

– Что-то ты с утра зол, словно голодный волк, – сказал Гирт.

– Вместо того чтобы по жаре и пыли два дня тащиться в Банбери, – пожаловался Эмери, – мне следовало бы, умывшись, шагать домой, в Роллстон.

Гирт ухмыльнулся:

– Или назад, под юбки к некоей девчонке. Ты так вертелся и метался всю ночь, что не дал мне глаз сомкнуть.

Это была чистая правда. Скверное настроение Эмери объяснялось тем, что он не довел до конца дело с миловидной смуглянкой.

Они передвигались быстро и осторожно, готовые к любой неожиданности. В эти суровые времена в Англии опасно было находиться вне дома. Когда они проходили по гребню холма, Эмери заметил белое пятно внизу, возле речки. Усмехнувшись, он остановился. Это снова была она, и довольно далеко от места вчерашней встречи. Он счел ее предусмотрительность привлекательной. Эмери стал бы думать о ней хуже, обнаружив, что она пришла туда же.

– В чем дело? – спросил Гирт, хватаясь за нож.

– Лань внизу у реки. – Эмери сбросил свой тюк.

– У нас нет времени для охоты… – Тут Гирт заметил, куда смотрит Эмери. – Особенно такого рода. Позволь только ей увидеть тебя, парень, и в следующий раз она узнает тебя.

– Сомневаюсь. Обычно видят то, что ожидают. Да и вряд ли мы встретимся еще.

Эмери позаботился о том, чтобы грязная тряпка, которой он обвязал руку, прикрывала татуировку на его правом запястье. Это было главной приметой, которая могла его выдать. По заросшему кустарником склону холма Эмери спустился к речке. Он был отлично тренирован для охоты в лесу и сумел приблизиться к девушке на несколько шагов незамеченным.

Она грациозно перепрыгивала с камня на камень в неглубокой речке, вглядываясь в воду. Юбку и сорочку она подоткнула под пояс, и Эмери мог любоваться ее длинными стройными ногами. Волосы на этот раз она заплела в толстую косу, тяжело струившуюся по спине. Он представил себе, как расплетает ее и лицом погружается в каштановое облако.

Эмери нарочно наступил на ветку. Девушка резко обернулась, широко раскрыв глаза, крик был готов сорваться с ее губ.

– Добрый день, леди, – сказал Эмери по-английски.

Гирт был прав. Эмери совсем сошел с ума. Он что, собирался швырнуть ее на землю и изнасиловать? Они ведь даже не могли между собой общаться, пока он скрывал свое знание французского. И все же она была просто очаровательна. Приятный овал лица, четкие темные брови над прекрасными глазами и нежные, красиво изогнутые губы.

– Добрый день, – ответила она с ужасающим акцентом.

– Ты говоришь по-английски, – одобрительно сказал он.

Тот же самый голос, с трепетом подумала Мадлен. И все же она была разочарована. Она представляла себе волшебного принца более романтичным. В воображении она все больше склонялась к завораживающей мысли, что это, возможно, потенциальный искатель ее руки. В конце концов, ходили слухи, что Джудит и Агату выдадут за знатных англичан, чтобы завоевать их преданность. И вот теперь он здесь, перед ней, крестьянин в отрепьях. Они смотрели друг на друга, не зная, что сказать.

– Я очень плохо говорю по-английски, – сказала она запинаясь.

Он подошел ближе.

– Тогда удачно, что я чуть лучше говорю по-французски.

Его французский был грубым крестьянским говором, но беглым. Мадлен с содроганием поняла, что обнаружила свою национальность, а ведь она даже не была уверена, что он и был ее волшебным принцем. Его грязные волосы были совсем темными, а кожа была не золотистой, а словно закопченной. Его улыбка стала казаться ей волчьим оскалом. Она попятилась назад…

– Не бойся, – сказал он. – Как тебя зовут?

Мадлен думала убежать, но что-то удерживало ее. Однако она понимала: очень опасно рассказать ему, что она Мадлен де Л'От-Виронь.

– Дороти, – сказала она.

