Властелин моего сердца - Беверли Джо - Страница 31

Она стиснула зубы.

– Я лишь недавно стала принимать участие в управлении Баддерсли, лорд Эмери.

– Так, может, вы не слишком торопились осознать свой долг, миледи?

Она обернулась к нему в гневе:

– Я нахожусь в этой стране всего лишь с апреля!

– Имение может прийти в упадок и разориться на удивление быстро, – сказал он с натянутой улыбкой и передал ей корзину орехов. – Могу я расколоть для вас орешек, леди Мадлен?

– Вы можете разбить себе голову, сэр! – прошипела она и оцепенела, когда король рассмеялся.

– Черт побери, Гай, они уже ссорятся, как настоящие муж и жена!

Уже? Мадлен в ужасе перевела взгляд с короля на Эмери. Этот должен стать ее мужем? Никогда!

– Сир, – выпалила она, – вы обещали мне выбор!

Она заметила вспышку раздражения в глазах короля и прикусила язык, но недовольное выражение быстро сменилось улыбкой.

– И я человек слова, мадемуазель! Я привез с собой трех молодых людей. Все они не женаты и способны помочь тебе здесь, в Баддерсли. Ты обвенчаешься с тем, кого выберешь. Я не могу оставить тебя здесь одну, без защиты.

Мадлен почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо. Ее пронизала дрожь. Всего через несколько дней она выйдет замуж? За кого?!

Как бы читая ее мысли, король сказал:

– Твой выбор – это лорд Эмери, лорд Стивен де Фе – вон там, мужчина в синем, – и Одо де Пуисси, которого ты, конечно, знаешь. Познакомься с ними поближе, мадемуазель. Испытай их, если хочешь. Через два дня ты обвенчаешься со своим избранником.

Король снова повернулся к графу Гаю, и Мадлен почувствовала, что кто-то вложил кубок ей в руку. Мужчина с зелеными глазами. Мадлен отхлебнула меда. Когда-то она хотела выйти замуж за светловолосого англичанина, но это было до того, как он так жестоко предал ее. Так вот какой у нее выбор! Одо, зеленоглазый мужчина, который был живым напоминанием о жестоком негодяе, и приятный молодой человек, ухаживавший за ней.

Мадлен посмотрела на Стивена де Фе. У него было приятное лицо, вьющиеся каштановые волосы, которые он коротко подстригал, но не до такой степени, как Одо. Выбор был очевиден.

Но, приняв решение, она не нашла успокоения. Напротив, ее тревога усилилась.

– Стивен – очень привлекательный молодой человек, – одобрительно сказал зеленоглазый дьявол справа от нее. – Он необыкновенно обходителен для нормандца, искусен в сражении и выпивает умеренно.

Мадлен повернулась к нему и спросила:

– А разве у вас нет всех этих достоинств?

– Я слишком обходителен для нормандца, – ответил он. – Я не люблю войну, и я топлю свои печали в выпивке.

В доказательство он осушил свою чашу и сделал знак слуге снова ее наполнить.

Мадлен не поверила ему. Значит, он ее не хочет. Она его тоже не желала, но такое пренебрежение больно ранило ее.

– Вы хотите, чтобы я вышла замуж за лорда Стивена?

– Я не думаю, что Одо вам подходит, – сказал он, пожав плечами. – Да ведь я почти ничего о вас не знаю.

Мадлен изобразила на лице улыбку.

– А вы не хотите жениться на мне и получить Баддерсли?

Без всякого сожаления он покачал головой.

– У меня хватает дел по управлению Роллстоном, имением моего отца. – Эмери расколол орех, стукнув по нему массивным золотым браслетом, и предложил ей ядрышко. – Это в Восточной Англии. Не самое спокойное место.

Она рассеянно взяла орех.

– Но Баддерсли будет принадлежать только вам, если мы поженимся. Разве это не заманчиво?

«Зачем, – удивлялась Мадлен, – я говорю все это? Выглядит так, будто я упрашиваю его искать моей руки».

– По английским законам имение принадлежит вам, леди Мадлен. Муж будет только вашим защитником.

Он еще расколол орех и закинул ядро себе в рот. У него были крепкие белые зубы. Совсем как у другого человека. Мадлен пригляделась пристальнее. Лицо имело ту же форму. Нет, это ее дурацкое воображение…

Но все, что касалось лорда Эмери, было странным. Она еще не встречала мужчину, облаченного в тунику такого ярко-зеленого цвета. Никогда в жизни не приходилось ей видеть, чтобы мужчина был так роскошно одет и так сверкал драгоценностями. Он небрежно носил на себе целое состояние и пышностью наряда превосходил короля.

