Жемчужина императора - Бенцони Жюльетта - Страница 22

Карлов пожал плечами.

– Я только повторяю то, что слышал сам. Так... Мы приехали, вот она – ваша улица Греза.

– Остановитесь, пожалуйста, у дома номер семь.

– Подождать вас?

– Хорошо бы! Я ненадолго. Собственно говоря, – с улыбкой прибавил он, – вот здесь и живет графиня.

Бывший полковник повернулся и с удивлением взглянул пассажира:

– Здесь? В таком случае она недавно сюда перебралась. В шоферских кругах известно все обо всех, и я слышал, что она жила в одном из самых красивых домов на набережной Орсе.

Альдо пришлось потрудиться, пока ему открыли дверь. Крепко же спал консьерж в этом доме! Наконец князя соизволили впустить, и он смог проникнуть в дом, выкрикивая на ходу имя графини, как было принято делать в парижских домах... Но попасть в квартиру оказалось еще труднее. На звонок довольно быстро откликнулся грубый, хотя и женский голос, но Альдо вынужден был вступить в переговоры, которые длились с переменным успехом до тех пор, пока из-за двери не послышался дрожащий от ярости голос мадам Абросимовой.

– Что вам надо? – спросила она.

– Узнать, как вы себя чувствуете. Вы так внезапно исчезли!

– Спасибо, я чувствую себя превосходно. Только не говорите, будто вы беспокоитесь о моем здоровье. Уж очень не скоро вы начали беспокоиться...

– В тех случаях, когда женщина решает удалиться, догонять ее не всегда прилично.

– Однако именно так вы и поступили... правда, с запозданием. Так что уходите отсюда и не мешайте мне спать.

Послышалось глухое ворчание, означавшее, что верная Тамара где-то неподалеку и готова приступить к исполнению своих обязанностей сторожевой собаки.

– Я хотел с вами поговорить. Неужели это так сложно?

– Очень. Что вы хотите мне сказать?

– Через дверь – ничего... но я не расположен отсюда уходить.

Между двумя женщинами состоялось короткое совещание, после чего наконец послышалось шуршание снимаемой цепочки, и дверь отворилась.

– Входите! – прорычала дочь Чингисхана.

В прихожей было темно, но в дверном проеме ярко освещенной гостиной вырисовывалась тонкая фигурка Тани. Она была полностью одета и, несомненно, еще не ложилась. Альдо вошел в комнату следом за ней.

Таня устроилась у горящего камина на груде подушек, сваленных у ножек одного из вычурных кресел в стиле Людовика XVI. Рядом с ней – запотевший стакан с прозрачной жидкостью, вряд ли в нем была вода. Схватив стакан, Таня одним глотком его осушила.

– Пить в одиночестве – не лучшая привычка, – мягко заметил Морозини. – Как правило, это приводит к самым плачевным результатам.

– Хотите?

Развернувшись в своем гнездышке из подушек, она достала откуда-то бутылку водки, велела гостю взять для себя стакан со стоявшего на столе подноса, налила ему, затем снова наполнила свой стакан.

– До дна! – приказала она, подкрепляя слова делом, затем отшвырнула стакан и, потянувшись с томной грацией, откинулась на подушки.

– Ну, так что же?. О чем вы хотели со мной поговорить? Альдо ответил не сразу. Он смотрел на Таню, думая о том, как хорошо быть женатым – и женатым именно на Лизе! – потому что эта женщина была чертовски соблазнительна со своими огромными затуманенными алкоголем глазами и этим безвольно раскинувшимся телом, чьи очертания обрисовывались так явственно, а над тонким черным шелковым чулком, обтянувшим прелестную ножку, виднелась полоска белой кожи.

– Да говорите же, – поторопила она, – что вы молчите?

Она намеренно соблазняла его, и в другое время он, может быть, и поддался бы соблазну. Заниматься любовью – лучший способ забыть на время о своих заботах, но что-то подсказывало ему, что связь с этой женщиной лишь добавит ему проблем.

– Я пытался найти ответ на вопрос, – наконец произнес он, – но лучше всего будет задать его вам: почему вы так боитесь маркиза д'Агалара?

Эти слова произвели магическое действие: сирена тотчас вернулась на твердую землю. Графиня побледнела и стиснула сплетенные тонкие пальцы, пытаясь скрыть волнение.