– Не убегай, Дороти, я не причиню тебе вреда.

Мадлен расслабилась под влиянием того же самого успокаивающего голоса. Это был он. И было еще что-то ободряющее. Что-то в его улыбке… Она поняла: это его зубы. Они были ровными и белыми. Непохоже, что принадлежали оборванному крестьянину.

Девушка улыбнулась. Это была маска. Это действительно был ее волшебный принц, без сомнения, английский дворянин, путешествующий инкогнито. Как только она сформулировала эту мысль, стало до удивления просто разглядеть под грязью и отрепьями красивое лицо, мощное тело и золотистые волосы. Она обнаружила, что у него потрясающие зеленые глаза.

– Я Эдвальд, – сказал он.

Мадлен знала, что это ложь, но поняла его.

– Как случилось, что ты знаешь французский? – Она произносила каждое слово отчетливо и раздельно.

– Я бывал во Франции.

Это свидетельствовало о его высоком происхождении. Возможно, он один из сыновей Гарольда, пытавшихся отомстить за отца. Но в этом случае его французский должен быть более утонченным.

Он снова заговорил:

– У тебя вошло в привычку одной бродить по лесам, Дороти?

Мадлен оглянулась и осмотрела берег вниз по течению. Настоящую Дороти едва можно было разглядеть, а охранник и вовсе не был виден.

– Здесь поблизости мои друзья. – Это было предостережение.

Он проследил за ее взглядом, затем взял за руку и увлек в заросли. Сердце Мадлен учащенно забилось, она понимала, что нужно бежать или хотя бы закричать. Но она не сделала ни того, ни другого. Он положил руки ей на плечи и улыбнулся.

– Мне хотелось получше рассмотреть тебя, – сказал он. Затемненная кожа и грязные волосы мешали ей разглядеть его.

– Как тебе удалось выжить в этом жестоком мире, Дороти? Не беспокойся. Я не сделаю тебе зла, даже если в твоих руках окажется моя жизнь.

Он поднес ее ладони к губам и покрыл их поцелуями, щекоча своим теплым дыханием, пробудившим внутри ее незнакомый жар, который она признала запретным. Совесть заставила ее вырываться, но когда он крепче сжал руки, чтобы удержать ее, она не стала упорствовать.

Его руки скользнули по ее обнаженным локтям внутрь свободных рукавов ее платья к плечам – грубые мозолистые ладони на ее нежной коже.

– Твоя кожа подобна тончайшему шелку, – прошептал он. – Но ты должна знать, что я не смогу больше никогда увидеться с тобой.

Никто никогда не прикасался к ней подобным образом, и она растаяла, как воск на очаге.

– Почему? – еле слышно прошептала она.

– Как я могу рисковать? Ты узнаешь меня как лесного бродягу, человека вне закона, и расскажешь своему королю.

– Нет, – с уверенностью сказала Мадлен, – ни за что.

Большими пальцами он гладил ее ключицы.

– Ты должна. Это твой долг.

«Но предателям и мятежникам выкалывают глаза, или же кастрируют их, или отсекают им руки и ноги», – содрогнувшись, подумала Мадлен.

– Нет, я обещаю. Я никогда не предам тебя!

Он высвободил руки из ее рукавов и крепко прижал ее к своему твердому телу. Ее совесть забила тревогу. Это было грешно. Ей следовало бежать. Немедленно. Но, конечно же, она может остаться чуть дольше. Так приятно находиться в его объятиях!

Осмелев, она подняла руки к его широким плечам, вспоминая, как они были прекрасны, влажные, под ярким солнцем. Ее правая рука нашла обнаженное место на тыльной стороне его шеи и стала ласкать его, пальцами нащупав верхнюю часть позвоночника.

– Ах ты, моя прекрасная распутница…

Он нежно коснулся губами ее губ, но этот поцелуй привел ее в смятение. Она отдернула руки и оттолкнула его.

– Я не должна!

Смех заискрился в его глазах.

– Не должна? – Он разжал руки и отпустил ее. – Тогда лети, маленькая пташка. Я не стану тебя задерживать.