Жемчужина императора - Бенцони Жюльетта - Страница 13

Сейчас это бесхитростное лицо на глазах у Альдо, с любопытством следившего за его превращениями, принимало довольно красивый кирпичный оттенок, но деваться было некуда: Адальбер дошел в своем рассказе до того места, где необходимо было дать хоть какие-то разъяснения.

– Надо тебе сказать, что все, что мне удалось собрать в течение моей довольно-таки долгой карьеры, хранится не в моей квартире. Я купил лет... скажем, десять тому назад старый дом в Сен-Клу... и, поверь мне, оттуда открывается совершение восхитительный вид на Сену!

– Неужели ты хочешь мне сказать, что обзавелся тайником, где укрываешь добычу, как делают воры и грабители?

– Ох, до чего же ты любишь громкие слова! Настоящий итальянец! Ни в чем не знаешь меры!

– Во-первых, я не итальянец, а венецианец, а во-вторых, мне нравится называть вещи своими именами.

– Так вот, здесь как раз имя совершенно для вещи не подходит. Я бы назвал это скорее... маленьким частным музеем, куда мне нравилось время от времени приходить, – вздохнул Адальбер. – И вот его-то старательно обчистили!.. Скажи, пожалуйста, что мы здесь делаем? Зачем ты остановился у этого тротуара, под деревом, на котором почки еще только раскрываются? Может быть, поедем домой? Теобальд, наверное, уже приготовил обед. И, собственно, что ты вообще делал на улице Мон-Табор?

– Собирался пообедать в «Русском домике»...

– Терпеть не могу русскую кухню! За исключением икры. Ты любишь икру?

– Икру люблю, но туда мне надо было по делу. Я тебе чуть позже объясню. А пока давай разберемся с твоей историей! Ты-то сам что делал на этой улице?

– А я шел покупать галстуки и вдруг увидел этого типа, который, надо тебе сказать, исчез из своей квартиры на улице Жакоб, не оставив адреса. Стоило мне его увидеть, у меня кровь закипела. Остальное ты знаешь.

– Глупее драки в этом случае ничего не придумаешь! Лучше бы ты его выследил и узнал, куда он едет. Меня бы сильно удивило, если бы он тебя послушался и отдал тебе твое барахло. Тебе надо было обратиться в полицию!

– Наверное, надо было, – небрежно отмахнулся Адальбер, – вот только я совершенно уверен в том, что мое, как ты его называешь, «барахло» уже далеко, и у меня нет никаких доказательств того, что Латроншер имеет к этому хоть какое-то отношение!

– Последний вопрос: как получилось, что мне ты никогда не говорил про свой «частный музей», а этот тип оказался в курсе? Ты водил его туда?

– Не бредишь часом, дорогой? Я еще не сошел с ума! Он, наверное, как-нибудь меня выследил.

– Что правда, то правда: пытаться проскользнуть незамеченным на машине вроде этой – чистейшее безрассудство, чтобы не сказать больше! – усмехнулся Морозини, снова заводя мотор, который тут же радостно взревел, спугнув стаю голубей.

– У кого совесть чиста, тому незачем проскальзывать незаметно! – тоном оскорбленной добродетели изрек Адальбер. -Давай теперь подарим себе несколько мгновений восхищение безупречной красотой! Как поживает Лиза?

Через двадцать минут оба друга уже сидели за столом и уплетали отменный паштет, поданный Теобальдом, который не помнил себя от радости при виде внезапного восстановления того, что он называл «тандемом». Со времен неудачной помолвки хозяина с мисс Доусон бедный парень как огня боялся непрошеной гостьи, которая могла снова появиться в доме и взять прежнюю власть над Адальбером. Сколько тот ни твердил, что не желает иметь ничего общего с воровкой, да к тому же еще и авантюристкой, Теобальд по-настоящему успокаивался только тогда, когда на горизонте появлялся Морозини или же Видаль-Пеликорн отправлялся в Венецию. Разумеется, продолжая делать свое дело, – за паштетом последовали совершенно великолепные морские гребешки с шампанским! -он ни слова не упустил из рассказа князя-антиквара о его монмартрских приключениях. Помощь Теобальда, на которого можно было рассчитывать в трудных обстоятельствах, была так драгоценна, а верность его столь безупречна, что никому и голову бы не пришло хоть что-то от него скрывать.