Возможно, он был честен, когда сказал, что не любит войну. Не слишком массивного сложения, он выглядел человеком, уделявшим больше времени одежде, чем оружию. Ее отец и брат никогда бы не потратили на вышивку одежды деньги, которые можно было израсходовать на лошадь или меч. Она не хотела бы выйти за человека, который не способен сражаться. Но желание стать полноправной хозяйкой Баддерсли было ошеломляющим и привлекательным.

– Если бы мы поженились, лорд Эмери, вы бы считали Баддерсли моим? Может, вы хотите жениться на мне, прельщая меня таким образом?

– Вас притягивает мысль получить здесь полную власть? – явно усмехнулся он, но Мадлен не придала этому значения.

Эмери хотел, чтобы она уяснила свое положение по английским законам, но теперь увидел, какую ошибку совершил. Вот она откровенно радуется возможности стать абсолютной владычицей в Баддерсли, наверняка с вожделением предвкушая, как будет собственноручно пороть людей хлыстом.

Как удалось этой девчонке заставить его так потерять голову, раз он прекрасно знал, что она собой представляет? Когда она смотрела на него карими глазами из-под полуопущенных ресниц, туманная мгла обволакивала его разум. Много недель он вынашивал в памяти образ злобной гарпии, но теперь этот образ ускользал, вытесненный милой Дороти с берега реки, нежной и волнующей.

Эмери не удалось продолжить разговор, потому что король попросил его спеть. Когда, поклонившись, он отправился за лирой, то вынужден был признать, что король старается сделать все возможное, чтобы подтолкнуть девчонку выбрать именно его. Он должен приложить все силы к тому, чтобы вызвать у наследницы отвращение к себе, но так, чтобы ни король, ни его отец ничего не заподозрили.

В то же время необходимо было позаботиться о том, чтобы Мадлен де Л'ОтВиронь не имела случая опознать его или заметить его татуировку. Кажется, она не узнала его голос, когда он говорил на утонченном французском. Но в один прекрасный день она, взглянув на него, увидит в нем лесного бродягу, человека вне закона. И всегда существует опасность, что у кого-нибудь из местных сорвется с языка неосторожное слово. Альдреда уже подмигивала ему.

К тому времени как он вернулся, шаткие столы были разобраны, и мужчины бродили по залу, осушая и вновь наполняя свои чаши. Окна оставались открытыми, и вечернее солнце освещало зал. Мадлен и король все еще сидели на стульях, и тут до Эмери дошло, что она была здесь единственной женщиной. Ее положение было необычным, и Эмери подозревал, что король специально это сделал. Девушке обещали учесть ее мнение при выборе мужа, но ее выбор был искусно ограничен.

Вильгельм вознамерился вынудить Мадлен выбрать Эмери. Когда он хотел добиться чего-нибудь, шансы избежать этого были ничтожно малы. Но король обещал девчонке выбор и не нарушит слова. Это была единственная надежда Эмери. Он должен подтолкнуть наследницу к тому, чтобы она предпочла Стивена де Фе. Стивен был ленивым бездельником, и ему не хватало необходимой жесткости, но этот недостаток, напомнил себе Эмери, его жена смогла бы восполнить с избытком.

Настраивая инструмент, Эмери перебирал в уме известные ему песни, стараясь определить, какие меньше всего могут привлечь навязываемую ему женщину. Он остановился на наиболее жестокой и кровопролитной из всех, старинной норвежской балладе, которую по просьбе Вильгельма сам перевел на французский. В ней рассказывалось о Карлдиге, который вместе со своей дружиной сражался насмерть, будучи окружен врагами. Норвежский закон гласил, что ни один настоящий мужчина не может пережить своего вождя, кольцо которого он носит, а приверженцы Карлдига твердо придерживались закона. История была рассказана от лица врагов, потому что Карлдиг и вся его дружина погибли. Рассказчик, хотя и был предположительно одним из врагов, прославлял благородство и величие их гибели. Он восхвалял всех воинов, отправившихся в Валгаллу, рассказывая с упоением о каждой ране, о каждой отрубленной руке или ноге, выколотом глазе. Баллада не относилась к числу любимых песен Эмери, однако она пришлась по вкусу публике, состоявшей исключительно из мужчин.