– Интересно, с чего вы взяли, что я его боюсь? И откуда вы его знаете?

– Я его не знаю, – безмятежно ответил Альдо, – но вы сейчас исправите положение. А насчет того, что вы не боитесь, что ж, объясните мне в таком случае, почему вы изобразили приступ кашля в ту самую минуту, как он вошел в ресторан.

– Я по-настоящему закашлялась!

– В таком случае это произошло как нельзя более кстати. И кашель мгновенно прошел, стоило вам выйти из зала.

Альдо сел рядом с ней, но не на подушки, а на ковер, скрестив ноги по-турецки. Взяв сигарету из своего золотого портсигара, он зажег ее и решительно вложил в губы молодой женщины, потом закурил сам.

– Таня, может быть, вы расскажете мне всю правду? Мне кажется, вам станет легче. Прежде всего, что это за человек?

Она несколько раз с жадностью затянулась, потом вздохнула:

– До последнего времени он был моим любовником. И еще – моим другом. По крайней мере, я в это верила...

– И что же заставило вас переменить мнение?

Таня рассказала Альдо о своей встрече с Хосе д'Агаларом на одном из больших парижских вечеров, устроенных в пользу русских беженцев. Рассказала о том, как общий знакомый представил их друг другу, и после этого они не расставались в течение нескольких недель. Агалар уверял, что безумно в нее влюблен, и поиски ее пропавших драгоценностей стали для него кровной заботой.

– Я была так счастлива! – вздохнула молодая женщина. – Он нашел для меня две вещи. Конечно, не самые ценные, но все-таки начало было положено. И ему удалось получить их за относительно невысокую цену...

– Значит, он заставил вас за них заплатить?

– Что бы там ни говорили на этот счет, у него нет никакого состояния, хотя семья у него действительно очень богатая. Что касается меня, то я считаю вполне естественным хоть немного компенсировать ни в чем не повинным покупателям этих краденых драгоценностей потерю. И потом, вы даже представить себе не можете, как сильно я его любила. Я даже подумывала выйти за него замуж, но он дал мне понять, что не стремится к этому, предпочитая оставаться холостяком, чтобы не обижать родных, которые держат для него наготове невесту чуть ли не королевского рода...

– Первая рана? – сочувственно произнес Альдо.

– Разумеется, Я тоже принадлежу к знатному роду и не вижу, почему бы герцогу, его отцу, меня не принять. Я и сказала ему об этом, и он на некоторое время от меня отдалился: обиделся. Но, повторяю, я была от него без ума. А потом в один прекрасный день он приоткрыл передо мной свой секрет, попросив помочь ему лично в возвращении моих драгоценностей... а также некоторых других. Помощь моя должна была заключаться в следующем: он указывает мне интересующие его дома, а я должна добиться того, чтобы меня там принимали, – что, как вы понимаете для меня не составит никакого труда. Таким образом я могу снабжать его необходимыми сведениями...

– ...после чего в одну прекрасную ночь ваши новые «друзья» лишатся самых ценных своих вещей, – заключил Альдо, который все понял как нельзя лучше из этого слегка бессвязного рассказа. – Иными словами, великолепный маркиз оказался просто-напросто взломщиком.

– Именно так я и подумала и потому отказалась. Тогда он рассердился и посоветовал мне решить, чего же я все-таки хочу. Он сказал, что люди, не пожелавшие вступать со мной в какие бы то ни было переговоры и возвращать то, что мне принадлежало, не заслуживают порядочного к себе отношения! Тогда я сказала, что большой изумруд, об утрате которого так сокрушалась мадам Печчи-Блунт, никогда мне не принадлежал. А он мне на это ответил, что вполне имеет право подумать и о себе и что этот самый изумруд принадлежал его собственной семье: якобы один из предков, спутник Кортеса, некогда взял его в сокровищнице Монтесумы.

– Как я погляжу, у этого парня на все найдется ответ!

– В большей степени, чем вы можете себе представить. Кроме того, он мне сказал, что теперь мы связаны, и хочу я этого или не хочу, я должна продолжать помогать ему, потому что иначе он устроит так, чтобы все свалить на меня. То же самое будет, если я обращусь в полицию. Затем он посоветовал мне подумать обо всем этом, пока он съездит к родным в Андалусию. И вот теперь он вернулся...