Счастье под запретом - Беверли Джо - Страница 5

Ясно одно — настала пора действовать, нет смысла откладывать это в долгий ящик. Сегодня же вечером ему следует поговорить с герцогом. Как только он получит согласие отца Анны и уладит все финансовые формальности, они соединятся на всю жизнь. Френсис взял ее руку и нежно поцеловал. — Я возвращусь, как только сумею. Вы же знаете. Она прекрасно поняла его и опустила голову. Нежный румянец залил щеки девушки. Тут послышался стук подков по каменной дорожке у крыльца. Френсису помогли надеть плащ, и он уехал.

Через два часа Френсис завидел огромные чугунные ворота своей усадьбы, и грум позади него протрубил в горн. Сторож выбежал из домика, чтобы распахнуть ворота, а его семейство высыпало наружу, кланяясь милорду.

Френсис кратко поприветствовал их, махнув рукой, но не придержал лошадей, а даже, напротив, на полном ходу подкатил к крыльцу. Время, проведенное в дороге, лишь распалило его воображение. Происходило нечто странное.

Он остановил взмыленную четверку у дверей, бросил поводья груму, соскочил вниз и немедленно прошел в дом, швырнув тяжелый плащ, перчатки и шляпу в протянутые руки немедленно возникших слуг.

— Где моя мать?

— У себя в будуаре, милорд.

Леди Мидлторп, красивая женщина, наградившая сына темными волосами и хрупким сложением, совершенно не ожидала увидеть своего отпрыска и растерялась:

— Френсис! Что ты здесь делаешь, дорогой?

Френсиса поразила ее нервозность, поскольку обычно она прекрасно владела собой. Боже, она даже теребит бахрому шали! Мать ненавидела дурные привычки такого сорта и никогда себе ничего подобного не позволяла.

Он пересек комнату и подал ей письмо.

— Я получил это сегодняшней почтой.

Леди Мидлторп взглянула и побелела. И читала письмо невероятно долго, словно смысл слов не укладывался у нее в голове. Затем она села на кушетку и улыбнулась сыну своей самой обворожительной улыбкой.

— Ты только что приехал? Наверно, ты умираешь от жажды. Послать за чаем?

Френсис не поверил своим ушам.

— Нет! И, ради Бога, оставь эти светские штучки, мама! О чем это письмо?

— Не смей употреблять такой жаргон в моем присутствии, Френсис!

— Я сейчас перейду на просторечье, мама, если ты не объяснишь мне толком, что происходит!

У него не было привычки говорить с ней грубо или принуждать к чему-либо, так что Френсис ожидал упрека, и довольно едкого. Вместо этого мать лишь встревоженно взглянула на него и уставилась на огонь в камине. Пальцы опять затеребили бахрому.

— Не понимаю, почему ты в такой спешке уехал из Ли-парка. Это наверняка крайне удивило герцога.

— Мама, — спросил Френсис, чувствуя, что его терпению приходит конец, — кто такой Чарльз Фернклиф и о чем это письмо?

Она вздохнула.

— Он довольно молодой человек, работал учителем у сыновей Шипли.

Такое объяснение абсолютно ничего ему не давало.

— Но о чем это письмо? Что ты должна мне сообщить?

Френсис подумал, что она так и не решится ответить, но тут мать взглянула на него и сказала:

— Наверное, то, что он меня шантажирует.

— Шантажирует? Силы небесные! По какому поводу?

Леди Мидлторп покраснела и ответила:

— Он угрожает, что… расскажет о моем недостойном поведении.

— Каком? — Френсис подавил приступ смеха. — Ну так с кем же ты, к дьяволу, повела себя недостойно? Что он там говорит?

— Френсис! Как ты смеешь? К тому же, хотя ты и убежден в обратном, я в свои сорок семь еще не трясущаяся старуха.

Сын молча уставился на нее, понимая, что по-своему она все еще весьма привлекательная женщина. Леди Мидлторп была стройной и хрупкой, большие голубые глаза сияли, как в молодости, а волосы до сих пор не поседели.

— Ну вот еще, мама! Ты же знаешь, что я сам настаивал, чтобы ты подумала о новом браке. Но вряд ли тебя можно заподозрить в недостойном поведении.

— Благодарю, — холодно ответила она. — Что касается замужества, то я не хотела бы проявить такое неуважение к памяти твоего отца.