– В каком-то смысле, – сказал в завершение рассказа Морозини, – ты, устроив весь этот переполох, оказал мне услугу. У меня было ощущение, что за мной следили с той самой минуты, как я вышел из «Ритца».

– Где ты ни минуты больше не останешься! – выкрикнул Адальбер. – Если за тобой шпионит комиссар Ланглуа, здесь он тебя искать не станет. Как только Теобальд закончит возиться с посудой, мы отправим его в отель за твоими чемоданами. Он пройдет через улицу Камбон, будет держаться как можно незаметнее... а знаешь ли ты, что он превосходно управляется с замками? Это я его научил!

– Боже правый, надо же до такого додуматься! Ты хочешь, чтобы в следующий раз, когда я остановлюсь в «Ритце», меня арестовали за мелкое мошенничество? Сбежать, не заплатив по счету? Вот спасибо, удружил, ничего не скажешь!

– Дашь Теобальду конверт с деньгами и письмо, он оставит все это на камине.

– Дело в том, что... там остались не только чемоданы.

– Ты оставил жемчужину в сейфе отеля?

– Нет. Она как раз в моем номере.

– Ну, так в чем дело? Тебе надо только сказать Теобальду, где она лежит. Ты ведь знаешь, что можешь ему доверять?

– Вот этого можно было не говорить! Теобальда я знаю. И его брата-близнеца тоже. Кстати, а у Ромуальда как дела? Все так же бегает?

– Нет, сейчас как раз ковыляет: повредил ногу заступом, когда работал в саду.

Часом позже Теобальд, в черном пальто и котелке, ни дать ни взять безупречный слуга из хорошего дома, вошел в «Ритц» через подъезд на улице Камбон, беспрепятственно поднялся на второй этаж, остановился перед дверью номера 207 и без малейших затруднений открыл ее при помощи отмычки, которой орудовал с ловкостью профессионала. Но, едва войдя, он убедился в том, что его опередили, и это явно пошло не на пользу роскошным апартаментам: все было перевернуто вверх дном и, хотя вроде бы ничего не разбили и не сломали, но не осталось ни одного ящика, из которого не выкинули бы содержимое, ни одной подушки, которую не сбросили бы с места, и ни одного шкафа, который не выпотрошили бы до основания.

Теобальд некоторое время с невозмутимым видом созерцал это безобразие. Затем его взгляд переместился вверх и остановился на граненой хрустальной люстре. Внимательно ее изучив, он разглядел утолщение на колонне, украшенной разнообразными стеклянными наростами. Обреченно вздохнув, он снял пальто, шляпу и пиджак, оставив на руках перчатки, огляделся, выбрал стоявший у стены инкрустированный шкафчик, вытащил его на середину комнаты, точно под люстру, затем придвинул к нему письменный стол, на который и залез, чтобы затем перебраться на шкаф {Морозини велел ему действовать именно так). Добравшись до люстры, он без труда обнаружил маленький сверток в прозрачной бумаге, которую две узкие Полоски клейкой ленты удерживали: между двумя выступами. С пола, если не знать заранее о существовании тайника, его невозможно было, обнаружить, и Теобальд, знавший толк в этом деле, оценил укрытие по достоинству, но не стал тратить драгоценных минут на бесплодное восхищение. Отклеив крохотный сверток, он сунул его в карман, спустился вниз, расставил мебель по местам и принялся собирать одежду и прочие принадлежавшие Альдо вещи, сразу же укладывая их в чемодан. Затем перешел в ванную, сложил туалетные принадлежности в несессер, привел в порядок собственный костюм и, захватив пальто и шляпу, как ни в чем не бывало покинул номер, аккуратно закрыв за собой дверь. Правда, перед тем как уйти, он немного помедлил, не зная, как поступить с конвертом, который вручил ему Альдо, посоветовав при этом оставить его на видном месте посреди письменного стола. В таком беспорядке как-то не очень хотелось что-нибудь оставлять.

Спустившись в холл, он направился прямиком к стойке и передал запечатанный конверт портье со словами:

– Я пришел за багажом князя Морозини.

– Мы всегда с сожалением расстаемся с князем, но надеемся вскоре увидеть его снова! Заверьте его сиятельство в том, что мы всегда готовы ему служить, – учтиво добавил служащий отеля, бросив взгляд на приложенное к деньгам письмо.