Френсис не верил, что его нежный и любящий отец захотел бы, чтобы его вдова в одиночестве влачила свои дни, но не стал обсуждать этот вопрос сейчас.

— Как пожелаешь, мама. Но этот учитель, похоже, сошел с ума. Как ты думаешь, почему он настаивает на таком идиотизме?

Леди Мидлторп пожала плечами, но румянец по-прежнему играл на ее щеках.

— Должно быть, это потому, что я побеседовала о нем с Шипли. Хотя он очень умен, но все же весьма суматошный, взбалмошный какой-то. К тому же мне показалось, что он поощряет мальчиков в их шалостях. Я и подумала, на пользу ли детям такое влияние, и посоветовала Шипли отказаться от его услуг. Мое вмешательство привело к тому, что они решили не оставлять его учителем малышей, когда Грешем уедет в школу.

Так он и думал. Типичный образец маминого поведения. Его мать вмешивалась во все, считая, что лучше знает, как надо устраивать дела. Кажется, бедняга учитель выглядит вполне симпатичным малым, не то что скучнейший и преисполненный достоинства мистер Морсток, который готовил его к поступлению в Хэрроу.

Тут Френсис вынужден был напомнить себе, что этот мужчина не может быть хорошим учителем, и мать, очевидно, была права. Он явно был шантажистом и, вполне вероятно, сумасшедшим.

— Значит, он начал докучать тебе. Жаль, что ты не сказала мне об этом сразу же. Но теперь я позабочусь об этом. Чего же требует этот молодчик?

Она нервно хихикнула.

— О, Френсис, это такая чушь. Я просто не могу поверить, что он это всерьез.

— Серьезно или нет, но я не потерплю такой наглости. Что ему надо?

Ее фальшивая улыбка угасла.

— Немедленно выброси все это из головы, Френсис.

— Прости, мама, но это невозможно. Так какую он требует цену за то, что не будет распространять заведомую ложь?

Она сердито посмотрела на сына. Френсис тоже не мигая глядел на нее, всем своим видом показывая, что шантажисту не поздоровится.

Наконец мать отвела глаза в сторону.

— Десять тысяч фунтов, — прошептала она.

— Десять тысяч фунтов?! Да ему прямая дорога в сумасшедший дом!

— Ты же не станешь платить, правда? — обеспокоенно спросила леди Мидлторп.

— Не волнуйся, не стану. Мало того, что достать такую сумму наличными не так просто, к тому же я не собираюсь поддаваться на угрозы какого-то свихнувшегося шантажиста. Кроме того, все это сплошная ложь. Кому это может повредить?

— Вот и оставь все, как есть. Забудь про него.

— Ну нет! Ему следует дать хороший урок, чтобы он не смел беспокоить тебя больше.

— Что ты собираешься сделать?

— Навещу его по оставленному адресу. Отправлюсь в Веймут, пора и этому учителишке кое-чему научиться.

Леди Мидлторп мгновенно вскочила на ноги.

— Нет, Френсис! Я запрещаю тебе это!

Френсис подумал, что мать от волнения сама повредилась умом.

— Уверяю тебя, мама, это самый лучший способ пресечь безобразие. Можешь больше не тревожиться из-за этого наглеца.

Мать вцепилась в его рукав.

— Но тебя могут ранить, дорогой!

Он ошарашенно взглянул на нее.

— Учитель?

— Он… он очень хорошо физически развит. И больше тебя. Атлетически сложен. Строгого письма будет вполне достаточно, чтобы образумить его. И намного безопаснее.

Френсис ощутил знакомое раздражение. Он рос худым чувствительным мальчиком, и мать привыкла опекать его. Он, правда, думал, что она оставит эти замашки, когда он вырастет. Бред какой-то. Да, он все еще довольно худой, к тому же правильные черты лица и темные глаза придавали ему этакую поэтическую внешность, дьявол ее побери, но он давно привык стоять за себя и других, и довольно успешно.

Френсис погладил мать по руке.

— Его рост не имеет никакого значения. Да я и не собираюсь опускаться до кулачного боя, если он только не настоит на этом, но предупреждение он получит от меня лично.

— О Боже!

Она выпустила его рукав и нервно заходила по комнате, заламывая руки, как будто ожидала его неминучей смерти.